«Снялся в маленьком камео»: Сергей Лукьяненко рассказал RT об экранизации своих книг и общении с фанатами

— Раз уж нам выпала возможность оказаться в доме, где создаются ваши произведения, расскажите, пожалуйста, когда появляется новый герой, сюжет… что вы делаете? Запираетесь на несколько дней в кабинете и никого не пускаете или, наоборот, сразу делитесь с семьёй новыми идеями?

— Я не запираюсь на несколько дней, но ухожу в кабинет, беру большую кружку кофе и стараюсь работать до того момента, пока не наступит некая усталость от текста. Как правило, это семь-восемь часов.

— Помогает ли вам в творчестве ваша профессия — врач-психиатр?

— Не совсем. Я бы сказал, что писатель-фантаст свою профессиональную область не затрагивает. Может быть, потому что в ней сложнее фантазировать — слишком хорошо знаешь детали.

Поэтому писатель, вышедший из милиционера, как ни странно, не пишет детективы. Писатель, вышедший из медицины, не берётся за медицинские темы. Писать и фантазировать лучше в сфере, где ты дилетант.

— Неужели наука о природе человека не помогает вам создавать более объёмные образы?

— Бывают ситуации, когда используешь профессиональные знания в той мере, в которой их ещё помнишь — я давно окончил институт и давно не имею отношения к медицине. 

— Вы из семьи медиков: ваш брат, родители — врачи. Когда вы только уходили из профессии, они пытались вас в неё вернуть?

— Ну, скажем так: они сомневались. Они очень хорошо восприняли тот факт, что я начал писать, но всегда считали, что писательство должно быть хобби, а не главным делом в жизни. И когда я сообщил, что уйду из медицины совсем, родители расстроились. Сказали: нет, нужно иметь профессию. Придёшь с работы, сядешь, попишешь — какая разница? Я ответил, что это невозможно совмещать — тогда я буду и плохой врач, и плохой писатель. Потому что отдаваться нужно профессии полностью.

— Вы с вашей супругой Софией достаточно поздно, по российским меркам, стали родителями. В 36 лет. Легко ли вам теперь находить общий язык с детьми? У Артемия сейчас как раз кризисный возраст — 13 лет.

— Мы понимали, что дети подрастут и будут выражать своё мнение, спорить. Ещё год-другой назад Артемий во время какого-нибудь фильма «с мерзкими подростками» пыхтел и говорил: «Нет, я никогда не буду мерзким подростком, у меня такого не будет». Сейчас он, разумеется, растёт, и теперь сам спорит, отстаивает своё мнение. Но это совершенно нормально. В таком возрасте, 13-14 лет, человек начинает формировать свой характер, своё «я». Он обязан спорить, и с родителями в том числе. Мы стараемся к этому относиться с иронией. Тем более есть ещё его младший брат Даня, дочка Надя. Но они в силу возраста пока спорят меньше.

— Как происходит ваше общение с фанатами? Сейчас благодаря интернету очень много возможностей…

— Интернет-общение — это совершенно другое. И глубины особой в нём нет, на самом деле. Более интересны разговоры, дискуссии, которые возникают на встречах — в книжных магазинах, на каких-то мероприятиях, выставках. Вот там порой завязывается интересный, серьёзный разговор. 

— Я видела вашу библиотеку, она огромная. Удаётся ли вам найти достаточно времени для чтения?

— Да, я стараюсь читать. По большей части, конечно, фантастику — это в какой-то мере для меня профессиональная литература. Сейчас, к примеру, читаю свежие книги Джаспера Ффорде — замечательного писателя-фантаста из Уэльса. Он очень своеобразный, ни на кого не похожий.

• Съемки фильма «Черновик»
• © proficinema.ru

— Сейчас ведётся работа над экранизацией нескольких ваших книг — это «Черновик» и «Квази». Когда зрители увидят первую из них?

— «Черновик», разумеется, увидят раньше. Он планируется к выходу в марте. Прокат будет вести большая компания — Sony Pictures. Надеюсь, фильм понравится зрителям. Открою тайну: я сам его не смотрел, собираюсь буквально на этой неделе. Обещали показать первую версию, с ещё не до конца наложенными спецэффектами. Но мне всё равно очень интересно!

— Вы принимаете участие в работе над экранизациями ваших книг?

— По-разному. С «Черновиком» я не очень активно работал. Некоторое время назад планировался телесериал по «Черновику», там я занимался и сценарием, и довольно активную вёл работу, но, к сожалению, проект не вышел. Здесь режиссёр Сергей Мокрицкий работал в основном сам. Были люди, которые ему писали сценарий. Я прямого участия не принимал. Зато снялся в маленьком камео (эпизодическая роль, в которой выступает известная личность. — RT)! Получилось забавно.

У режиссёра родилась смешная, на мой взгляд, мысль: чтобы мы с ним оказались такими двумя добрыми самаритянами, которые помогут главному герою. Главный герой едет в метро, и ему становится плохо. Мы, подхватив его на какой-то станции, поднимаемся с ним, помогаем выйти из подземки, даём воды, приводим в себя. Это было довольно смешно, потому что снималось в реальном московском метро, в час пик. Люди мелькают, не все даже замечают камеру и звукорежиссёров.

Видят только, что вываливается из вагона метро молодой человек совершенно ужасного вида, весь какой-то белый, синий, измочаленный, и два добрых человека подхватывают его и начинают тащить. Некоторые, проходя мимо, не замечали камеру и укоризненно говорили: «Что же вы так, с самого утра до какого состояния себя довели, молодой человек!» Ну ничего, мы спасли актёра, и всё стало хорошо!

— Каково это было — окунуться в свой собственный мир?

— Это всегда очень интересно. Странные ощущения возникают, потому ты писал книгу один на один с компьютером, она медленно как-то оживала… и вдруг ты смотришь, как всё придуманное воплощается огромным коллективом: десятки людей кругом, стоят вагончики, бытовки, разносят кофе. По двадцать пять раз переснимают один и тот же дубль. Все вкладываются по полной. Я видел, что действительно актёры очень старались. Это интересно, и даже как-то немного становится неловко, что ли. Сразу начинаешь думать: «Надо было лучше. Там, наверное, накосячил, нужно было по-другому сделать. Неудобно как-то, ведь столько людей работает».

— Кто сыграл Кирилла Максимова?

— Кирилла играет молодой актёр Никита Волков. Очень симпатичный, обаятельный. Самое смешное, что ему предлагали главную роль в другом фильме по моей книге, который тоже планируется снять — это фильм «Центрум». Я не знаю, как сложится судьба этой картины, но суть в том, что как-то Волков попал в типаж, который хотел увидеть режиссёр, — его позвали и туда. Он, конечно, отказался, потому что было бы странно сыграть в двух экранизациях по моим книгам, причём и там, и там характеры персонажа достаточно схожи.

— Угадывают ли режиссёры с актёрами? Вы всегда согласны с их выбором?

— Почти всегда. Когда Тимур (Бекмамбетов. — RT) делал фильмы «Ночной дозор» и «Дневной дозор», мне показали огромный лист с наклеенными на него фотографиями. Я на него посмотрел… и высказал несколько опасений. Говорю: «Ну, вот, не знаю, как сыграет Жанна Фриске». Всё-таки она не актриса. Тимур сказал: «Сыграет». И действительно она сыграла. Я посмотрел на Меньшова — да, это Гесер, просто один в один. Никаких вопросов. Вержбицкий был не таким, как Завулон в книжке, но очень хорошим, очень харизматичным. В книге его персонаж, наоборот, более незаметный, нарочито усреднённый, не вываливающийся из толпы человек. Персонаж Вержбицкого, он такой — у-у-у! На него посмотришь, сразу понятно: злодей. Но для кино это нужно. Так что пока опыт был достаточно удачный с попаданием режиссёров в образ героев.

• © Кадр из фильма «Дневной дозор»

— Во время работы над книгой вы представляете на месте героя конкретного человека, актёра? Возможно, это непроизвольно происходит?

— Иногда бывает. А иногда герой ещё долго остаётся безликим. Особенно если это главный герой: ведь в него ты, скажем так, влезаешь изнутри. Надеваешь его на себя, как маску, и поневоле смотришь не на него, а его глазами на мир. Порой только к самому концу, уже многократно описав его внешность, начинаешь понимать, как он выглядит в действительности.

— Насколько реальность, которая вас окружает, и политика, внутренняя, международная, социальная обстановка отражается в ваших книгах? Может быть, вы стараетесь уйти от такого влияния?

— Когда как. Бывает, что нарочито стараешься уйти. Тогда пишешь книгу, которая к нашей реальности даже не привязана, отдыхаешь с ней. Гораздо веселее писать про приключения в каком-то абстрактном мире, где всё просто: вот злодеи, вот друзья, и всё хорошо. Современность? Ну, в современности, конечно, невольно приходится те или иные вещи упоминать. Даже если сознательно этого не делаешь, всё равно прорывается. Иногда завуалированно, иногда достаточно впрямую.

— Что вас вдохновляет? Можете припомнить случай, когда вдохновение пришло к вам неожиданно? Существует легенда, что Джо Джонстон, режиссёр и художник, который работал над несколькими «Звёздными войнами», придумал внешний вид корабля «Тысячелетний сокол», откусив бургер с двух сторон. Бывало ли такое, что у вас обыденность трансформировалась в нечто чудесное?

— Как правило, всё это действительно появляется из каких-то бытовых вещей. Та же самая книга «Черновик». Помню, однажды, подходя к двери, я начал искать ключ, долго не мог его найти в кармане и представил себе следующую ситуацию: человек походит к двери, не может найти ключи. Начинает доказывать, что там живёт, и вдруг оказывается, что в квартире — другой человек. В паспорте у героя исчезает прописка, никто его не узнаёт, соседи говорят: «Нет, мы в первый раз тебя видим». И так далее.

Сразу же появилась идея книги «Черновик» — просто из сцены, когда в кармане не сразу находишь ключ!

— Порой кажется, что писатель-фантаст «на ты» со всеми техническими науками. Насколько глубоки должны быть познания в космонавтике, инженерии, чтобы создавать такие объёмные образы и миры?

— Желательно, конечно, сильно не путаться. Бывают иногда довольно постыдные ошибки — берёшь и внезапно, скажем, спутник Юпитера подвешиваешь к Сатурну. Все это пропускают, а потом книга выходит и кто-то говорит: «Сергей Васильевич, ну как же так можно?» Ты хватаешься за голову, и единственное, что остаётся, — вспоминать, как Робинзон Крузо, раздевшись догола, приплыл на корабль и тут же набил карманы сухарями. И понимаешь, что такие ошибки случаются с любыми писателями в любые времена.

Бывают, бывают ошибки! Поэтому пытаешься разобраться, когда берёшься за какую-то тему уж совсем незнакомую. Сейчас есть интернет, может быть, это дурной тон, но есть «Википедия», куда все первым делом лезут. Есть более специализированные сайты и есть, опять же, много читателей, которые разбираются в тех или иных вещах. Не зазорно спросить: «Ребят, вы знаете, я сейчас пишу про то-то и то-то, кто подскажет?» Как правило, тут же подсказывают с огромным удовольствием, потому что всем хочется принять участие в процессе написания книги.

• РИА Новости

— Фантасты прошлого — Азимов, Стругацкие, Брэдбери — описывали технические новинки, которые действительно изобретались десятилетия спустя. Как вы думаете, что из описанного вами может сбыться? Появятся генномодифицированные люди, спецы из вселенной «Геном» или что-то ещё?

— Вот это, я думаю, как раз наиболее близко к тому, что будет. Технические вещи сейчас предсказывать сложно, потому что реальность порой опережает фантазию. Иногда случается, что писатели не берут какую-то вещь, которая вроде бы лежит на поверхности. Если вы вспомните книги авторов 1970-х годов, классического периода, там будут полёты в космос, благоустроенная земля, развитая цивилизация, летающие такси. Но ни у кого из героев нет мобильного телефона в кармане. Мобильный телефон никем не был предсказан! Удивительно, но факт. Есть писатели, которые действительно выдают предсказания научного плана. Это, как правило, люди, вышедшие из науки, которые действительно могут поймать тенденцию и обозначить её до того, как она войдёт в жизнь. То, что описано в «Геноме» — человечество, которое уже сильно увлеклось генными модификациями, — наверное, наиболее возможный вариант будущего. Причём достаточного близкого — может быть, через десять, двадцать, тридцать лет.

— Ещё в 1942 году Азимов сформулировал три закона робототехники и в своих произведениях проиграл различные варианты последствий и причин их нарушения. 75 лет спустя Илон Маск, основатель SpaceX и Tesla, человек, который имеет доступ к самым передовым технологиям, связанным с робототехникой и искусственным интеллектом, говорит о том, что искусственный интеллект — фундаментальный риск для человечества. Как вы думаете, мы должны учиться на ошибках миров, созданных фантастами?

— Разумеется. Одна из основных функций фантастики — предостережение. Описание не прекрасных новых миров, а опасных тенденций.

К Илону Маску я отношусь с некоторой иронией — в его проектах очень много пиара, рекламного шума. Но в данном случае, думаю, он прав: определённый риск есть. Разумеется, искусственный интеллект не обязательно будет с человеком враждовать просто потому, что у нас различные, скажем так, сферы деятельности. По сути, даже различное пространство, различная скорость мышления и всё остальное. Искусственный интеллект может быть совершенно нейтральным к людям или даже положительно к ним относиться. Однако какой-то конфликт тоже возможен. Посмотрев на то, что человечество делает, любой искусственный интеллект может в какой-то момент сказать: «Да ну его на фиг, пора с этим человечеством кончать, пока оно и меня за собой не утащило куда-то». Так что я бы поостерёгся.

Полную версию интервью с Сергеем Лукьяненко смотрите на RTД.