Адмирал Игорь Касатонов: Я твёрдо верил, что Севастополь вернётся

8 декабря 1991 года было подписано Беловежское соглашение. СССР больше не существовал, появилось СНГ. Украина стала независимой и начала создавать свои национальные вооружённые силы на базе частей уже несуществующей страны, оставшихся на ее территории. В Севастополь, в штаб Черноморского флота, пошли команды: принимать присягу Украины.

Тогда Черноморский флот состоял из 835 кораблей и судов практически всех существующих классов. Он включал в себя 28 подводных лодок, 30 ракетных и 50 десантных кораблей и катеров, 2 противолодочных крейсера, 6 ракетных и больших противолодочных кораблей, 400 самолётов. По оценкам экспертов Международного института стратегических исследований, к началу 1992 года стоимость имущества ЧФ превышала $80 млрд.

Кроме Севастополя морские базы были в Одессе, Балаклаве, Керчи, Измаиле, Очакове, Херсоне. В Николаеве находились судостроительные заводы. На флоте служили почти 100 тыс. офицеров и матросов, а также 60 тыс. гражданских. И все эти люди однажды внезапно проснулись в другой стране.

Командовал флотом тогда Игорь Касатонов — адмирал во втором поколении. В честь его отца сегодня назван новый сторожевой корабль «Адмирал флота Касатонов». Его деду, Георгиевскому кавалеру Игорю Касатонову, установлен памятник.

«Мне казалось, я попал в сумасшедший дом», — вспоминает о тех временах адмирал. Потомственный военный отказался присягать Украине. В стране и в Крыму царила неразбериха. Однако комендатура Севастополя присягнула Украине, и адмирал отменил эту присягу как незаконную. Все, что тогда происходило на флоте, сам Игорь Касатонов назовёт «юридическим казусом». Он рисковал всем, но по-другому он просто не мог.

— Тогда ломалось государство, устои, принципы… Развал Советского Союза был выдающимся планом ЦРУ и различных натовских спецслужб. И одним из институтов, который надо было сломать в первую очередь, конечно, стали вооружённые силы — костяк любого государства. Западная группировка войск была где-то два с половиной миллиона человек: 7 округов, 4 группы войск, 3 стратегических командования, Балтийский, Черноморский флот и Каспийская флотилия. Ранее это был монолит, который необходимо было разрушить. Нас выгоняли из Эстонии, и мы уходили. Молдавия забрала нашу технику — и лётчики, не принявшие новой присяги, ушли оттуда. Черноморский флот сдаваться не хотел. 11 декабря Кравчук собрал трёх командующих округами, меня и командующих воздушными армиями, и объявил, что мы подчиняемся ему. Украина, родная и близкая, вдруг стала противником. Как заяц в пасть удава, мы должны были добровольно вползти на Украину. Я как командующий не мог считать это справедливым и отдал приказ не принимать украинскую присягу. А присягнуть Украине, по замыслу украинского руководства, должны были все военнослужащие от Измаила до Керчи.

— Или присягать, или встать на путь неповиновения?

— Да… Это было похоже на мятеж. Скорее это был протест против непродуманных решений, которые не оформлялись документально... Своих нужно было убедить, а против чужих выстроить защиту, смысл которой заключался в недопущении развала Черноморского флота и передачи его под юрисдикцию Украины. Я взял ответственность на себя. Это было моё личное самостоятельное решение, потому что я, русский офицер, присягал своему отечеству. Я родился во Владивостоке, учился в Ленинграде, служил на Севере и Балтике, на Черном море, Тихом океане. И рядом со мной были люди, которые понимали всю меру ответственности, которая возлагается на них, на меня, на командиров соединений. Ситуация была очень неоднозначная. Народ не хотел конфликтов с властью. У моряков семьи, дети — всё было сложно. Но я объезжал части, говорил с людьми. Подключили СМИ, и мы смогли убедить военных не присягать Украине. Люди поверили, что надо было именно так делать, и флот остался за Россией. Можно было уйти в Новороссийск на кораблях, например. Но тут дело же не в кораблях. Необходимо было сохранить базу, несгибаемый российский Севастополь.

— А как можно было убедить людей? Уезжать из Крыма непонятно куда и начинать всё сначала непросто. Группировки из других новообразованных государств уходят. А тут черноморцы вдруг отказались покидать базу и сдавать свой флот. Это могло закончиться как угодно. Руководство России размышляло, как правильно поступить в этой ситуации, а Украина давила.

— Я и все моряки понимали - есть Отечество. И главное было — не предать наше Отечество, нашу Родину. Мы не ушли, мы остались. Как потерять такой флот? Я использовал весь напор, всю силу убеждения, и люди не послушались президента Украины, а поддержали меня и не изменили Родине. Мы вспоминали историю полуострова и российского флота, говорили о ценностях, которые никакие политические потрясения не могут девальвировать, об офицерской чести. Офицер дважды присягу не принимает. И этот аргумент сработал. Я говорил, что за нами Россия и наш шаг государство поддержит. Это был не обман, это была честная агитация. Было, конечно, очень тревожно. Шли месяцы, а решений наверху никаких. Я, конечно, рисковал.

Наши корабли остались под советским флагом. Если бы мы подняли Андреевские флаги в тот момент, флот мог бы разбежаться, а советский флаг нас объединял. Мы оказались сильней и смогли выйти из правового поля Украины — весь смысл был в том, чтобы остаться на месте… И Украина обрушилась на нас всей мощью своего госаппарата. Не давали провозить продукты, топливо, проводить боевую подготовку.

— Но должно же было приходить пополнение флота, новобранцы были с Украины. Как с ними?

— Да, Украина пыталась забрать флот как раз через призывников. Призыв был 2 раза в год. Киев из России призывников не пропускал. Наших крымчан отправляли служить на Западную Украину. Их там жутко избивали. А наш флот хотели наводнить своими людьми, особенно из западных областей. Тогда мог произойти силовой захват кораблей и подъём украинского флага. Я всё это понимал, и если раньше присяга принималась в учебных отрядах, то я всех призывников приводил к присяге на кораблях или в воинских частях, на глазах у всего экипажа. И чтобы не присягали Украине, я придумал присягу СНГ. И кто её не принимал, тот на кораблях не служил.

— Придумали присягу СНГ? Это возможно?

— Это юридический нонсенс, как и флаг СССР на наших кораблях, но никто не мог ничего сделать. А потом я дал указание привезти 5107 призывников из России на боевых кораблях, как во время войны.

— Похоже на незаконное вторжение. А с кем было согласовано это решение?

— Я согласовал это с министром обороны Павлом Грачёвым. Военные корабли в Новороссийске приняли призывников и вернулись в Севастополь. Кто этому мог препятствовать? Новобранцев встречала наша рота морской пехоты. И с песнями они шли в части. Там, конечно, их ждал ОМОН украинский, милиция. Но это же Севастополь. Тут же стояли жители с цветами и встречали новобранцев аплодисментами. Что тут можно было сделать?

— А что было с теми, кто принял всё-таки присягу Украины?

— У них появился со временем свой штаб украинского флота. Где-то 7-12% военнослужащих присягнули Украине. Делали это тайно. Списки отправляли в Киев. Но главное, что нужно было Киеву, — конечно, корабли. А к ним бы таких военных не подпустили. Конечно, украинские власти возмущалась. Меня пригласили в Раду, там я выступил против позиции Кравчука по Черноморскому флоту. Там были собраны офицеры, которые присягнули Украине, и они меня не понимали. А 17 января было всероссийское кремлёвское собрание офицеров. Я там тоже доказывал необходимость сохранения флота. И вот после этого что-то изменилось. Нас услышали, и 29 января 1992 года я тайно прибыл в Новороссийск на военном корабле. Состоялась встреча с президентом Ельциным. Мы общались восемь часов. Всё ему показали, рассказали, убедили в том, что Россия не может остаться без флота или просто с его остатками в этом регионе, важнейшем регионе с точки зрения геополитики. И ситуация начала меняться.

В начале апреля Кравчук принял указ о юрисдикции Черноморского флота Украины, а Ельцин тут же принял закон о юрисдикции Черноморского флота России. Вы понимаете, какую юрисдикцию я выбрал. Началась битва законопроектов. Но мы, черноморцы, уже сделали самое главное. Оставшись на месте, заложили основы договорно-правового процесса, и Черноморский флот остался в Севастополе.

Переговоры проходили не очень спокойно. Я был отстранён от участия в них, поскольку явно раздражал украинских чиновников. На меня было заведено несколько уголовных дел.

В итоге части в Измаиле стали украинскими. В Одессе украинский спецназ взял штурмом наши объекты. Мы ушли из Очакова, Николаева, Херсона. Стали делить только то, что осталось в Севастополе.

Только в мае 1997 года было подписано соглашение по Черноморскому флоту. За Россией осталось 80% флота.

— Вы верили, что Севастополь и Крым когда-нибудь снова станут российскими?

— Я работал со многими политиками над тем, чтоб российское влияние в Крыму не уменьшилось. Проводил настоящую информационную операцию. Я твёрдо верил, что Севастополь вернётся. Это же наша гордость.