Сергей Лавров: Отказ США координировать с нами антитеррористическую кампанию в САР — большая ошибка

Вопрос: Это первое Ваше появление перед камерами после визита президента Сирии Башара Асада в Россию. В прошлую субботу мы рассказывали, как гуманитарная помощь не могла долететь из России в Сирию: Болгария закрыла воздушное пространство, летели через Румынию. А прилёт президента САР Башара Асада — это, наверное, была целая спецоперация? Как он залетел к нам, если не секрет?

Сергей Лавров: Я не буду вдаваться в детали. Главное, что президент Сирии Башар Асад посетил Москву, провёл переговоры с президентом России Владимиром Путиным и благополучно вернулся домой.

В.: Его появление в Москве означает, что Россия ставит теперь только на Асада, благо ему оказывается военная поддержка. С другими в Сирии будете говорить?

С.Л.: У нас в Москве за последние четыре года побывали практически все без исключения руководители различных оппозиционных групп: и Национальная коалиция, и «Братья-мусульмане», и Национальный координационный комитет Сирии.

В.: В то время, когда ЛАГ называла его «единственным законным представителем»?

С.Л.: ЛАГ так назвала Национальную коалицию. У нас бывали и они, и те оппозиционеры, которые, не являясь эмигрантами, всегда работали внутри Сирии и выступали за демократизацию страны и больший учёт своих подходов. Поэтому, когда они столь часто у нас бывали, когда мы провели два специальных форума оппозиционеров на московской площадке, добиваясь их сплочения на конструктивной основе ответственности за свою страну, на основе готовности к переговорам по решению политических проблем Сирии, нас никто не упрекал, что мы «делаем всю ставку» на оппозицию. Мы никогда не прекращали работать ни с правительством Сирии, ни с оппозицией. Думаю, что мы, наверное, единственная страна, которая поддерживала и поддерживает контакты со всеми политическими силами в Сирии.

В.: Сейчас так хорошо пошли дела у российских военных лётчиков. Сирийская правительственная армия имеет возможность перейти в наступление. Не жалко на таком-то фоне учитывать интересы не только Асада, но ещё и оппозиции?

С.Л.: Мы не хотим учитывать ни конкретно интересы одного Асада, ни конкретно интересы одной оппозиции. Мы хотим учитывать интересы Сирии. А для Сирии важно, чтобы была мирная обстановка, как можно скорее кончилась война и чтобы террористы не получили шанса захватить власть в Дамаске, да и в любой другой части Сирии. Я убеждён, что те успехи, которые сейчас демонстрирует сирийская армия при нашей воздушной поддержке, позволяют консолидировать позиции власти и должны сделать власть более заинтересованной в продвижении политического процесса.

В.: Вы говорили об этом с Башаром Асадом?

С.Л.: Мы говорили об этом с президентом Сирии Башаром Асадом. Он это прекрасно понимает и сам, кстати, высказал мысль, что военную фазу противодействия терроризму обязательно нужно дополнять консолидацией здоровой части общества и началом политического процесса, который обеспечит учёт интереса всех без исключения сирийцев по этническому, конфессиональному признаку, по политическим пристрастиям — всех в государственном устройстве и органах власти.

В.: Неделю назад у нас в программе было интервью с председателем правительства Российской Федерации Дмитрием Медведевым, который назвал позицию США, отказавшихся принимать делегацию во главе с российским премьер-министром, как это предлагал президент России Владимир Путин, «глупой». Тем не менее сейчас мы с Вами говорим в канун Вашего отъезда в Вену, где Вы будете встречаться с государственным секретарём США Джоном Керри, а также с коллегами из Турции и Саудовской Аравии. С американцами есть о чём говорить после их жеста в отношении «теоретической» российской делегации во главе с председателем правительства?

С.Л.: Мы никогда не хлопаем дверью, не строим из себя обиженных. Всегда, когда человек отказывается говорить по серьёзнейшей проблеме, возникает вопрос, насколько у него есть видение того, что происходит, насколько у него есть свои идеи о том, как с проблемой справляться.

Я поинтересуюсь у Джона Керри, какие у них сейчас размышления, но, безусловно, это не добавляет авторитета ни одному государству, если оно наотрез отказывается встречаться на любом уровне, когда предложения о встрече поступают.

Когда с такими инициативами выступают наши американские коллеги, мы всегда откликаемся, мы никогда не уходим от разговора. Тот факт, что госсекретарь США Керри предложил завтрашнюю встречу в Вене, говорит о том, что всё-таки у них есть понимание диалога и того, что диалог без участия России едва ли принесёт успокоение этому региону (если, конечно, мы все хотим успокоения региону, а не продолжения здесь пертурбаций и дробления государств, их ослабления, смены режимов — надеюсь, что нет). Когда мы об этой встрече договаривались, Джон Керри сказал по телефону: «Что же вы так отреагировали на нашу реакцию на предложение провести визит делегации Дмитрия Медведева?» А как нам прикажешь реагировать? Мы получили официальное письмо от посла США в Российской Федерации Джона Теффта, в котором написано: «Соединённые Штаты отклоняют предложение Российской Федерации направить в Вашингтон эту делегацию». Джон Керри сказал мне: «Ты знаешь, не надо понимать так буквально, потому что мы же в процессе. Пока ещё условия для такого контакта не созрели. Давай пока поработаем на министерском уровне, а дальше мы будем готовы рассматривать и другие ваши идеи».

В.: Вам достаточно такого круга собеседников в Вене: только американцы, турки и саудовцы?

С.Л.: Нет, конечно. Мы, соглашаясь на этот формат, в очередной раз сказали, что убеждены в бесперспективности попыток создать без участия Ирана такой «внешний круг» поддержки сирийского урегулирования. Мы также убеждены, что в нынешних условиях принципиально важно включить в эту группу Египет, Катар, ОАЭ, Иорданию. Между прочим, некоторые из этих стран вполне могут быть завтра представлены своими министрами в Вене, но уже на параллельных встречах. Они высказали пожелание с нами пообщаться, мы к этому готовы.

В.: Что европейцам остаётся делать в этой истории? Сидеть, ждать и смотреть, как американцы продолжают бомбёжки, принимать беженцев? Или они будут привлечены к сирийскому урегулированию?

С.Л.: Я надеюсь, что всё-таки Европейский союз сейчас понимает, что позиция отстранённости от сирийских дел для него неприемлема. Да, наверное, таким спусковым крючком послужила волна мигрантов, хотя их там около 700 тыс., что, в общем-то, мало по сравнению с количеством украинцев, которых приняла Россия, которые остаются на нашей территории.

В.: По сравнению с сирийцами, которые бежали в Иорданию и Турцию, между прочим.

С.Л.: Это примерно сопоставимо с наплывом сирийских беженцев в странах региона, о которых мало кто вспоминал, пока миграция не ударила по Европе. Такой сугубо прагматичный интерес Европы должен дополняться её политической вовлечённостью в процессы урегулирования. Евросоюз должен и уже начинает признавать первопричины и миграционного кризиса, и хаоса на Ближнем Востоке. Они уже не стесняются вспоминать Ирак и провал «демократизации» Ирака, которая взамен обернулась серьёзнейшей угрозой раскола страны и межконфессиональными трениями внутри неё. Уже начинают вспоминать и более свежий пример Ливии, превратившейся в коридор никем не контролируемой контрабанды мигрантов из многих стран Северной Африки, и не только Северной, но и «чёрной». Начинают вспоминать, как обошлись с бывшим руководителем Ливии Муаммаром Каддафи, пытаясь исходить из иллюзий о том, что при смене диктатора демократия пускает корни сама собой. Я убеждён, что эти уроки у большинства серьёзных политиков извлечены в их умах, а в отношении Сирии даже при продолжающейся «антиасадовской» риторике «демократизаторства» зреет правильное понимание ситуации. Это даёт нам надежду в обозримом будущем всё-таки продвинуть политический процесс: используя внешних игроков усадить всех сирийцев за стол переговоров. Внешние игроки за сирийцев ничего не решат, мы должны их заставить самих выработать алгоритм дальнейшего проживания в своей стране, когда интересы любой конфессиональной, этнической или политической группы будут надёжно защищены.

Конечно, надо готовиться к выборам: и к парламентским, и к президентским.

В.: Ну и готовы? Хорошо защищены интересы внешних игроков, взять ту же самую российскую базу на сирийском берегу Средиземного моря?

С.Л.: Этот фактор уже всеми признан. Акция нашего военного присутствия в Сирии расценена большинством (и многими — публично) как наиболее эффективный ответ на террористическую угрозу, особенно на фоне более годичного участия американской коалиции в борьбе против ИГ, которое за этот период только нарастило свои территориальные завоевания. Я повторю, большой ошибкой является отказ американцев координировать с нами свою антитеррористическую кампанию. Мы к такой координации готовы максимально глубоко. Более того, мы готовы включать патриотическую оппозицию, в том числе так называемую Свободную сирийскую армию также поддерживать с воздуха, хотя нам отказывают в предоставлении информации о том, где, по американским оценкам, находятся террористы, где — патриотические оппозиционеры. Нам главное — выйти на людей, которые будут авторитетно представлять те или иные вооружённые группы, противостоящие в том числе и терроризму.