Владимир Путин: Военно-промышленный комплекс — драйвер экономического роста

Журналист Владимир Соловьёв (далее — В.С.): Владимир Владимирович, мы живём в очень неспокойное время. Множество погибших при теракте в Турции. Что можно сделать, чтобы остановить эту волну террора? К каким выводам прийти?

Президент РФ Владимир Путин (далее — В.П.): Нужно объединять усилия в борьбе со злом. То, что произошло в Турции, — наглая террористическая вылазка. Преступление со множеством жертв. И, конечно, это попытка дестабилизировать ситуацию в соседней и дружественной для нас стране. Это делается в ходе избирательной кампании. Явная провокация в ходе избирательной кампании. Эффективными в борьбе с этим злом мы будем только тогда, когда будем вместе бороться с ним.

В.С.: Мы попытались бороться вместе с мировым сообществом, но мировое сообщество нас не хочет слышать. Каковы наши реальные цели нахождения в Сирии и каковы критерии успешности?

В.П.: Я хочу подтвердить, что мы заранее предупредили всех наших партнёров, особенно страны региона, о наших намерениях и о наших планах. Кто-то говорит, что мы сделали это слишком поздно. Но хочу обратить ваше внимание на то, что нас вообще никто и никогда при планировании и в начале операций подобного рода не предупреждает. А мы это сделали.

В.С.: По доброй воле?

В.П.: По доброй воле и исходя из соображений целесообразности и из желания показать, что мы открыты для совместной работы. Подчеркну ещё раз, что мы работаем в полном соответствии с международным правом по запросу официальных властей Сирийской Арабской Республики. Другие страны, которые до сих пор принимали участие в подобных акциях, действуют незаконно, потому что нет ни решения Совета Безопасности ООН на этот счёт, нет и официального запроса сирийских властей. Обращаю ваше внимание на то, что к началу нашей операции уже 11 стран приняли участие в различных ударах по сирийской территории. Всё это продолжается больше года. Зная это, мы предложили им совместную работу. Самое простое для них было бы присоединиться к нам и таким образом легализовать свои действия на сирийской территории.

К сожалению, пока мы об этом с нашими партнёрами не договорились. Но мы не теряем надежды на это. Есть определённые подвижки. Созданы прообразы рабочих групп с израильтянами, американцами и с турецкими партнёрами. Есть предложения от американской стороны, как нам избежать инцидентов. Наши специалисты получили запросы и предложения от американской стороны, сформулировали своё видение совместной работы и направили в Пентагон. Надеюсь, что будет сделан и следующий шаг, без которого урегулировать ситуацию невозможно, — начнётся совместная работа над поиском политического решения.

Если говорить о военной составляющей, — в ответ на упрёки в наш адрес, что мы наносим удары по «умеренной оппозиции», а не по ИГИЛ и другим террористическим организациям, мы отвечаем: допустим, вы знаете лучше ситуацию на территории, вы там присутствуете больше года незаконно, дайте нам цели, мы их отработаем.

В.С.: Отказали?

В.П.: Отказали. Сказали — «нет, на таком уровне мы работать не будем». Непонятно. Если они действительно лучше знают и хотят бороться с терроризмом, пусть назовут конкретные места, где укрываются террористы, где их пункты управления, склады с вооружением и техникой. Дайте нам цели. Чего проще? Но пока, к сожалению, мы до такого уровня совместной работы не дошли. Но, повторяю, первые шаги в установлении контактов на военном уровне уже сделаны.

В.С.: Сирийская армия перешла в наступление. Насколько высока вероятность успеха? Насколько Вы владеете ситуацией, которая сейчас в Сирии?

В.П.: Это зависит, конечно, прежде всего от сирийской армии и от сирийского руководства. И мы не можем брать на себя излишние обязательства и никогда их не брали. И я с самого начала сказал, что активная фаза нашей работы на территории Сирии будет ограничена по времени сроком наступательных операций самой сирийской армии. Наша задача заключается в том, чтобы стабилизировать законную власть и создать условия для поиска политического компромисса.

В.С.: Стабилизировать военным путём?

В.П.: Военным путём, конечно. У стоящих рядом со столицей подразделений международных террористов и иже с ними никакого желания договариваться с властями Сирии, которые чуть ли не в осаде сидят в собственной столице, не возникает. Если сирийская армия покажет свою жизнеспособность и готовность, самое главное, бороться с терроризмом, то и возможности достичь политического компромисса будут значительно выше.

В.С.: Вы всё-таки рассматриваете вероятность использования Вооружённых сил РФ в наземной операции в Сирии?

В.П.: Нет, это исключено.

В.С.: Что бы ни произошло?

В.П.: Нет. Мы не собираемся этого делать, и наши сирийские друзья об этом знают.

В.С.: Точность, с которой наносятся удары, показывает, что мы владеем ситуацией лучше, чем коалиция под крылом американцев. Откуда у нас такая информация?

В.П.: Мы готовились к военным акциям. Мы сосредоточили в нужном нам месте и в нужное время достаточное количество сил, средств, боезапаса. Мы проводили настойчиво длительное время разведку из космоса и с воздуха. Мы сопоставляли разные виды получаемой информации. Специалисты Генерального штаба в координации с сирийскими партнёрами и другими странами региона создали информационный центр в Багдаде. В результате обмена данными мы получили дополнительные сведения. Так что всё, что происходит в небе и на земле, — это не спонтанные действия, а исполнение намеченных ранее планов.

В.С.: Удар Каспийской флотилии утром 7 октября произвёл большое впечатление. Никто не ждал? Американская разведка перестала работать?

В.П.: Я думаю, что она работает, и американская разведка одна из самых лучших в мире, давайте не будем бросать в неё камни. Она одна из самых мощных, но и она не всё знает и не должна всё знать.

В.С.: А что за ракеты использовались?

В.П.: Ракеты «Калибр». Они стоят у нас на вооружении не так давно, с 2012 года. Их дальность 1500 километров. Собственно говоря, об этом уже говорили. Но это, конечно, высокотехнологичное, высокоточное современное оружие нового поколения, которым мы планируем перевооружить всю российскую армию. Это действительно сложные комплексы. И как показала практика, их применение весьма эффективно.

В.С.: Как показало?

В.П.: На территории двух государств по ходу маршрута они совершили 147 поворотов, шли на высоте от 80 до 1300 метров.

В.С.: Скорость — военная тайна?

В.П.: Нет, не тайна. Она сопоставима со скоростью реактивного самолёта. Дело в том, что это не секретная информация. В принципе, все наши партнёры на экспертном уровне осведомлены о том, что у России есть такое оружие.

В.С.: При этом западные аналоги лучше, хуже? Нам есть чего бояться?

В.П.: Такие же. Американские ракеты морского базирования, я могу ошибиться, но где-то на 4,5 тыс. километров летают. Наши — аналогичные системы, но воздушного базирования, тоже 4,5 тыс. километров дальность.

В.С.: Мы можем из своего воздушного пространства наносить удары?

В.П.: Да, именно так.

В.С.: Гонка вооружений?

В.П.: Нет, дело не в гонке вооружений. Дело в том, что современные средства поражения совершенствуются, меняются. В других странах это происходит даже быстрее, чем у нас. Поэтому мы просто вынуждены не отставать. Наша госпрограмма вооружений создавалась несколько лет назад в условиях спокойной международной обстановки. Программа реализуется не потому, что мы готовились к каким-то агрессивным действиям, а потому что имевшиеся на вооружении российской армии основные ударные комплексы, защитные системы устаревали и выходили в тираж. Подошло время их менять. И мы своевременно приняли эти решения.

В.С.: Барак Обама считает, что вы всё делаете исключительно из тщеславия, желания вернуть Россию на политическую карту мира. Мы можем себе позволить такое перевооружение и такую внешнюю политику?

В.П.: Да. Дело не во внешней политике. Внешняя политика России миролюбива без всякого преувеличения. Если посмотреть на карту мира и увидеть, что из себя представляет Россия, то становится очевидным, что нам не нужно ни чужих территорий, ни чужих природных богатств. Россия — самодостаточная страна. У нас нет необходимости с кем-то воевать и конфликтовать. Более того, в 1990 году ведь Россия были инициатором «развода» между республиками бывшего Советского Союза. Это было общее решение без гражданской войны и других конфликтов подобного рода. И среди этого общего решения основным было решение самой России. Поэтому у нас нет никакого желания воссоздавать империю, воссоздавать Советский Союз. Но мы должны защитить российский суверенитет. И мы это, конечно, делали и будем делать.

Решения по обновлению вооружения и оснащению Вооружённых сил нашей страны новейшими комплексами было принято несколько лет назад. Десять лет назад мы уже об этом думали и соответствующие планы инициировали. Ещё раз хочу повторить, это связано с естественной заменой выбывающих из оборота вооружений.

Есть ещё одно обстоятельство, на которое я хотел бы обратить внимание. Вооружения — это высокие технологии. Задачи, которые мы решаем в этой сфере, побуждают нас к развитию не только прикладной, но и фундаментальной науки. А это имеет положительные последствия для всей экономики. В этой же связи хотел бы сказать и о так называемом импортозамещении. Многие вещи, которые мы использовали в оборонке, закупали за границей. Было же очевидным всегда, что закупать некоторые чувствительные вещи и технологии для оборонного комплекса, мягко говоря, недальновидно. Но очень легко было это делать за нефтедоллары. Нужно развивать свою науку, своё производство. Замещение импорта идёт нам на пользу. Речь идёт не о том, что мы создаем проблемы для своей экономики, наоборот, мы выводим её на новые высокотехнологичные рубежи.

В.С.: ВПК как драйвер роста?

В.П.: Точно так. Это во всех странах на самом деле. И в Штатах, и в Европе, и в Китае, и в Индии. Создавали мы с индусами, допустим, ракету «БраМос». Мы создали целую высокотехнологичную отрасль в индийской промышленности. И учёные индийские работали очень активно. Индийские партнёры очень довольны и предлагают развивать программу. Что мы и намерены делать.

В.С.: Мы боремся с терроризмом на дальних подступах. Готовы ли мы внутри страны противостоять попыткам принести вновь боль и смерть?

В.П.: Знаете, у нас как-то привыкли к проявлениям зла то тут, то там. К сожалению, до сих пор мы от этого не избавились. Когда я принимал решение по активным действиям против международных террористических банд после нападения на Дагестан, мне очень многие говорили: «Нельзя этого делать, нельзя того делать, пятого, десятого, ничего нельзя, потому что есть опасность, что террористы ответят». Я пришёл к убеждению, что если бояться, то они обязательно что-то сделают.

Надо всегда действовать на опережение. Опасность существует, но она и без активных действий в Сирии существовала. Без борьбы в Сирии тысячи людей с автоматами Калашникова давно оказались бы на нашей территории. А так мы на дальних подступах поможем президенту Асаду с ними бороться.

В.С.: Нам пытаются вбросить, что вы вступаете в войну на стороне шиитов-парсунитов

В.П.: Это ложный посыл, ложный тезис. Мы вообще не делаем разницы между шиитами и суннитами. У нас значительная часть нашего населения, 10%, исповедуют ислам. Они такие же граждане России, как и христиане и иудеи. Мы в Сирии ни в коем случае не хотим ввязываться в межрелигиозные конфликты. У нас цель только одна — поддержать законное правительство и создать условия для политического урегулирования. У нас, слава Богу, очень добрые отношения со странами, которые исповедуют ислам и в его шиитском варианте, и в суннитском тоже. Мы ими дорожим и хотим их дальше развивать.

В.С.: Кто-то поддержал из лидеров суннитских стран?

В.П.: По-моему, да.

В.С.: То есть были звонки от руководителей стран?

В.П.: Дело не только в звонках. Мы постоянно в контакте с людьми. И мы знаем, что они думают. И больше того, если бы я не знал, что реально думают лидеры тех или иных государств, может быть, мы бы этого и не сделали в Сирии.

В.С.: То есть наши египетские товарищи?

В.П.: Дело не только в Египте.

В.С.: И другие тоже?

В.П.: Опасность терроризма маячит над очень многими странами региона. Лидер одной из стран мне как-то сказал, что именно исламские государства являются первыми жертвами терроризма. И они хотят и готовы бороться с террористами.

Наших коллеги в Европе и в Штатах говорят, что они борются с терроризмом, а реальных результатов мы не видим. Более того, в Америке закрыли программу по подготовке так называемой Свободной сирийской армии. Планировали сначала подготовить 12 тыс. человек. Потом сказали, что будут готовить 6 тыс. Потом подготовили всего 60 бойцов, а реально с ИГИЛ воюют только 4-5 человек. Истратили $500 млн. Лучше бы они нам отдали $500 млн. Мы бы ими лучше распорядились с точки зрения борьбы с международным терроризмом. Это точно, как в народе говорят, — к бабке не ходи. Но, во всяком случае, нужно вывести совместную работу, как я уже говорил, на полноценный обмен развединформацией.

В.С.: Спасибо, Владимир Владимирович.