Верховный комиссар ООН: Поток беженцев в Европу резко вырос после сокращения помощи соседям Сирии

RT: Вы находитесь в должности верховного комиссара ООН по делам беженцев свыше 10 лет. Вам постоянно приходится работать над разрешением кризисов, число которых растёт. Как остановить ухудшение ситуации?

Антониу Гутерреш: Прежде всего — обстановка уже не та, что 10 лет назад. Тогда мы наблюдали окончание ряда конфликтов: в Сьерра-Леоне, Либерии, Анголе, Южном Судане. Люди возвращались домой. Мы надеялись, что в свои дома вернётся миллион беженцев. Их число медленно снижалось. Затем положение ухудшилось из-за появления новых конфликтов и продолжения тех, которые кажутся нескончаемыми, к примеру в Афганистане, Сомали или Демократической Республике Конго. За последние несколько лет произошла ужасающая эскалация: сейчас конфликтов в мире всё больше, а международное сообщество, похоже, неспособно их предотвращать и своевременно разрешать. Соотношение сил в мире уже неясное — в том числе из-за отсутствия системы глобального управления. Главные черты сегодняшней ситуации — это безнаказанность и непредсказуемость. Жертвами же становятся те, кто в трагических обстоятельствах вынужден бежать из своего дома.

RT: Вы говорите, что международное сообщество уже несколько лет парализовано — особенно это заметно в сирийском вопросе. Но после того как беженцы стали в больших количествах прибывать в Европу, некоторые крупные игроки хоть как-то мобилизовались. Можно ли сказать, что о неотложном характере проблемы говорят, только когда это напрямую сказывается на какой-то из ведущих держав?

А. Г.: Действительность такова, что богатые начинают понимать проблемы бедных, только когда бедные приходят к ним домой. Кризис, связанный с беженцами, возник уже давно. А глобальной проблемой, к которой приковано всеобщее внимание, он стал, когда беженцы начали прибывать в развитые страны, а конкретно — в Европу. И вот что ещё поражает в том, как мы реагируем на такие кризисы. Ближневосточным событиям уделяется определённое внимание: снижавшееся финансирование гуманитарной работы на Ближнем Востоке сейчас снова растёт. Но в случае африканских кризисов средств по-прежнему не хватает.

RT: Но даже для помощи сирийцам, которые сейчас, вероятно, составляют крупнейшую группу беженцев, вам очень трудно собрать необходимые средства.

А. Г.: Одна из причин, почему люди начали прибывать в Европу, состоит не только в том, что многие из них потеряли надежду на политическое решение в Сирии. Ухудшились жизненные условия в соседних странах, которые не получали достаточной поддержки от мирового сообщества. В какой-то момент международная помощь стала уменьшаться; мы изо всех сил старались сохранить уровень той её части, которая напрямую предоставляется беженцам, и нам это удалось. Но ценой стало уменьшение объёмов непрямой помощи. Всемирной продовольственной программе пришлось на 40% сократить продовольственную помощь в странах, соседних с Сирией. И у беженцев возникла мысль, что мировое сообщество собирается бросить их на произвол судьбы. По моему мнению, это стало главным катализатором внезапного резкого увеличения потока мигрантов в Европу.

RT: Какое количество беженцев могла бы принять Европа? Какую цифру Вы считаете реалистичной? Могла бы она приютить, к примеру, 40% тех людей, которые сейчас находятся в Ливане или Турции, а это несколько миллионов человек?

А. Г.: Правда состоит в том, что 86% всех беженцев в мире находятся в развивающихся странах. Действительно необходимо, чтобы доля, приходящаяся на развитые страны, была больше. И нет никакого смысла в том, чтобы люди, устремляясь в Европу, гибли в Средиземном море. Должны быть законные пути попасть на континент — посредством гуманитарных миссий и переселения, через визовую политику, программы по воссоединению семей. Мы не устанавливаем квоту, которая, на наш взгляд, была бы необходима, поскольку считаем, что защита беженцев — это долг. И Евросоюзу нужно принимать всех беженцев, которые прибывают на его территорию. Таков принцип. Все страны мира, куда, спасаясь от конфликтов, прибывают беженцы, обязаны их принимать и предоставлять им защиту.

RT: Основу сирийского кризиса составляет раскол на два непримиримых лагеря, в том числе и среди беженцев. Сотрудникам вашего управления приходится работать с обеими группами. Как это отражается на их взглядах на политическую сторону конфликта?

А. Г.: Никак. Потому что основной принцип нашей работы — твёрдо придерживаться нейтралитета. Мы должны иметь возможность работать и с властями, и с оппозицией. Мы распределяем в Сирии гуманитарную помощь как в районах, подконтрольных правительству, так и в тех, где действует оппозиция, и перемещаемся из одних в другие, имея на это согласие правительства. С точки зрения защиты беженцев и оказания гуманитарной помощи крайне необходимо иметь возможность разговаривать со всеми, поддерживать всех нуждающихся, кто бы ни контролировал территорию, на которой они находятся. А когда они покидают страну, их необходимо поддерживать независимо от их религиозной принадлежности и политических предпочтений. Для нас это не имеет никакого значения. Скажу больше: если европейцы говорят, что в их странах мусульманам не рады, то это лишь на руку пропаганде исламистских экстремистских группировок, которые могут с лёгкостью использовать такой довод для подкрепления своей позиции.

RT: Учитывая Ваш огромный политический опыт, считаете ли Вы, что этот кризис можно было предвидеть? И в какой момент стало слишком поздно? Когда была пройдена точка невозврата?

А. Г.: Мир сегодня так разобщён, Совет Безопасности так разобщён, что это мешает принятию каких-либо решений. И даже когда люди видят приближение проблемы, они настолько парализованы или кажутся парализованными, что необходимые политические меры не принимаются. В мире бытует мнение, что глобальное соотношение сил неясно и никто ни за что не отвечает. Из-за этого некоторые лидеры, политические или религиозные группы и другие движения разжигают собственные конфликты и войны. Им кажется, что они могут делать это совершенно безнаказанно, что они ничем не рискуют. Этому необходимо положить конец. Те, у кого есть рычаги давления на конфликтующие стороны, те, кто снабжает их деньгами или оружием, должны собраться вместе и осознать, что в таких войнах, как, например, в Сирии, победителей нет, а есть только проигравшие. Это становится угрозой стабильности в регионе, а также угрозой миру и безопасности во всём мире. В какой-то момент появляется проблема террористов, которые начинают съезжаться туда со всех концов света. Независимо от противоречий и мнений, которых придерживаются страны, косвенно вовлечённые в конфликт, им пора понять, что чёткое осознание необходимости завершить войну, которая становится угрозой для всех, гораздо важнее этих разногласий.

RT: В случае с Ливией и Сирией различные страны отреагировали на эти, как их называли, «демократические революции» очень по-разному. Посмотрите, что происходит в последние пять лет — мятежи, политические разногласия как на международном, так и на региональном уровне, ситуация с беженцами. Не считаете ли вы, что нам нужно нечто вроде геополитического этикета, согласия по поводу того, как реагировать на эти революции?

А. Г.: На мой взгляд, при возникновении ситуаций наподобие тех, что вы упомянули, важно соблюдение норм международного права. А один из главных его принципов гласит, что вмешательство в дела другого государства возможно только с согласия Совета Безопасности ООН. Таков фундаментальный принцип. И даже когда это вмешательство происходит, люди должны понимать, что проблему невозможно решить военным путём, всегда требуются большие политические, а также социально-экономические вложения в создание условий для развития стабильного общества. Если провести военную интервенцию и больше ничего не делать, то, вполне вероятно, нестабильность останется. Мы это видели по всему миру.