— Вы много лет прожили в Америке. Почему уехали, чем занимались?
— В 1991 году было достаточно сложно найти хорошую работу. Я окончила МГУ и преподавала в Бауманском университете. Но мой научный руководитель уехал, перестали платить зарплату. В общем, было непонятно, что делать. И я уехала учиться сначала в университет в Мэриленде, потом перебралась в Лондон, где изучала финансы.
— Но при этом вы сохранили российское гражданство?
— Да, конечно.
— Вас можно считать и россиянкой, и соотечественницей. Много таких, как вы, в Америке?
— В самом деле, соотечественников в США очень много. По разным оценкам, от 5 до 10 млн даже. И конечно, больше всего народу уехало в 1990-е годы.
— И эти люди формируют КСОРС. Расшифруйте, что это.
— КСОРС — это Координационный совет организаций российских соотечественников в США. Он существует сейчас более чем в 100 странах мира. В Соединённых Штатах это большая структура, объединяющая множество организаций соотечественников. Она неформальная, поэтому нигде не зарегистрирована. Соответственно, у КСОРС нет счёта в банке. То есть мы деньги ни от кого, в том числе от российского государства, не получаем. А работаем на добровольной, волонтёрской основе.
— Чем занимаются эти организации?
— Гуманитарными проектами, продвижением русского языка, русского культурно-исторического наследия. Мы помогаем соотечественникам, которые попали в беду, или координируем, помогаем координировать какие-то проекты. В частности, это и «Бессмертный полк», и большие массовые мероприятия вроде Масленицы.
— Другими словами, на американских политиков вы влияния не оказываете?
— Мы с ними не общаемся. А в последнее время даже не приглашаем их на свои мероприятия. Но, несмотря на это, не так давно американские специальные органы заинтересовались нашей деятельностью. К нашим активистам стали приходить агенты ФБР, чтобы с ними побеседовать, поговорить о том, чем мы занимаемся.
— В один из дней к вам постучали?
— 29 сентября прошлого года ко мне рано утром позвонили в дверь. Это было очень странно, потому что в доме, в котором я живу, есть консьерж. Никто никогда не звонит в дверь, всегда звонят сначала консьержу. Это было около шести утра. И, когда открылась дверь, на пороге было около 30 агентов ФБР — все одетые в форму, все с пистолетами, в пуленепробиваемых жилетах и с такой штукой, чтобы дверь выбивать, — не знаю, как она называется. Они предъявили ордер на обыск и ордер на то, чтобы, если им что-то не понравится, они могли забрать и меня тоже. Агенты попросили меня выйти и обыскивали квартиру несколько часов.
— Они сказали, что искали?
— Нет, они вообще ничего не сказали. Они даже не хотели говорить, как их зовут. Они попросили выйти и на улице задали интересующие их вопросы.
— Что спрашивали?
— Задавали вопросы о том, чем занимается КСОРС, каким образом мы контактируем с Россией, с кем контактируем в России. Давит ли на нас посольство, заставляет ли нас что-то делать. Спрашивали о контактах, с кем общаемся, кто какие деньги получает, откуда. Конечно же, спрашивали, знакомы ли мы и общаюсь ли я с тобой.
— Что забрали у вас в рамках обыска?
— Забрали все iPhone, все телефоны, все iPad, все компьютеры, которых у меня было три или четыре. Забрали все документы, которые были связаны с налоговыми какими-то декларациями или работой с КСОРС. Забрали огромное количество вещей. Целый фургон вывезли.
— Какие документы вам предъявили?
— Ордер на обыск и опись забранных вещей.
— По каким статьям собирались предъявить обвинение?
— Агент иностранного государства. Сговор с иностранным государством. Иностранный агент и пропаганда, регистрация иностранного пропагандиста. Закон о раскрытии информации об иностранных агентах и расширение регистрации. То есть я не раскрыла информацию о том, что я иностранный агент. Притом что я не знаю, что такое иностранный агент, и не занимаюсь никакой агентурной работой. После того как они ушли, я внимательно прочитала то, что там было написано. Конечно, испугалась и уехала через месяц после этого обыска.
— Вы реально думали, что вас посадят?
— Да, потому что вероятность была очень большая. У нас же есть твой опыт, который мог повториться со мной.
— С чем вы вылетали,что было в чемодане?
— Я взяла с собой два тёплых костюма, которые, думала, мне помогут, если меня заберут.
— В смысле, заберут в тюрьму?
— Ну, на границе, я же не знала, выпустят меня или нет.
— Преследование соотечественников и КСОРС — это что? Следствие русофобии?
— В Америке есть много недоброжелателей, много русофобов. Есть сложившиеся группы, которые пишут доносы на нас. Я думаю, что это следствие этого, скорее всего. Есть просто какая-то часть населения небольшая, но очень активная, которая борется с Россией, с русскими, русскоязычными американцами.
— Почему вы молчали до сегодняшнего дня?
— Я была не готова говорить об этом. Это такой большой шок для меня, и я не хотела никого пугать. Потому что после этого к десяткам людей, которых я знаю, пришли побеседовать: спрашивали об их отношениях со мной, с КСОРС. После этого многие сказали, что не будут приходить на «Бессмертный полк». Не будут проводить новогодние ёлки для детей и в целом приходить на мероприятия, которые проводят соотечественники, потому что просто боятся, что их будут преследовать.
— Кто-то ещё вернулся так же, как вы, в Россию?
— Каждый день кто-то возвращается. Есть несколько групп в разных социальных сетях, где люди обмениваются информацией о том, как уехать. Рассказывают про свой опыт, говорят, что хотят уехать. Но многие не могут этого сделать. Просто потому, что у них нет гражданства, они уехали из стран СНГ или из Советского Союза.
— Вы помогаете им вернуться?
— Да, я очень хочу создать организацию, которая помогала бы, серьёзно помогала. Сейчас мы ежедневно занимаемся этими людьми, даём советы, рассказываем, что нужно сделать. Я считаю это очень важным. Думаю, что действительно надо пересмотреть программу помощи соотечественникам, больше помогать юридически.
— Каково было вернуться в Россию после 30 лет жизни в Америке?
— У меня не было никакой проблемы с адаптацией, потому что я достаточно часто ездила в Россию. Старалась приезжать два-три раза в год. Для меня это было большое счастье — вернуться, потому что я очень люблю Россию, я очень люблю Москву. Это мой родной город. Поэтому у меня не было никаких проблем, не было пустоты. Было просто ощущение радости.