— По образованию ты геодезист, но как оказался капитаном яхты?
— В 2018-м возникли проблемы с трудоустройством. Никак не мог найти работу. В итоге подвернулось объявление на «Авито». Хорошая зарплата, обучение, проживание — всё за счёт работодателя. Меня это заинтересовало.
— Кто был нужен?
— В объявлении было просто указано: водитель или матрос на парусную яхту, возить туристов.
— Ты знал, что это за рубежом?
— Да. В объявлении значились Эгейское, Чёрное, Мраморное моря. Я позвонил по указанному телефону. Со мной вышел на связь человек, который говорил на русском, но с сильным акцентом. Не знаю, из Греции он или из Турции. Я с ним ни разу не виделся — только с посредниками. Они приходили, оплачивали гостиницу, давали деньги на еду, возили на яхту во время обучения и так далее. Потом нам открыли визы. Всё это происходило в Турции.
— Какой-нибудь трудовой договор оформили?
— Нет.
— То есть вообще без документов?
— Да, деньги выплачивали кешем или перечисляли на карту. У меня сбербанковская карта была с собой.
— Тебя это не смущало?
— Скажу так. Я много раз устраивался в России на работу. Здесь это тоже бывает без договоров, без бумаг и формальностей. И тебе платят так же неофициально. В принципе, для меня это было неудивительно.
— До того как тебя задержали, ты уже успел какое-то время отработать?
— Нет, мы не работали. Мы ждали, так сказать, «туристов».
— Что случилось в первый рейс?
— Это было уже после 11 вечера. Хотя поначалу нам сказали в восемь, в девять. Становилось всё темнее и темнее, но нам говорили ждать. Это показалось подозрительным. В общем, мы не стали подходить близко к берегу. С Алексеем (Алексей Любимов — россиянин, работал на яхте помощником капитана. — RT), с которым поехал работать за границу, сели в лодку, высадились на берег. Мы посмотрели, что там люди… не туристы, так скажем. Развернулись, сели и уплыли.
— Это были мигранты?
— Мигранты, не мигранты — я не знал, кто это. Но очень много людей. То есть нам говорили про две семьи до десяти человек. А там было около 100. Как позже оказалось — 119 человек. (Яхта направлялась из Турции в Италию мимо греческих островов. В пути судно должно было совершить несколько остановок — RT.)
— Вы уходите из порта?..
— Это был не порт, а просто берег, что тоже мне показалось подозрительным. В общем, мы уходим, и нас задерживает греческая морская полиция. Задерживают, обыскивают, везут в отдел.
— Как проходило задержание?
— Уже ночь. Мы идём на яхте. Резко с четырёх сторон включается свет. Подплывают малые береговые катера. На борт быстро запрыгивает спецназ. И там уже я ничего понять не успел.
— Били?
— Ну, попадало.Нас положили на палубу. Я был в одних шортах — у меня одежда тогда намокла, я повесил всё сушиться. И вот так на палубе я пролежал, уже холодно было, где-то часа три, пока мы не доехали до порта Лиманаки.
— Тебя арестовывали. Как выглядела тюрьма?
— Я был в трёх тюрьмах. Одна из них, первая, считается СИЗО. Но там сидят и со сроками, в том числе за тяжёлые преступления. Условия содержания никакие. Очень много тараканов, антисанитария.
— Это отдельные камеры или барак?
— На один барак 120 камер. Администрации тюрьмы было наплевать, где, как и с кем мы будем там жить. Поэтому мы сами пытались устроиться, как-то достучаться до администрации, чтобы переселили.
— Были в тюрьме ещё россияне?
— На моей памяти не больше десяти человек. Десять, максимум 12 повстречалось.
— Все по одной и той же статье?
— Да. Перевозка нелегальных мигрантов.
— Кому сколько дали?
— Счастливчики только мы с Любимовым: нам дали по восемь лет. С возможностью условно-досрочного освобождения через три года два месяца.
— А у остальных ребят?
— У остальных срок по 20 лет с возможностью досрочного освобождения через 12 лет.
— Что нужно сделать, чтобы выпустили по УДО?
— Хороший суд, справедливый судья и прокурор.
— Хорошее поведение засчитывается?
— Там были люди, в том числе россияне, которые вели себя хорошо: не нарушали, устраивались работать в тюрьме. Но это никак не помогало. Греческая судебная система такая, что первые суды идут по 5—10 минут.
— То есть виновен — и пошёл?
— Виновен — и пошёл, да.
— Для чего так делают: сажают в тюрьму людей, которые, по всей видимости, не виновны?
— Греция — это буферная зона для нелегалов. То есть они все идут через Грецию или Турцию, а дальше — в Европу. Грекам выгодно, чтобы они сами работали, а иностранцы попадали за это. То есть иностранцев используют как приманку, отвлекающий манёвр. Нам полицейский в прокуратуре сказал: «Пока вы здесь сидите и на вас обращено всё внимание, где-то недалеко десять яхт с нелегалами ушло на Италию».
— Ты говоришь, что в тюрьме можно работать. Сколько за это платят?
— Ничего не платят.
— Так это рабство, получается?
— Не совсем. Да, в остальных странах Европы работа в тюрьме оплачивается. Но в Греции немножко другая система: там, если работаешь, тебе сокращается срок. В том числе поэтому я раньше и вышел. Работал электриком. Но устроиться на работу не так легко. Нужно как минимум знать язык и знать профессию.
— Россия как-то тебе помогала?
— Очень хорошо помогал консул Александр Валентинович (Александр Ильин — консул-советник генконсульства РФ в Салониках. — RT), помогал оформлять доверенности. Постоянно был на связи, когда мы звонили из тюрьмы и нам было что-то нужно. Вот, допустим, перед освобождением я хотел сдать анализ крови, чтобы убедиться, что ничего не подцепил за решёткой. Мы сдали анализ крови, пять человек: два украинца и трое русских. И узнали, что у кого-то из нас нашли сифилис. У кого именно — неясно: анализы крови не давали. И вот впятером сидели, взявшись за голову. Это опасная болезнь, и все переживали. Александр Валентинович, спасибо ему, очень помог с этим. В общем, нам выдали результаты — и у меня отлегло.
— Ты, слава богу, здоров?
— Слава богу, здоров.
— Скажи, а с медициной как? Ты болел в тюрьме?
— Я вообще в жизни очень мало болею. И слава богу, потому что там с медициной очень плохо.
— Но, если что-то случилось с заключённым, ему окажут медицинскую помощь, дадут таблетки, например?
— Таблетки в Греции очень любят давать. Но в основном психотропы.
— Почему?
— Потому что там сидит большое количество наркоманов. Что касается реально больных — безразличие. Пока сам не станешь кричать, бунтовать, пытаться что-то для себя сделать, о тебе никто не позаботится.
— Как изменились условия содержания в связи с пандемией?
— Интересная ситуация у нас там была. Начался COVID-19. Зашли медики в тюрьму и начали делать всем тесты. У пятерых тест оказался положительным. И что греческая тюремная администрация делает? Закрывает просто всех больных по камерам со здоровыми людьми, и две недели они там сидят. Ни таблеток, ничего не приносят. Просто как будто закрыли и смотрят, что произойдёт.
— Смерти были?
— Были. И в драках, и… от всего были. Когда начался разгар COVID-19, начали умирать самые слабые. Ну, они всегда умирали, тем более в тюрьмах, потому что там много людей с всякими заболеваниями.
— Какие моменты были самыми страшными?
— Их было два: садиться в тюрьму и возвращаться из неё. Садиться в тюрьму — потому что там тебя ждёт неизвестность. Насмотрелся, допустим, фильмов или начитался книг и думаешь: это ужасное место. Но выжить везде можно. И второе — страшно было освобождаться. Потому что три года спустя я снова вступил в неизвестность. Всё очень сильно поменялось за три года.