«Какой ты черкес без оружия?»
На рабочем столе у Хэрэддина Караду — мини-музей. Здесь выстроились «по росту» больше десятка боеприпасов — начиная от пистолетных и заканчивая внушительным снарядом для 37-мм пушки.
На вопрос, эти ли виды вооружений командир использовал при обороне своего района от боевиков, он кивает.
«Да, за исключением разве что самых крупных. Боеприпасы для ЗУ-23 и 37-мм пушки — это с Голанских высот. Многие из наших ребят успели повоевать и там, у линии соприкосновения с Израилем, в батальоне «Джолан», — рассказывает Караду.
На поясе у командира, которого отличает особая военно-полевая харизма, — блестящий револьвер бразильского производства. Хэрэддин Караду по происхождению кабардинец, однако в Сирии всех потомков мухаджиров — переселенцев с Северного и Южного Кавказа, прибывших на Ближний Восток больше двухсот лет назад, — принято называть черкесами. С этнографической точки зрения принципиальных противоречий нет, но внутри диаспоры, конечно же, существуют различия — есть абхазские, адыгские, шапсугские, абазинские и кабардинские семьи.
Праздник Ураза-байрам принято встречать в кругу семьи, но Хэрэддин Караду и ещё пара дежурных бойцов из черкесского ополчения патрулируют узкие улочки района Куцея — западной окраины сирийской столицы.
Несмотря на дамасский зной, в этих кварталах кипит жизнь — они заполнены нарядной детворой и степенными взрослыми. Хотя всего два дня назад, когда мы заглядывали сюда, чтобы познакомиться с местными старейшинами, район выглядел пустынным. Как мы потом поняли, отсутствие людей на улицах объяснялось постом. Во время Рамадана местное население ведёт пассивный образ жизни, в сорокаградусную жару предпочитая оставаться дома.
Сейчас почти все мальчишки здесь (а их тут не меньше двухсот) «вооружены» буквально до зубов пластиковыми винтовками, дробовиками и пистолетами.
«Они всегда у вас тут такие боевые?» — спрашиваем мы у нашего сопровождающего, 22-летнего ополченца с практически британским именем Уорт.
«Ну конечно! Какой ты черкес без оружия?» — смеётся Уорт.
На самом деле на Ураза-байрам в Сирии принято всех детей наряжать в новые вещи, к тому же они обязательно получают подарки. Девочкам по традиции достаются куклы, мальчикам — машинки и пистолеты. Естественно, каждый паренёк скорее бежит на улицу — похвастаться друзьям и поиграть в войнушку. Так что в праздник здесь надо быть особенно осторожным, ведь в вас запросто может попасть пластиковая пуля.
О настоящей войне, которая не так давно ушла из Куцеи, красноречивее всего говорят почерневшие от копоти дома, стены которых изрешечены различными боеприпасами — вроде тех, что стояли на рабочем столе у командира-кабардинца. Там, где сейчас забегаловка с арабской шаурмой, ещё год назад проходила линия фронта, а в сгоревших квартирах прятались снайперы боевиков. Это первый Ураза-байрам, который черкесы отмечают в относительной безопасности.
Барази, маамуль и рихань
Одна из отличительных черт этого мусульманского праздника — детские качели. В каждом квартале на центральной площадке обязательно устанавливаются большие качели, в которые помещаются чуть ли не десять детей сразу. В этом плане сирийские черкесы полностью переняли местные обычаи празднования Уразы, которые имеют очень мало общего с их кавказскими традициями.
Например, в землях Шама (так по сей день называют некоторые территории Сирии, а также несколько провинций Ирака, Иордании, Ливана и Палестины) во время Ураза-байрама принято печь и угощать друг друга специальными сладостями — барази и маамуль. Барази — это печенье, обильно посыпанное кунжутом, а маамуль — маленькие пирожки из манной крупы с начинкой из финиковой пасты.
Есть и ещё одна интересная традиция. В эти три дня, что длится Ураза-байрам, местные обязательно ходят на кладбище. При этом на могилы близких непременно приносят веточки священного для местных растения, название которого на арабском звучит как «рихань». В Сирии верят, что Адам, покидая Рай, смог унести с собой его листья, а также ветвь оливы и пальмовую косточку.
Все эти обряды сирийские черкесы, подавляющее большинство которых — мусульмане-сунниты, соблюдают так же, как и другие жители Дамаска.
В мире широко распространён миф, что война в Сирии — это религиозная война. Именно под этим предлогом вербовщики «Аль-Каиды»* и ИГ** пытались втянуть российский Кавказ в вооружённый конфликт на Ближнем Востоке.
«Знаете, что особенно абсурдно? — объясняет нам Луи Бжадуг, ещё один командир черкесских ополченцев. — Они едут сюда издалека, с Кавказа, якобы отстаивать права суннитов в Сирии и воюют здесь против правительства и Асада. А мы, кавказцы-сунниты, двести лет живём на этой земле бок о бок с сирийцами, и мы с оружием в руках находимся по другую сторону линии фронта, совершенно не чувствуя никакого притеснения на религиозной почве. Хоть бы поинтересовались, что ли, как тут дела обстоят на самом деле...»
Луи Бжадугу за пятьдесят, он — представитель шапсугов, редкого черкесского племени. Худощавый и подтянутый, он, как говорят сослуживцы, не только отличный боец, но и виртуозный аккордеонист. Луи неоднократно бывал в России, в том числе и на исторической родине — в Майкопе.
«Очень холодно», — так по-русски сформулировал свои воспоминания о путешествии Луи Бжадуг.
Сирийская лезгинка и адыгейский сыр
В Сирии, по некоторым оценкам, проживает порядка двухсот тысяч черкесов. Все они — потомки кавказцев, которые воевали с Российской империей в конце XIX века, а после поражения переселились на Ближний Восток. Кавказские анклавы разбросаны по главным сирийским мухафазам (Дамаск, Хомс, Алеппо и Эль-Кунейтра).
Для многих черкесов трагедия двухсотлетней давности повторилась и в этой войне — сотни семей снова стали беженцами. Например, черкесский городок Мардж-Ассултан в Западной Гуте под Дамаском практически полностью захватили террористы ещё в самом начале кризиса. В провинции Эль-Кунейтра, расположенной у подножия Голанских высот, множество населённых пунктов, где проживали потомки мухаджиров, перешло под контроль боевиков. Беженцев оттуда принимали как раз здесь, в дамасском районе Куцея, также прифронтовом, но более безопасном.
Несмотря на регулярные обстрелы, на протяжении всей войны в Куцее работал Центр национальной черкесской культуры. Здесь даже есть кружок кавказских танцев. Его ведут два брата-кабардинца в свободное от службы в Сирийской арабской армии время. Мы напросились на вечернее занятие, чтобы посмотреть, как танцуют лезгинку на сирийском фронте.
Преподаватели оказались ещё и великолепными музыкантами — один исполнял традиционные горские мелодии на классическом кавказском барабане, второй играл на аккордеоне. Секцию посещают около тридцати черкесских подростков — как местных, так и беженцев.
На вопрос, как в военное время ребята находили силы и возможности заниматься танцами, одна девушка неожиданно ответила: «Я считаю, что тот, кто не умеет танцевать, и воевать будет плохо».
Позже мы узнали, что наша собеседница вместе с родителями бежала из Эль-Кунейтры, когда в их деревню ворвались боевики.
Вернуться в свои дома на юге страны сирийские черкесы должны уже в ближайшие месяцы. Последние несколько недель правительственные силы стягивают сюда штурмовые подразделения, поддерживать которые среди прочих будут и кавказские ополченцы.
Покидая Куцею уже поздним вечером, мы обнаружили, что припарковали машину рядом с молочной лавкой. Заглянув туда, мы обнаружили на прилавках классический адыгейский сыр, который выглядел точно так же, как у нас на Кавказе. Готовили его тут же, в буквальном смысле не отходя от кассы: за занавеской на газовых горелках стояли два огромных чана с молоком. Узнав, что мы из России, нас угостили целой головкой. Сыр оказался таким же вкусным, как в Адыгее.
*«Аль-Каида» — организация признана террористической по решению Верховного суда РФ от 14.02.2003.
** «Исламское государство» (ИГ, ИГИЛ) — организация признана террористической по решению Верховного суда РФ от 29.12.2014.