Внезапный треск рации, рычащая арабская абракадабра — командир отряда ополченцев сосредоточенно вслушивается в разведывательные хрипы. Схватывая на лету информацию, бойцы моментально передёргивают затворы автоматов, пара человек бежит в сторону пулемётной точки.
Через какие-то секунды воздух уже насыщен пулевым жужжанием, перемешанным с хлопками автоматных выстрелов, — ополченцы из батальона «Джолан» рассредоточились вдоль песчаной насыпи и, прижавшись к брустверу, поливают огнём из раскалённых на жаре стволов позиции террористов, растянувшиеся у подножия Голанских высот.
Командир отряда по имени Ракан, который взял нас с собой на передовую, полностью погружён в перестрелку: ему что-то снова сообщают по рации, он отвечает, параллельно раздавая указания парням, прильнувшим к земле, и корректируя направление стрельбы.
Бой с исламистами-радикалами длится не более двух минут — вроде бы, недолго, но в данном случае время кажется настолько густым и насыщенным событиями, что каждая секунда оценивается по каким-то другим внутренним стандартам. Затихает всё так же внезапно. Ракан вытирает широкой ладонью залитое потом лицо и сдержанно улыбается.
— Что это было? — спрашиваю его.
— Обычное дело, у нас каждый день такие перестрелки, — продолжая улыбаться, растолковывает Ракан. — Ребята из соседнего наблюдательного пункта передали по рации, что группа боевиков выдвинулась на ротацию и должна проходить как раз через сектор, который просматривается с нашей высоты. Ну а мы, естественно, не из тех, кто даст террористам спокойно прогуливаться по нашей земле.
На южных рубежах
Ракана мы встретили в штабе национального ополчения в городке Джаба. Это южная часть Сирии, провинция Эль-Кунейтра, которая граничит с Голанскими высотами, оккупированными ЦАХАЛ в результате так называемой Шестидневной войны в 1967 году. Раньше здесь пролегала линия прекращения огня между армиями Израиля и Сирии, вдоль неё были выставлены наблюдательные пункты миссии ООН. Сейчас нейтральная полоса практически полностью контролируется террористами.
На юге Сирии, в приграничных с Израилем провинциях (к слову, Дамаск и по сей день не признаёт суверенитет Тель-Авива), по разным данным, сосредоточено от пяти до шести тысяч боевиков, принадлежащих к радикальной группировке «Хайят Тахрир аш-Шам»*.
После освобождения Дамасской области — полной зачистки Аль-Гуты и эвакуации оттуда боевиков на север в провинцию Идлиб — правительственные силы Башара Асада начали активно перебрасывать собственные подразделения на южный фронт, таким образом посылая недвусмысленный сигнал террористическим группировкам: наступление на этом направлении не за горами.
Передислокация Сирийской арабской армии (САА) вызвала бурную реакцию у соседних стран, в первую очередь у Израиля и Иордании — ведь основные силы боевиков сосредоточены в приграничных с ними регионах. Официальный Амман, естественно, переживает из-за возможного потока беженцев — на фоне антиправительственных протестов и волнений в стране дополнительное социальное напряжение будет совсем некстати, а Тель-Авив традиционно заявил об иранской угрозе, исходящей с территории Сирии.
Ссылаясь на абстрактные данные о переброске к Голанским высотам подразделений «Хезболлы», Израиль накануне объявил о внезапных трёхдневных военных учениях вблизи линии прекращения огня. Обстановка на южносирийских рубежах накаляется на глазах, и, учитывая недавние израильские ракетные удары по якобы иранским объектам, к наступлению САА на этом направлении будет приковано внимание всего международного сообщества.
Это поле в огне
По дороге к городку Джаба, где мы должны были встретиться с командиром местных ополченцев Раканом, обширно дымились сельскохозяйственные поля.
Наш проводник объяснил: террористы, захватившие соседнее село Масхара, специально поджигают пшеницу, чтобы крестьяне остались без урожая.
На нашу просьбу остановиться на трассе, чтобы сделать пару кадров горящих полей, проводник отреагировал скептически. «Для снайперов боевиков, — объяснил он, — эта дорога как на ладони, наблюдательные пункты радикалов расположены на близлежащих высотах, по гражданским машинам в последнее время стреляют не очень часто, но случается, поэтому лучше не рисковать».
Зафиксировали тлеющий пейзаж из окна и в скором времени въехали в Джабу. Этот ничем не примечательный сирийский городок имеет для правительственных сил стратегическое значение. Как нам объяснили в штабе национального ополчения, именно здесь позиции САА вбиты клином в территории, контролируемые террористами, а Джаба — самое острие этого кинжала. Таким образом, расположенный здесь правительственный гарнизон защищает Дамаскую провинцию в целом от вторжения боевиков с юга.
Батальон «Джолан»
Вместе с армией Джабу обороняет батальон «Джолан», который входит в структуру национального ополчения Сирии. В нём служат в основном добровольцы из числа местных жителей. Ракан, командир одного из отрядов «Джолана», — не исключение. У Ракана нетипично круглое для арабских стран лицо, мясистый нос и крупные крестьянские руки — он больше похож на жителя Подмосковья, чем на сирийца, на вид ему лет 45. Если бы не кобура скрытого ношения с чешским ПМ под мышкой, его легко можно было бы принять за обычного мужика из российской деревни, только что вернувшегося с сенокоса.
На нашу просьбу съездить на линию соприкосновения он согласился по-крестьянски легко. «Как раз, — говорит, — нам нужно парням на позиции обед отвезти». В мини-грузовичок загружают несколько лотков с тонким сирийским лавашом, ёмкости с хумусом, варёные яйца, зелень, овощи и питьевую воду в бутылках. Вместе с ополченцами мы запрыгиваем туда же и отправляемся на передовую.
Никаких камуфляжных джипов — обтянутый обычным брезентом кузов. В одной руке у ополченца АК, а в другой — пакетик с огурцами. Именно этих сельских мужиков, защищающих свои деревни и поля от боевиков, Израиль зачастую представляет как пресловутую «иранскую угрозу».
Блиндажи батальона «Джолан» находятся прямо на окраине городка, буквально за огородами. «Чувствуется, что они нервничают, — объясняет мне Ракан, слегка приподнявшись над насыпью и показывая позиции боевиков в долине. — Естественно, до них дошли слухи о готовящемся наступлении на юге. Они огрызаются, конечно, обстреливают нас, но не так интенсивно, как раньше, затаились».
Под вершиной, которую держит батальон «Джолан», простирается широкая долина. Прямо у подножия горного хребта, который и называют Голанскими высотами, виднеется голубой водоём. «Это озеро Ум Идам, сейчас оно под контролем боевиков, а до войны мы с мужиками (показывает на окруживших нас ополченцев) постоянно на рыбалку туда ездили», — вспоминает Ракан. «Кого ловили?» — интересуюсь. «Карпа в основном», — отвечает он. «О, вкусная рыба, вы зовите в гости, когда боевиков выбьете оттуда!» «Обязательно!» — улыбается командир.
Иван-Ибрагим
Не успели мы с Раканом обсудить детали приготовления карпа, как затрещала рация — поступило сообщение о передвижении террористов. Парни моментально мобилизовались, и началась перестрелка. Как только закончилось это непродолжительное боестолкновение, Ракан предложил нам прокатиться к другим позициям батальона под Джабой, напротив соседней Масхары.
Мы прыгаем обратно в фермерский грузовичок, напротив меня садится боец «Джолана» с внешностью для этих мест ещё более аномальной, на наш взгляд, чем у командира отряда: голубые глаза, светло-русая борода — с такой у нас дьяконы ходят в средней полосе России, кожа белая. Знакомимся — мужичка зовут Ибрагим, но имя Иван было бы более подходящим для него. Так мы его и окрестили под всеобщее одобрение бойцов отряда, тоже заметивших наше северное сходство. По дороге разговорились с «Иваном».
— Ты как в ополчение попал и чем до войны занимался?
— Да я тоже из Джабы, как и большинство ребят в нашем отряде. До кризиса у меня была собственная трикотажная фабрика в Дамаске — небольшая, но я ни в чём не нуждался, — рассказывает Ибрагим-Иван. — Специализировались мы на изготовлении носков. Но когда я услышал, что в соседнем с моим городке начались волнения и власть там перешла к боевикам, вернулся домой и вступил в батальон.
— Слушай, я часто слышу, что в Сирии идёт религиозная война, люди с оружием в руках на той стороне заявляют о том, что они воюют за истинный ислам. Там же наверняка есть и те, кого ты когда-то знал. Скажи, насколько их утверждения правдивы? — спрашиваю у Ибрагима-Ивана.
— Вот я мусульманин, но не представляю таких исламских правил, согласно которым нужно, к примеру, казнить своих соседей за то, что они придерживаются каких-то других политических взглядов. Это разве ислам? Естественно, мы получаем из той же Масхары какие-то известия от местных. За последние полгода там в общей сложности больше сотни человек казнили: кому-то голову отрубили, кого-то застрелили. Как ты сам считаешь, много в этих поступках религиозного? — заводится Ибрагим-Иван.
— А Израиль как себя ведёт по отношению к ним, к этим боевикам? Все-таки они у израильтян прямо под боком.
— Так в том-то и дело, — продолжает Ибрагим-Иван, — с Израилем у них вообще всё нормально. Когда все эти оппозиционные и революционные группировки вооружались, они там тоже кричали: «Мы патриоты, мы отвоюем у Израиля Голаны, мы вернём Голанские высоты!» Но за всё это время они ни одного выстрела в сторону Израиля не сделали, и все их пушки и автоматы прямо сейчас направлены не в сторону ЦАХАЛ, а в нашу сторону.
На службе у Тель-Авива
Слова Ибрагима-Ивана действительно объясняют многое на этом фронте. Израиль, который считает своими главными врагами официальные Дамаск и Тегеран, был всегда заинтересован в укреплении вооружённых группировок, которые воюют против правительственных сил Башара Асада. И даже радикально-исламистская подоплёка этих оппозиционных организаций никогда не смущала Тель-Авив.
У бойцов батальона «Джолан» имеется пара десятков фронтовых историй о том, как во время боестолкновений с террористами, как только радикалы начинали терять свои позиции, ЦАХАЛ внезапно поднимал в небо авиацию и под предлогом борьбы с иранской угрозой наносил удары по огневым точкам САА и подразделений национального ополчения.
В основном расположении «Джолана», на приличном расстоянии от Джабы и линии фронта, нам показали то, что осталось от здания, где батальон хранил боеприпасы. Бетонные руины усыпаны непригодными минами, снарядами и прочими разновидностями БК для различного рода оружия. Это результат недавнего авианалёта Израиля, когда по территории Сирии были выпущены 82 крылатые ракеты якобы по объектам, где есть военное присутствие Ирана. Две из них пришлись на батальон «Джолан». Но я видел, как вооружена пресловутая проиранская «Хезболла», — металлолом, которым устелены развалены разбомблённого ЦАХАЛ склада, не имеет ничего общего с современным персидским вооружением.
Миссия ООН, которая почти на пять лет ушла из провинции Эль-Кунейтра из-за террористической угрозы, вернулась на свою основную базу и снова приступила к патрулированию. Я много общался с сирийцами, и не только здесь, на линии фронта, но и в освобождённом от боевиков Дамаске, и большая часть из них убеждены, что во избежание крупного межрегионального конфликта достаточно вернуться к тем договорённостям между Сирией и Израилем, что были утверждены международным сообществом до войны.
Для этого Тель-Авиву достаточно объективно оценить реальную угрозу со стороны «Хезболлы» в Сирии и разобраться, есть ли она там вообще. Ну и вдобавок не то что содействовать, но хотя бы не препятствовать зачистке нейтральной полосы от террористов. Тогда вполне возможно, что жители Голанских высот по обе стороны колючей проволоки смогут хотя бы спокойно собирать урожай. В прифронтовой Джабе, поверьте, и этому будут рады.
* «Хайят Тахрир аш-Шам» — террористическая коалиция, возглавляемая боевиками группировки «Джабхат ан-Нусра». «Джабхат Фатх аш-Шам» («Фронт ан-Нусра», «Джабхат ан-Нусра») — организация признана террористической по решению Верховного суда РФ от 29.12.2014.