— За последний год мы наблюдали на Западе рост популярности политиков правого толка. Это выразилось и в таких явлениях, как британский брексит, и в победе Дональда Трампа на выборах в США. Как по-вашему, чем обусловлен рост популярности правых?
— Здесь можно говорить о совокупности факторов. Один из них затрагивает многих в современном мире, включая Соединённые Штаты, Англию и континентальную Европу. Я имею в виду последствия неолиберальной политики предыдущих десятилетий. Если взять США, то в 2007 году, накануне финансового кризиса, в период наивысшего роста, который называли «экономическим чудом», зарплаты американских рабочих были ниже, чем четверть века тому назад, когда в экономической политике ещё не возобладал неолиберализм. Схожая динамика прослеживается практически по всему миру. Неолиберальная экономика была выстроена так, что доходы значительной части населения (собственно говоря, большинства) не увеличивались, а то и вовсе сокращались. Неолиберализм также сильно ударил по демократическим институтам, причём Европы это коснулось даже в большей степени, чем Соединённых Штатов: многие важные государственные компетенции были переданы брюссельской бюрократии и крупным банкам.
Вследствие всех этих процессов люди преисполнены гнева и разочарования: рушатся их надежды на будущее, они чувствуют себя униженными и никому не нужными. Зачастую это побуждает их искать козла отпущения, которым становится кто-то ещё более незащищённый, чем они сами, например, иммигранты или, как в США, темнокожие, выходцы с арабского Востока и т.д. Гнев, страх — иногда они находят выход в поддержке конструктивных движений, вроде сторонников Берни Сандерса в США или европейских политических партий, таких как «Подемос» или «Движение за демократию в Европе» (DiEM25) Яниса Варуфакиса. Однако часто эти настроения принимают опасные и разрушительные формы.
Существуют и другие факторы, но ключевая и общая для всех причина, на мой взгляд, лежит именно в последствиях той социально-экономической политики, которая господствовала на Западе, начиная со времён Рональда Рейгана и Маргарет Тэтчер, а в странах континентальной Европы — даже раньше.
— Такие политики, как Дональд Трамп и Марин Ле Пен, позиционируют себя в качестве борцов против истеблишмента. Наблюдаем ли мы закат старых политических элит, или они сумеют отстоять свою власть?
— То, что они борцы с истеблишментом, — это миф. Достаточно посмотреть на Трампа и на тех людей, которых он выдвинул на ведущие посты в своей будущей администрации. Буквально сегодня он назначил будущим министром финансов Стивена Мнучина (а ведь это очень важный пост, обладатель которого своими решениями определяет многие из процессов в экономике). Разве назначенец Трампа — борец с истеблишментом? Он из ведущего инвестиционного банка Goldman Sachs, где проработал почти двадцать лет. Он миллиардер, какая уж тут борьба с истеблишментом?! Трамп выдвинул в команду миллиардеров, в основном людей из ведущих финансовых структур, военных кругов и так далее. Взгляните на фондовый рынок — и вы сразу поймёте, можно ли считать администрацию Трампа противниками истеблишмента. С момента избрания Трампа наблюдается резкий рост фондовых рынков. Они просто счастливы. Трамп ослабит регулирование финансового сектора, что позволит им получать больше прибыли. Это, конечно, приведёт к очередному обвалу, но это уже не его проблемы, их предстоит решать налогоплательщикам. Стоимость акций энергетических компаний взлетела. Акции крупнейшей угольной компании Peabody Coal, которая ранее объявила о своем банкротстве, сразу же после выборов выросли на 50%, а потом даже больше. Сразу понятно, насколько новая администрация «против» истеблишмента.
— Некоторые европейские политики, например, Марин Ле Пен и Найджел Фараж, называют себя евроскептиками и в своих политических программах исходят из того, что ЕС неминуемо ждет крах. Каким вы видите будущее Европы?
— Я считаю, что евроинтеграция — это одно из величайших достижений с момента окончания Второй мировой войны. Но в последние годы этот процесс был организован неправильно. Введение единой валюты в отсутствие соответствующей политической структуры неизбежно ведёт к провалу. Возьмём США, страну с единой валютой и федеративным устройством. Если бедные штаты, скажем, Миссури или Миссисипи, испытывают финансовые трудности, им оказывают помощь за счёт богатых штатов, таких как Нью-Йорк и Массачусетс. В Европе такого нет, нет механизмов, позволяющих процветающим государствам помогать бедным. При наличии у каждой страны своей валюты это не имело бы такого большого значения, поскольку они могли бы прибегнуть к девальвации и решить свои проблемы с помощью экспорта. Но еврозона жестко структурирована, и, например, Греция или Италия не могут контролировать курс своей валюты. К тому же, нет никаких механизмов выравнивания, как в федерациях, например, в США. Это грозит неизбежными проблемами. Ситуацию усугубили и чрезмерно жёсткие экономические меры, которые особенно активно вводили с 2008 года. Даже экономисты из МВФ признают, что с экономической точки зрения это нелепость. Однако политические игроки в МФВ не согласны с этим, они не прислушиваются к своим экономистам. И это приводит к крайне негативным последствиям с точки зрения демократии. Журналисты из The Wall Street Journal верно заметили, что в Европе не имеет значения, кто именно будет избран по результатам голосования, каких взглядов придерживается тот или иной человек — политический курс в любом случае не изменится. Потому что политику в этих странах определяет отнюдь не население: ключевые политические решения принимаются представителями евробюрократии, Еврокомиссией и другими невыборными чиновниками.
— Социологи ошиблись с случае с американскими выборами, в случае с брекситом. Считаете ли вы, что эта тенденция продолжится? Марин Ле Пен во Франции, а в Германии…
— Я не знаю, насколько Ле Пен была серьёзна, когда говорила об этом, но она обещала провести во Франции референдум, который может привести к так называемому фрекситу, т.е. выходу Франции из состава ЕС. Это будет означать распад Евросоюза. Я не думаю, что Германия инициирует процесс ликвидации ЕС, ведь они получают от союза выгоду. Но если ЕС действительно распадётся, то это будет, на мой взгляд, очень прискорбным событием. Поэтому, я считаю, стоит отметить важную роль таких групп, как «Движение за демократию в Европе» (DiEM25) Яниса Варуфакиса, так как они стремятся сохранить то хорошее, что есть в ЕС, и преодолеть внутренние проблемы Евросоюза. Это, как мне кажется, более конструктивный подход.
— Как вы думаете, появятся ли в Европе новые политики правого толка, например, в Германии или в Голландии?
— Они уже появляются. Посмотрите, что происходит в Европе. Если говорить о грядущих президентских выборах во Франции, то из двух основных кандидатов, которые участвуют в предвыборной гонке, один является ультраправым, а второй — крайне правым. С точки зрения американской политической системы оба кандидата представляют правые силы. Это просто поразительно. В Австрии, например, победу на президентских выборах может одержать кандидат от «Австрийской партии свободы» с неонацистскими корнями.