«Света, у нас всё нормально! Что у вас: все живы-здоровы? Ой, малыш твой гулит!» — Марина, услышав на том конце голос сестры, начинает плакать.
С родными она не говорила два месяца. Всё это время вместе с взрослой дочерью и двумя маленькими внучками Марина пряталась от обстрелов в подвале своего частного дома. Только сейчас, когда в район приехали волонтёры и дали ей телефон, чтобы позвонить, она выяснила, что сестра и её семья выжили и благополучно выехали в Донецк, находящийся в 114 км от Мариуполя.
«Свет, у Тани дом полностью сгорел! А Гриша, Гриша как, не знаешь? У нас малышка тоже в порядке, нам уже десять месяцев», — Марина сквозь слёзы старается быстро поделиться самой важной информацией, чтобы не занимать телефон надолго.
Когда разговор заканчивается, она передаёт телефон следующему желающему позвонить и отходит, рыдая от облегчения.
Успокоительные для детей
Первая колонна с гуманитарной помощью из России приехала в Мариуполь ещё в середине марта. Однако из-за боевых действий раздавать её могли не во всех районах города. Так, жители частного квартала в Левобережном районе Мариуполя начали получать гуманитарную помощь лишь спустя два месяца после начала боевых действий.
Мы (группа RT) приехали сюда с Фондом поддержки и развития социально-значимых программ и проектов «Доброфонд». Её в 2018 году организовали супруги Андрей Туласов и Катя Сухинина. Андрей — москвич, Катя родилась и выросла в Донецке. В 2014 году она вместе с семьёй бежала из города от войны. Потом её родные вернулись обратно, а Катя, будучи студенткой, перевелась в московский вуз.
После начала спецоперации «Доброфонд» объявил сбор средств для помощи мирным жителям. За два месяца удалось собрать вещей на 1,5 млн рублей: люди жертвовали новую одежду, подгузники для детей и взрослых, подушки и одеяла, средства на закупку лекарств, бытовой химии, еды и даже медицинского оборудования.
Когда машина с российскими номерами останавливается на улице между частными домами, местные жители сначала исподтишка поглядывают на незнакомый автомобиль, а потом осторожно подходят и спрашивают, что происходит. Новость о том, что привезли помощь, моментально разлетается по кварталу — у машины выстраивается очередь.
Восьмилетняя девочка протягивает руку к буханке хлеба, её останавливает мама: «Доча, не переживай, бабушка уже взяла хлеб. Давай лучше памперсы найдём для малой».
Самые популярные вещи, о которых спрашивают у волонтёров: продукты питания, влажные салфетки (в городе перебои с водой), одежда и подгузники для детей. Ещё жители интересуются, не выдают ли сим-карты, чтобы они могли позвонить родным, с которыми оказались разделены. Прежние симки больше не работают — теперь в Мариуполе ловит связь только мобильного оператора ДНР «Феникс». Но сим-карт пока не хватает на многочисленных жителей освобождаемых территорий.
К волонтёрам подходит Юля — в цветастом домашнем халате, который накинут на свитер как пальто. Она ведёт за руку сына Ярослава, ему почти три года. Увидев незнакомцев, мальчик просится на руки к маме и оттуда с интересом поглядывает на большую незнакомую машину. «И-и-и, брррр», — произносит маленький Ярослав и утыкается маме в плечо.
«Может, у вас есть успокоительные для детей?» — спрашивает Юля. Её сын плохо спит: стонет во сне, а иногда начинает неконтролируемо смеяться. Женщина вспоминает, что перед тем, как в Мариуполе начались военные действия, Ярослав произносил слоги и пытался говорить, но теперь мальчик говорит только звуками.
«Почти у нашего дома в марте поставили украинскую пушку, она стояла тут и работала. Мы ховались в погребе под кухней, — вспоминает Юля. — 7 или 8 марта в кухню прилетел снаряд, если бы мы были в погребе в это время — всех бы там и убило на месте. Слава богу, в этот момент я с малым в доме была, а муж с отцом вышли дрова наколоть».
«Зачем же к вам в квартал поставили украинскую пушку?» — спрашиваю Юлю.
«Да я не знаю! Я только про малого своего думала в это время. И уйти из города мы тоже не могли», — говорит она.
С 21 апреля, когда Мариуполь официально перешёл под контроль армии России и ДНР, в городе слышны только звуки артиллерии, которая бьёт по территории комбината «Азовсталь». Это последнее место в городе, где в катакомбах остаются формирования украинского нацбатальона «Азов». Местные жители не обращают на звуки обстрелов никакого внимания и говорят, что в городе теперь «очень тихо».
Семейное дело
Часть гумпомощи Катя с Андреем привезли в Мариуполь в военную медсанчасть армии ДНР. Здесь служат родные Кати. Её отец Максим — военный фельдшер и по совместительству председатель «Доброфонда».
20-летний брат девушки Владимир учится в двух университетах Донецка, правда, сдачу госэкзаменов пришлось отложить: в феврале молодой человек вызвался на фронт, прошёл экспресс-курс медицинской подготовки и теперь служит санинструктором.
Последние полторы недели медсанчасть базируется в частном доме, где до этого жили военные украинского нацбатальона.
«Наша медсанчасть продвигается сразу за наступающими войсками. Когда этот район был освобождён и мы зашли в дом, на верёвке ещё сушились влажные трусы и майки: то есть украинские военные прямо перед нами отсюда и сбежали, — рассказывает Максим. — Заходим во двор — там мёртвая собака лежит. Подходить не стали, правосеки* (националистическая, ультраправая организация «Правый сектор» — RT.) иногда оставляют такие сюрпризы для нас — растяжки, например. Специальными тросами перевернули тело — всё чисто. Потом мы эту собаку похоронили».
Врачи из медсанчасти оказывают помощь всем, кому она требуется: военным, своим и украинским, и мирным жителям, которые пострадали при обстрелах в городе или попытках выехать в тыл.
«Папа рассказывал, что, когда к ним привезли первых украинских военнопленных — два автобуса, — те были абсолютно уверены, что Украина уже заняла и Луганск, и Донецк. Командиры говорили им, что на востоке ВСУ уже чуть ли не Белгород взяли, а Мариуполь — последний рубеж, который надо отстоять», — говорит Катя, передавая отцу привезённые из Москвы лекарства.
После приёма гуманитарки врачи приглашают нас на задний двор: там на костре уже закипает в котелке вода для чая, рядом — пачка простого печенья. Катя рассказывает отцу про своего пятилетнего сына, показывает ему видео выступления мальчика: из динамика слышится тонкий голосок, который поёт «Пусть всегда будет солнце».
Девушка замечает на земле рядом с лавочкой красное пятно: «Это что, кровь?»
«Нет, это борщ. Мы тут кастрюлю мыли», — улыбается её брат.
К костру присаживается ещё один молодой парень — Артём, студент третьего курса медуниверситета, который в шутку заявляет, что он пока ещё «эмбрион врача». Артём служит в медчасти вместе с отцом, тоже военным врачом.
«Это мы так семью укрепляем, — улыбается Артём. — Я с раненого левый сапог стаскиваю, отец — правый. Знаете, как сближает!»
На что готовы люди
Катя с Андреем не успевают вдоволь наговориться с родными: надо ехать дальше, чтобы привезти гуманитарку в храм на окраине Мариуполя.
Церковь из красного кирпича с золотыми куполами стоит на возвышении. Кажется, что центральный купол висит в воздухе над крышей храма. Когда мы подъезжаем ближе, то становится видно, что купол и крест держатся на железных каркасах.
«Саму крышу сорвало от обстрелов, а основная конструкция уцелела», — рассказывает смотритель Александр.
Мужчина вспоминает, что храм обстреливали сначала из «Градов», потом из танков, потом из миномётов, причём огонь вела украинская армия, которая стояла ниже по берегу. Обстрелы начались уже 24 февраля, говорит он. В это время в нижнем храме, который находится под землёй, прятались около 20 человек. Смотритель всё это время был рядом с ними и не покидал храм.
На вопрос о том, зачем украинская армия била по людям, которых должна была защищать, Саша улыбается как будто виновато: «Хотели уничтожить. Церковь или людей, наверное».
В храме настоятель отец Алексей служит панихиду по погибшим жителям, которых успели предать земле.
«Господи, помилуй! Молимся об упокоении душ усопших рабов божьих», — молится батюшка, а затем начинает читать список из 63 имён. После службы он поясняет, что это только те, кого родственники смогли похоронить, а потом прийти в храм и попросить об отпевании.
В дом, где жил отец Алексей, снаряд прилетел 24 февраля. Батюшка вместе с женой и семилетним сыном перебрались в бомбоубежище в другом районе, где «было самое пекло».
«Я верю, что это Бог поместил меня и матушку в такой район, чтобы я понимал на собственном опыте, что пережили люди, которые сейчас приходят ко мне и делятся своим горем. От сына Бог отвёл: мы выходили во двор иногда, чтобы набрать снег. Он почти не реагировал на звуки обстрелов», — говорит отец Алексей.
28 марта он вывез семью в Макеевку, а 1 апреля вернулся в родной храм, чтобы возобновить богослужения. У него другой ответ на вопрос, зачем ВСУ били по городу, который должны были защищать.
«Мы как-то уже рассуждали об этом: враг рода человеческого этим руководит. Человек может быть в руках божьих, если верит в Бога и отдаёт себя ему, а если нет, то он попадает в руки дьявола. Какой бы человек ни был злой, какой бы ни был отчаянный, он всё равно на такие страшные вещи сам по себе не пойдёт. Это только дьявол может на такое повести», — рассуждает отец Алексей.
Последний пункт, куда волонтёры привозят помощь, — Республиканский травматологический центр в Донецке. Сейчас здесь оказывают помощь пострадавшим мирным жителям, в том числе из Мариуполя, военным России и ДНР, а также раненым военным ВСУ.
Здесь выгружаем одеяла и подушки, операционные наборы и офтальмологическое оборудование.
Заведующая офтальмологическим отделением Ирина Сухина аккуратно принимает из рук Андрея небольшую деревянную коробочку. В ней — линза для аппарата, который исследует глазное дно.
«Какая красота, — улыбается Ирина, рассматривая линзу. — Для нас этот аппарат очень важен сейчас, он позволяет увидеть разрывы сетчатки и глазного дна, кровоизлияния, отслойку сетчатки. Вы знаете, мы сейчас сталкиваемся с огромным количеством тяжёлых травм глаз. В основном это осколки от взрывов мин, которые повредили глаза».
Когда волонтёры готовы уезжать от больницы на уже пустой машине, к Кате успевают зайти мама и бабушки и очень коротко пообщаться. Андрей в это время разговаривает с врачами о том, что ещё может понадобиться им в будущем.
«Мы с вами свяжемся обязательно, и вы напишете всё, что нужно. Когда поедем снова сюда с гумпомощью, привезём», — обещает он.
* «Правый сектор» — украинское объединение радикальных националистических организаций, признанное экстремистским и запрещённое на территории России (решение Верховного суда РФ от 17.11.2014).