26 сентября 1976 года около 08:15 в экстренные службы Новосибирска поступили первые сообщения: в дом №43/1 по улице Степная врезался самолёт. Поначалу информацию об авиакатастрофе дежурный принял за розыгрыш. Но когда звонки повторились, стало понятно, что это не шутка, самолёт действительно протаранил здание.
«В восемь утра мы все ещё спали, когда я услышал взрыв. Думал, что началась война, — вспоминает живший в том же доме Борис Сулеев. — Смотрю в окно — валяются обломки, брезент. Сначала решил, что пацаны машину взорвали. А это, оказывается, самолёт прилетел».
Его соседка по подъезду Ольга Юрова до сих пор с ужасом вспоминает события 45-летней давности: «Я тогда училась в школе и тем утром была ещё в кровати. У нас гостила тётя с маленьким племянником, и вот они первыми услышали гул, а потом из окна кухни увидели, как мимо пролетел самолёт, сделал круг над домом и направился прямо на нас. Дальше помню сильный удар под нашей квартирой и очень много дыма».
Последний полёт
За штурвалом Ан-2 в момент катастрофы находился 23-летний пилот Владимир Серков.
Позднее следствие выяснило, что столкновение с домом было неслучайным. Владимир намеренно пошёл на таран квартиры своего тестя, где в тот момент, по предположению лётчика, должна была находиться его жена Татьяна с двухлетним сыном Романом. Он не знал, что Татьяна, Роман и его тесть с тёщей в это время были на даче.
Жильцы дома, знавшие семью, рассказали RT, что отношения между супругами были сложными. Татьяна разводилась с Владимиром, уехала с сыном к родителям, и, как говорят соседи, уже встречалась с неким капитаном, которого за роман с замужней женщиной якобы лишили звания и выгнали из партии.
Владимир, по словам знакомых семьи, просил Татьяну повременить с разводом. Он хотел уехать работать за Полярный круг, а одним из условий, необходимых для этого, было соответствующее семейное положение. Жена пилота настаивала на разводе, её в этом поддерживала мама.
За два дня до катастрофы Ольга Юрова услышала ссору, доносившуюся из квартиры родителей Серковой, а потом видела, как Владимир измерял в шагах расстояние от будки до дома. Она уверена, что уже тогда лётчик рассчитывал свой последний полёт.
В 08:06 26 сентября командир воздушного судна 116-го лётного отряда Владимир Серков без разрешения диспетчера поднял в воздух Ан-2 с новосибирского аэродрома Северный.
Через десять минут самолёт врезался в стену между третьим и четвёртым этажами первого подъезда дома на Степной.
Ольга Юрова считает, что дом уцелел лишь чудом: «Самолёт попал в лестничную клетку. Если бы попал в квартиру тёщи Серкова, то вылетел бы насквозь и от дома бы ничего не осталось».
Покорёженный самолёт рухнул у подъезда, двигатель отбросило внутрь дома, а топливо из бака выплеснулось на лестничную клетку и загорелось. В доме начался пожар.
Пожарные расчёты прибыли на место происшествия через пять минут. «Они приехали — а у них нет воды, говорят, мы у них уже четвёртый пожар за утро, — вспоминает Борис Сулеев. — Но они нашли гидрант и быстро потушили огонь, в общем-то, всё сделали, что смогли, учитывая, что топливо вспыхнуло мгновенно».
Поскольку лестница была объята пламенем, людей спасали через окна, вспоминают очевидцы трагедии. Пожарным на помощь пришли жильцы соседних домов: держали одеяла, на которые прыгали погорельцы.
«Мы прыгали с пятого этажа, — говорит Ольга Юрова. — Я бросила племянника, тётя прыгала сама, но неудачно, получила травмы. А маму пожарные снимали: она хотела выйти из квартиры, открыла дверь — и весь огонь ей, конечно, в лицо полыхнул. Она обгорела».
Борис Сулеев добавляет: «Анютку, дочку Вовы Пушенко с пятого этажа, на верёвке спустили, а вот жена его и сын Егорка сгорели». Всего трагедия унесла жизни пяти человек: сам лётчик погиб на месте, трое жильцов, в том числе двое детей шести и четырёх лет, сгорели в квартире. Ещё один четырёхлетний ребёнок через неделю умер в больнице от ожогов. По словам Бориса Сулеева, двое погибших детей приходились племянниками одной из жительниц дома и в момент происшествия гостили у своей тёти. Их мама умерла следом за ними от сердечного приступа, она не входит в число жертв катастрофы.
«Квартиры были разграблены»
Алексей Батяев, в 1976 году ученик пятого класса, жил в третьем подъезде этого дома. Тем утром они с мамой поехали в центр города: «Возвращаемся — а у дома всё оцеплено милицией, работают пожарные, никого не пускают, если только паспорт с пропиской не покажешь, что тут живёшь. Я занял наблюдательный пост на третьем этаже: оттуда было видно валяющийся хвост самолёта у первого подъезда, потом привезли брезент и всё им зачехлили от любопытных взглядов».
Когда все разошлись, любопытный пятиклассник с друзьями проник в пострадавший подъезд: «Прямо в стене висел двигатель от самолёта. Колесо и рация валялись неподалёку в какой-то квартире. Нам, мальчишкам, конечно, было безумно интересно».
Первые два подъезда дома были сильно повреждены. Всего от врезавшегося самолёта и пожара пострадало около 30 квартир, которые в наступившей суматохе потом ещё и ограбили, описывает Батяев: «Ничего ценного не оставалось. Даже меховой воротник с пальто кто-то срезал».
О мародёрах, которые, в частности, вынесли вещи из квартиры соседа, потерявшего жену и ребёнка, говорит и Борис Сулеев: «Мы ещё легко отделались, только кухня немного выгорела: шкафы, холодильник. Чепуха по сравнению с тем, что было у других».
За ликвидацию последствий катастрофы местные власти взялись сразу. По воспоминаниям Алексея Батяева, начало дома обнесли дощатым забором, пострадавшие два подъезда разобрали, двигатель вытащили, а перекрытия демонтировали. Людей из уцелевшей части дома на время ремонта никуда не переселяли.
«Пока шёл ремонт, в доме было очень холодно: когда я спал в своей комнатке, у меня на стене был слой инея. За зиму отремонтировали два подъезда и заселили людьми: как жившими в доме до трагедии, так и новыми», — рассказывает он.
Сведений о том, куда переехали после катастрофы жена и сын лётчика, у жильцов дома нет. Тесть и тёща Владимира Серкова тоже не вернулись в свою квартиру. Уехать из того дома на Степной улице предпочёл и Владимир Пушенко с оставшейся в живых дочерью. По словам Бориса Сулеева, сейчас его бывший сосед счастливо нянчится с внучкой.
«Квартира с балконом»
Сейчас в квартире №9 живут супруги Анджиановы — Николай и Надежда. В 1976 году они жили в том же первом подъезде, в третьей квартире на первом этаже. Потом они обменяли свою квартиру на эту из-за наличия балкона.
Николаю тогда было 27 лет, его жене — 25. Он вечером пятницы уехал на охоту — «пострелять уток». Жена уговорила взять с собой шестилетнюю дочь. Анджианов вспоминает, как они с дочерью «нажарили уток, наелись, вернулись, а тут уже самолёт прилетел». Когда они подходили к дому, то увидели, что периметр оцеплен МВД. Дочь испугалась, стала звать маму. И тут они разглядели Надежду, выходящую из подъезда со сковородками в руках.
Николай хорошо знал Самуила Котова — тестя лётчика. Котов был начальником отделения милиции, потом пошёл работать в домоуправление. Отдал дочке квартиру, где она жила с мужем, поскольку у него была ещё одна — двушка на Степной.
«Хороший человек, помогал мне работой и дельным советом. У меня благодаря ему жизнь пошла по другой линии», — говорит Николай Анджианов.
По его словам, жильцам пострадавших квартир не дали никакой компенсации: «Нам ничего не заплатили, ничем не помогли. Квартиру нашу пожарные залили, всё попортили, в хлам превратили. И нас оставили, как было. У меня жена по сей день болеет после этого самолёта — не может опомниться, из больниц не вылезает».
Алексей Батяев рассказывает, что инцидентом заинтересовался КГБ: «Я сам видел, что некоторые зеваки снимали всё это дело на фотоаппараты. Но тут же подбегали люди в гражданском и засвечивали плёнки».
RT отправил в ФСБ запрос с просьбой ознакомиться с архивами по данному делу. В ведомстве ответили, что материалы утеряны и история эта осталась лишь в категории «городских легенд». Поскольку папки с показаниями утрачены, то свидетельства очевидцев, хоть и не подкреплённые документами, остаются единственным следом забываемой с годами истории.