—Господин президент, добрый день! Спасибо, что приняли нас в эти непростые времена. Но, как мы все знаем, в трудные времена важно говорить и понимать ситуацию. Для этого мы и прибыли. Не могли бы вы сначала рассказать нам, что вам известно о положении дел в зоне конфликта, и ответить на прямой вопрос: действует ли режим прекращения огня?
— Прежде всего я бы хотел поблагодарить RT, и руководство, и вас, Илья, за организацию этого интервью. Как вы и сказали, времена трудные, и в такие времена необходимо говорить — особенно с друзьями. Я считаю RT дружественной новостной организацией, беспристрастной, независимой, а кроме того, телеканалом, который может представить людям верную, правдивую информацию.
—Спасибо.
— Прямой же ответ на ваш вопрос — к сожалению, нет, в полной мере режим прекращения огня не соблюдается. И это не только мои слова. Это признаётся многими международными наблюдателями, в том числе с армянской стороны. Пару часов назад это признал министр иностранных дел Российской Федерации Сергей Лавров.
И вновь скажу: это вызывает сожаление, потому что нарушение режима прекращения огня влечёт за собой бомбардировки, обстрелы, гибель ещё большего числа людей — и на линии фронта между Нагорным Карабахом (или Арцахом) и Азербайджаном, и среди ни в чём не повинного гражданского населения.
— Есть ли нарушения со стороны Армении? И если есть, почему они происходят?
— Пожалуй, сейчас не лучшее время и место, чтобы обсуждать несоблюдение режима прекращения огня. Есть нарушения или нет? Нарушения определённо есть. И насколько я понимаю, если одна сторона нарушает этот режим, другая отвечает. Так что нарушения есть, это прискорбно, и я считаю, что всем сторонам нужно приложить немало усилий, чтобы это пресечь.
И конечно, крайне важно иметь механизм для определения стороны, которая и нарушает режим прекращения огня. Установить это можно различными путями — на международном уровне, с использованием технологий. Но такой механизм должен быть, потому что, пока не будет в полной мере установлен режим прекращения огня, ни одна из сторон не сможет воспользоваться его гуманитарной составляющей. И конечно, там не сможет работать Международный Красный Крест, к которому обратились, чтобы он участвовал в гуманитарных действиях. Поэтому установить режим прекращения огня, контролировать его и обеспечивать его соблюдение совершенно необходимо.
—Вы говорили, что речь идёт об ответе на огонь противоположной стороны. Возможно ли, что в проармянских или армянских вооружённых силах на местах существуют различные группы и у кого-то может быть иной подход к этому вопросу? Существует ли возможность, что какая-то сторона настроена более радикально? И что вы скажете о разрушениях и жертвах в районах Азербайджана, удалённых от эпицентра конфликта? К примеру, сообщения об обстрелах Гянджи и гибели людей там появились уже после объявления о прекращении огня.
— В ответе я постараюсь отметить несколько моментов. Во-первых, что касается бомбардировки или обстрела Гянджи в Азербайджане, у меня есть чёткая информация от моего правительства, от Министерства обороны, от МИД (и министр иностранных дел об этом уже говорил в своих интервью даже Al Jazeera), что этот обстрел вела определённо не Армения. Во-вторых, вы говорите о нарушении режима прекращения огня. К сожалению, сразу же после объявления о прекращении огня в 12:00 был обстрелян Степанакерт, столица республики Арцах. И я говорю в том числе об обстреле гражданских лиц.
В-третьих, в данном случае не следует забывать, кто начал этот этап войны. Это явно сделала азербайджанская сторона, а не народ Нагорно-Карабахской республики — Арцах. И началось это, увы, не с обстрелов, бомбардировок или боёв на передовой, а с бомбардировки карабахской столицы Степанакерта — мирных жителей и гражданских объектов (потому что военных объектов в Степанакерте нет). И бомбить мирных жителей (в сёлах или городах, включая и столицу, и Мартакерт, и другие города) — это акт грубейшего нарушения прав человека.
— Но не могли бы мы вернуться к моему предыдущему вопросу: возможны ли разногласия внутри армянских вооружённых сил? Может ли там быть некий иной взгляд на то, как вести эту войну?
— Если вы имеете в виду Армению и Министерство обороны, то я уверен, что там придерживаются единого мнения, причём не только единого мнения, но и единого образа действий, который задаётся правительством, администрацией премьер-министра, Министерством обороны, Генштабом и так далее. Причина проста: премьер-министр как высшее должностное лицо в правительстве возглавляет всю эту деятельность. Если бы я располагал какой-либо информацией такого рода, первым бы взял трубку и связался с министром обороны и премьер-министром. Но у меня нет никаких сведений из разряда тех, о которых вы говорите.
—Господин президент (опять же чтобы прояснить), вы говорили, что вам не известно о каких-либо обстрелах или бомбардировках Гянджи с армянской стороны. А сказали бы вы, что в этом случае речь идёт о некоей постановочной провокации?
— Эта война продолжается уже больше двух недель. Сейчас, когда было объявлено прекращение огня, она ведётся частично, а до этого были полномасштабные военные действия. И вдаваться вот так в подробности, была это провокация или нет, — это всё детали... В целом же ситуация такова: 27 сентября Азербайджан решил, что больше не заинтересован в продолжении переговоров в формате Минской группы ОБСЕ.
Фактически по той или иной причине там, в Баку, решили вернуться лет на 30 в прошлое, когда началась первая карабахская война, и вновь попытаться решить вопрос военной силой. И я (не только как президент республики, но и как человек, который долгие годы отслеживал весь этот процесс) могу вас заверить: я не просто не верю в такое решение, но даже на логическом уровне такого решения не существует.
Потому что воевать за свой дом — это такая материя, где математика не поможет. Суть здесь не в цифрах, не в том, сколько у тебя бомб и снарядов и какими техническими средствами ты располагаешь. Может быть, это помогает на раннем этапе, в первый день, в первую-вторую неделю, но затем на передний план выходит вопрос о том, за что ты борешься. И в случае Нагорного Карабаха, или народа Арцаха, эти люди борются за свои дома и свою родину.
И родина — это не какое-то абстрактное понятие. Это тот дом, в котором жили и они, и их деды, и деды их дедов, и так далее на протяжении тысячелетий. Жили и создали особую культуру, и эта культура — армянская, потому что они — армяне, но жившие в особом регионе, очень гордые. Народ, умеющий за себя постоять и демонстрировавший это на протяжении всей своей истории... Захватчики приходили туда со времён Чингисхана, Тамерлана, Персидской империи и так далее.
Этот народ также с гордостью был частью Российской империи, но никогда не был частью Азербайджана. Азербайджанская Советская Социалистическая Республика получила Нагорный Карабах как большой подарок от товарища Сталина — на 65 лет. Но даже в течение этих 65 лет у Нагорного Карабаха была автономия при абсолютном большинстве армянского населения. Но вот мы подходим к главному вопросу.
Почему за те 65 лет, что Азербайджан, скажем так, заведовал Нагорным Карабахом (потому что все мы были частью большего государства, или империи, — Советского Союза), и под присмотром советского руководства Азербайджан умудрился не завоевать доверия народа Нагорного Карабаха? Это очень важное слово — «доверие».
В нём одна из причин, почему в 1991 году армяне Нагорного Карабаха, народ Нагорного Карабаха решил с распадом Советского Союза, что готов проголосовать на референдуме, организованном по всем правилам, и выбрать независимость. Почему так произошло? Не хватало того, что обозначается одним словом — доверие. Они не верили, что Азербайджан — та страна, с которой они могли бы жить. Ведь даже при советской власти Азербайджан делал всё, чтобы вытеснить армян из Нагорного Карабаха. Закрывали школы...
Для многих нагорнокарабахских армян первым языком долгие годы был русский — и по простой причине: на армянском они говорили в семье, но ходили в русские школы, потому что в азербайджанские ходить не хотели. И как кто-либо может думать, что народ Нагорного Карабаха может поверить Азербайджану сейчас? После первой войны, после второй войны, после гибели такого числа людей верить ему насчёт автономии в составе Азербайджана?! Думаю, это невозможно.
—Что важнее для армянского правительства в данной конкретной ситуации? Человеческие жизни, статус Карабаха или границы Карабаха?
— Никогда нельзя упрощать сложные политические ситуации. Нельзя упрощать человеческое поведение и сводить всё к какой-то простой формуле «что для меня важнее». Важно всё, потому что эти вещи взаимосвязаны. Я считаю, что человеческие жизни — это приоритет номер один. При любых обстоятельствах... Лично для меня человеческая жизнь — это самое важное. И если мы рассуждаем о разрешении карабахского вопроса (да и любого конфликта), то нужно, чтобы центральным стержнем в таком решении или процессе была как раз таки человеческая жизнь.
Здесь не имеют значения ни возраст, ни раса, ни цвет кожи, ни религия... Человеческая жизнь — это абсолютная ценность. Итак, человеческая жизнь. Но как её защищать? При помощи конкретных институтов или конкретных гарантий. В данном случае это статус твоего государства или это солдат, который стоит на границе. Всё это взаимосвязано. Нельзя сказать, что одно здесь важнее другого. Важнее всего в конечном итоге человеческая жизнь.
—Но в то же самое время коллеги, которые непосредственно там работают, говорили мне, что, по их впечатлениям, это какой-то ад. Шли бомбардировки городов. И в этой связи некоторые говорили, что республика была как будто совершенно не готова. Хотя мы, конечно, понимаем, что...
— Какая республика?
— Нагорно-Карабахская республика.
— Не готова к чему?
— К такой вот ситуации, когда уничтожаются города...
— Исторически эти люди всегда боролись. Конечно, никогда не обходится без критики — в адрес любого правительства. Видели вы правительство, которое не критикуют даже при крупнейших победах? Всегда есть сожаление: «Эх, вот теперь-то я понимаю, что вот это нужно было сделать раньше!» Но в данном случае всем нам нужно сожалеть о начале новой войны. И это решение было принято не народом Нагорного Карабаха, не руководством Нагорного Карабаха и не руководством Армении. Это решение было принято Азербайджаном, который две недели назад и начал эту войну и будет нести за это моральную ответственность. Эту войну начал не Карабах.
— Но это не значит, что её нельзя было предвидеть.
— По сути, да, конечно. Думаю, в Карабахе война никогда не заканчивалась. Даже с прекращением огня в 1994-м, я бы сказал, выражаясь дипломатическим языком, что нам всем не удалось здесь удержаться на пути переговоров и диалога. И если в случае Нагорного Карабаха задать вопрос жителям Нагорного Карабаха: «Что для вас победа?»...
Для них победа — это просто защитить свою родину, ничего больше. Не нужно ни большей азербайджанской территории, ни ещё чего-то. Просто защитить свою родину, свои дома и семьи. Если же спросить азербайджанцев, то, судя по комментариям азербайджанской стороны, для них победа — это Нагорный Карабах без армян. В современном мире для такого есть название. Это называется этнической чисткой.
Даже если удастся провести этническую чистку, эта война — война между людьми — не закончится никогда. Может быть, не будет войны физической, может быть, ты будешь контролировать территорию, но продолжится человеческая, моральная борьба. Пример — геноцид армян, осуществлённый 105 лет назад. Погибло полтора миллиона человек. Закончилось ли всё? Нет. Почему не закончилось? В мире так много стран, которые признали геноцид армян (в том числе Российская Федерация), так много стран, которые обвиняют Турцию, так много стран, которые, когда смотрят на происходящее в Нагорном Карабахе (в том числе речь идёт о миллионах армян, которые живут в диаспорах), сейчас трактуют события в Нагорном Карабахе и вокруг него (в особенности с участием Турции) как ещё одну попытку геноцида, этнической чистки. Извините, но, когда мы говорим о том, что кто-то требует нагорнокарабахские территории у армян, кто может на них претендовать? Этот народ живёт там уже тысячелетия.
— Согласитесь ли вы, что система ПВО потерпела полное фиаско? Ведь республика разрушена. Понимаю, что вы не министр обороны, но всё же…
— Это один вопрос. Давайте второй. Или ещё два-три.
— Другой, пожалуй, будет звучать так: какова конечная цель армянского правительства, когда нынешняя эскалация, будем надеяться, завершится?
— Как вы сами отметили, я не министр обороны, теми или иными оборонными системами я подробно не занимаюсь. Я скажу о другом. В эту новую военную эпоху Нагорно-Карабахская республика располагала тем, чем располагала. Так? В нашем новом мире военные средства, технологии, вооружения очень тесно связаны с финансами, деньгами. Посмотрим на этот вопрос под другим углом, как это в последние два месяца делают очень часто, особенно Турция. Когда Турция вступила в этот конфликт... А нужно сказать, что она всегда в нём участвовала — консультациями, помощью, планированием и так далее. Но в этот раз действует очень открыто и, скажем так, напористо. Она ввязалась во всё это, что можно проследить и по политическим заявлениям, по формулировкам президента, министра иностранных дел, очень агрессивному настрою, вплоть до присутствия военных — от генералов до советников...
—Формулировки у него весьма резкие.
— Не приходится этого даже доказывать. И конечно, Турция направила в Азербайджан исламских боевиков и террористов — и это мне тоже не нужно доказывать, потому что сейчас это признано на международном уровне многими, включая Российскую Федерацию, соответствующие российские ведомства. Но, как обычно, для действий Турции был нужен предлог. С какой стати вы так действуете?
Один из предлогов — «азербайджанцы нам этнические братья». Ну, в современном мире это не работает, потому что «этнические братья» у вас до Средней Азии, Монголии, до севера Китая. Вы готовы вмешиваться в любую проблему, с которой ваши «этнические братья» там столкнутся? Может быть, да. Потому что, когда я смотрю на современную Турцию, проблемы у неё — на все 360 градусов: и в Египте; теперь она участвует и в ливийских событиях («этнические братья» там или кто-то ещё — вопрос уже другой); Турция говорит о территориальной целостности Азербайджана, но при этом пересекла границу Ирака; говорит о территориальной целостности Азербайджана, но при этом пересекла границу Сирии; старается активно присутствовать в Ливане, в Персидском заливе; большие проблемы у неё сейчас в Восточном Средиземноморье. А теперь — на Кавказе! На 360°! Это во-первых.
Во-вторых, они говорили о бойцах Рабочей партии Курдистана — нонсенс! В-третьих, говорили о трубопроводах из Баку через Тбилиси в Джейхан, нефте- и газопроводах. Почему я говорю и об этом? Потому что мотивы озвучивались такие, что армяне по ним ударят, а мы их защитим. Извините, где логика? Если бы армянам было нужно ударить по трубопроводам, то время для этого было 20 лет назад. 20 лет назад, когда начинали тянуть трубопровод, пара обстрелов остановили бы строительство. Армяне так не поступили. И не делали этого более 20 лет. Ни артобстрелов, ни единой пули не было выпущено.
Армяне позволили — позволили! — Азербайджану построить трубопроводы, чтобы продавать свои нефть и газ (и не только свои, но и из других стран Каспийского региона, в том числе из Средней Азии), получать миллиарды долларов и на эти миллиарды долларов закупать вооружения, и эти вооружения теперь используются против Нагорного Карабаха. Это подводит нас к выводу: миллиарды долларов...
— То есть дело в деньгах и турецкой поддержке?
— С помощью денег и турецкой поддержки можно преодолеть любую умеренную систему ПВО, какая была у Нагорного Карабаха. Вы спрашиваете, почему же так. Потому что у Нагорного Карабаха нет нефти. Почему же так? Потому что армяне были добропорядочными гражданами этой планеты и не обстреливали трубопровод, чтобы помешать азербайджанцам зарабатывать деньги.
— Каковы конечные цели вашего правительства, правительства Армении?
— Наша конечная цель — прекратить войну, вернуться за стол переговоров и добиться, наконец, движения в верном направлении. А верным является лишь одно направление...
—Какое?
— Такое: вопрос об итоговом статусе Нагорного Карабаха, об урегулировании ситуации с Нагорным Карабахом может быть решён только посредством нормальных человеческих переговоров. Переговорный процесс подразумевает не только поиск нужной формулы и определение итогового статуса. Очень важно ещё и то, чтобы люди в ходе переговоров постепенно, преодолевая трудности и порой недовольство, приходили к доверию.
—Но каковы реалистичные перспективы? Мы понимаем, что нельзя вернуться к существовавшему ранее статус-кво, в настоящий момент это невозможно.
— Сейчас слишком рано начинать обсуждать, что с нами будет происходить дальше, завтра и послезавтра, пока мы не можем разрешить проблемы сегодняшнего дня. А сейчас насущной проблемой является прекращение огня. Всё само определится в процессе. Если сейчас я изложу своё видение, а другая сторона — своё, то выяснится, что наши желания значительно расходятся.
Процесс переговоров важен именно для того, чтобы свести наши позиции к чему-то общему. За последние 20 лет, в течение которых мы вели переговоры, нам удалось разрешить множество разногласий, поверьте мне. Были принципиальные разногласия, которые остались нерешёнными, и они требуют политической смелости и решимости. В конфликтах подобного масштаба так много деталей, которые кажутся незначительными, но нужно договариваться и о них. Это было сделано, но теперь всё разрушено.
Но другого пути нет, нужно снова начать обо всём договариваться. Для нас это очень важно, я вам уже говорил. Нагорно-Карабахская республика и её народ не видят иного решения, кроме варианта, при котором армяне могли бы жить свободно и достойно на своей родной земле. Для всех армян по всему миру, как в нашей стране, так и в диаспорах, важно избежать угрозы этнических чисток и геноцида. Но как я могу сказать, каков будет результат? Я воздержусь от прогнозов и спекуляций, потому что это будет скорее выглядеть как спекуляция, чем высказывание надежд или видение перспектив. Сегодня я говорю о том, что пришло время прекратить войну. Посмотрите на город Степанакерт — хотя бы с беспилотника. Он выглядит будто город после Второй мировой войны.
— Об этом я вас и спрашивал.
— Как может такое происходить? Каждый день люди в этом городе просыпаются и отправляются в бомбоубежища. Они с любовью восстанавливали свой город после первой войны. Это действительно красивый город, который теперь полностью уничтожен. Приведу пример. В Шуши есть собор Святого Христа Всеспасителя. Это прекрасная церковь, которая была построена в XIX веке. Примерно в то же время в Шуши была возведена мечеть, потому что в городе было и азербайджанское национальное меньшинство. После первой войны оба здания были разрушены.
Правительство НКР при финансовой поддержке армян, проживающих за границей (не буду называть имён), неармян, друзей, некоторые из которых и вовсе не были христианами, а были мусульманами... Собор Святого Христа Всеспасителя был реставрирован. Через несколько лет реставрировали и мечеть. Вот в чём заключается армянский подход. А что произошло в начале нынешнего конфликта? Азербайджанцы напали на церковь. На монастырь. И вы знаете, кто был внутри. Женщины и дети. Безоружные. Как и журналисты, в том числе российские. По ним стреляли. Их ранили.
—Господин Саркисян, я бы хотел спросить вас о главной мотивации пятничных переговоров в Москве. Необходимо было избежать гуманитарной катастрофы. Какой объём работы уже проделан в этом отношении? Есть ли у вас цифры по беженцам и жертвам? Всех ли беженцев переместили в безопасные места? Осуществлена ли эвакуации всех уязвимых категорий населения из Нагорного Карабаха?
— Гуманитарный вопрос, разумеется, состоит из многих уровней. В частности, он подразумевает приостановку огня на линии фронта, чтобы международные организации, в том числе гуманитарные, такие как Красный Крест, получили возможность вывезти раненых, забрать тела убитых и так далее... Также сюда входит оценка ситуации в целом, потому что многие потеряли родных, друзей... У нас действительно много беженцев из Нагорного Карабаха.
Как президент страны, я горжусь тем, что с самого же первого дня войны народ продемонстрировал единство. И примером служит то, как люди самоорганизовались, чтобы оказать помощь беженцам из Арцаха — из Нагорного Карабаха. Ещё до того как правительство, Министерство по социальным вопросам, Министерство здравоохранения начали шевелиться, волонтёры — тысячи волонтёров — стали заботиться о беженцах.
— У вас есть свежие данные или хотя бы примерные оценки?
— Число большое. Очень большое — речь о многих тысячах людей.
— Давайте поговорим о роли России… С одной стороны, она помогает организовать мирные переговоры. Но с другой, она же является союзником Армении. Достаточно ли Россия предприняла усилий?
— Лично для себя я сформулировал ряд важных принципов касательно политики России на Кавказе. Об одном из них недавно напоминал президент Путин. Кажется, 7 октября.
Он чётко заявил, что у России есть отношения с Арменией, есть подписанные договорённости политического плана, военного... И Армения также состоит в ОДКБ. И президент Путин дал чётко понять, что Россия будет соблюдать все соглашения. Это совершенно чёткий сигнал и выражение одного из этих принципов. Я думаю, это важно для России и российской политики на Кавказе. И я приветствую такой подход, потому что он показывает, что Россия — надёжный партнёр.
Второй момент заключается в том, что у России хорошие отношения и с Азербайджаном. То есть у неё очень хорошие отношения с Азербайджаном и очень хорошие отношения с Арменией. Соблюдается баланс, и обе стороны могут доверять такому посреднику, как Россия. Это очень важное понятие. Дело не только в том, что стороны должны доверять посреднику в переговорах, но и сам посредник — Российская Федерация — берёт на себя огромную ответственность. Это непросто.
Ответственность и доверие — вот что может подтолкнуть стороны к переговорам. Надеюсь, перемирие всё же будет соблюдаться и на его основе мы сможем уже идти дальше. Россия здесь играет ключевую роль. Конечно, существование подходящей платформы — Минской группы ОБСЕ и трёх сопредседателей — тоже важно.
Три президента — Дональд Трамп, Эммануэль Макрон и Владимир Путин — обратились к сторонам конфликта. Понимаю, американский лидер сейчас крайне занят из-за предстоящих выборов. Президент Франции Эммануэль Макрон представляет Европу, и он весьма глубоко вовлечён в ситуацию, и я не могу не поблагодарить его за это. Тем не менее роль России — особенная.
— Вы наверняка слышали совершенно иную оценку событий из уст президента Турции Реджепа Тайипа Эрдогана. Он обвинил Минскую группу ОБСЕ, которая уже несколько десятилетий занимается карабахским урегулированием, в халатности и бездействии. Что вы можете сказать об этом? И ведь Эрдоган раскритиковал Минскую группу сразу после совместного заявления Трампа, Макрона и Путина.
— Во-первых, подобные высказывания Эрдогана показывают глубокое непонимание сути мирного урегулирования. Кроме того, это свидетельствует об определённом отношении к механизмам решения международных проблем.
Наверное, это также показывает, что у Турции совсем иные цели в регионе, в том числе и на территории Азербайджана. Они не заинтересованы в урегулировании карабахской проблемы, у них какая-то своя повестка. Как я уже сказал, по мнению некоторых аналитиков, реальная цель Турции — не только Нагорный Карабах. Анкара не просто хочет преподать армянам урок, напомнить, что никогда не признает геноцид, но, возможно, стремится укрепить свои позиции в Азербайджане.
— Господин президент, что заставляет вас считать участие сирийских наёмников в конфликте на стороне Азербайджана доказанным фактом? Вы также упоминали бойцов Рабочей партии Курдистана. Вы исключаете возможность присутствия курдских сил в зоне конфликта?
— Однозначно. Это полная чепуха. Вы ведь журналист, я вас прошу: если найдёте там хоть одного курда, позвоните мне, пожалуйста. Следы хотя бы одного курдского бойца. Да, конечно, в Армении и в Нагорном Карабахе есть граждане — этнические курды, в основном езиды. То есть этнически они курды, но у них своя религия.
Вот что важно отметить: да, нам часто задают такие вопросы с подачи Турции. Но истинная суть подобных вопросов заключается в следующем: они ставят под сомнение саму способность армян самостоятельно защищать свою страну. Якобы армянам обязательно нужна чья-то поддержка. Меня многие журналисты спрашивали, что я об этом думаю, придёт ли Россия на помощь Армении. Я имею в виду — в Нагорном Карабахе. Придёт ли Иран на помощь или ещё какая-то третья страна? А мы пытаемся донести до всех следующую мысль: мы не хотим, чтобы кто-то вмешивался в эту ситуацию. Мы не желаем добавления новых участников или усложнения. А желаем только одного — вывести из игры Турцию. Если Турция выйдет из игры, я вас уверяю, что перемирие будет действовать и продлится очень долго.
Как только Азербайджан начал войну с использованием обстрелов и самой современной техники, которую они закупают по всему миру (но поставки самого передового оружия в Азербайджан — это отдельная история), им следует ожидать возмездия со стороны народа Нагорного Карабаха и борьбы. У них очень сильный стимул: они сражаются за свою жизнь. Не за клочок земли, а за свою жизнь, за родину и достоинство.
— При такой поддержке Азербайджана со стороны Турции (как финансовой, так и военной) зачем Азербайджану или Турции тогда привлекать исламских боевиков из Сирии?
— Спросите их. Я не знаю.
— Но вы точно уверены, что они там есть?
— Не только я. Об этом сообщил и господин Нарышкин, глава российской внешней разведки. И не он один — об этом говорили и руководители разведок других стран. Я не просто уверен. Есть столько доказательств. Я не собираюсь сейчас вам это доказывать, это уже доказано. Почему? Не знаю. Спросите господина Алиева или Эрдогана, зачем они завезли туда этих людей.
— Появился ли сейчас шанс на привлечение миротворческой миссии и отправку миротворцев в этот регион? Кто мог бы выступить в такой роли?
— Как президент, я готов рассматривать любые варианты. Вряд ли тут могут быть какие-либо ограничения. Но миротворцы смогут участвовать в такой миссии только при обоюдном согласии сторон. Миротворцы не могут защищать одну сторону — тогда они уже не миротворцы.
— Но вы согласны с этой идеей?
— Это зависит от хода мирных переговоров. Любые предложения имеют право на существование, если наступит перемирие и обе стороны вернутся за стол переговоров. Тогда можно будет обсуждать что угодно. Контингент миротворцев, мандаты, всяческие проблемы, сроки — всё! И слишком рано даже мне говорить — дескать, это приемлемо, а это нет. Почему? Я приведу вам ещё один убедительный пример. На протяжении многих лет, начиная с того дня, когда Нагорный Карабах объявил о своей независимости... Тогда он ещё входил в состав Советского Союза, и Верховный Совет Армянской ССР проголосовал за то, чтобы признать Нагорный Карабах независимым государством или даже частью Армении. Но потом руководители Армении проявили мудрость и затормозили этот процесс. Почему? Казалось бы, всё просто. Ведь это ваш народ. Не этнические братья, как говорит президент Эрдоган, а натурально братья! Так почему же Армения не признавала их все эти годы? По одной простой причине. Потому что мы в Армении понимаем: признав их, мы лишь усложним процесс достижения мира.
На протяжении многих лет Армения не признавала их, чтобы мирные переговоры могли увенчаться успехом и чтобы обеспечить окончательное урегулирование вопроса по статусу Нагорного Карабаха путём переговоров. И если они привели бы к признанию независимого статуса Нагорного Карабаха, тогда и Армения признала бы его. И не признавая независимость Нагорного Карабаха или не признавая его частью Армении, мы тем самым оставляем возможность для переговоров. Это очень важно.
Разумеется, если теперь война продолжится и о переговорах придётся забыть, Армении ничего не останется, кроме как признать и оказать поддержку своим братьям. Но остаётся надежда, что переговоры удастся возобновить. Есть надежда, что будет установлен режим прекращения огня. И поэтому Армения и сегодня остаётся верной своей позиции. И тем самым мы возвращаемся к вашему вопросу о том и об этом, о будущем... Говорить об этом преждевременно! Давайте дадим сторонам шанс прекратить боевые действия и вернуться за стол переговоров. И определить их параметры. Давайте не будем усложнять.
— Господин президент, понимаю, что повод очень прискорбный и трагичный… Но исходя из того, что вы мне рассказали, считаете ли вы, что Россия и Армения сблизились на фоне недавнего обострения?
— Я бы сказал, что о нашей близости нельзя судить на уровне сегодняшней политики, на уровне заявлений, позиций или решений тех или иных групп, определённых партий. Считаю, что наши отношения были, остаются и — я уверен — будут оставаться очень глубокими, гораздо глубже по своей сути, чем те политические события, которые видны на поверхности. Ведь чтобы ответить на этот вопрос, мне нужно вновь употребить слово, которое у нас с вами сегодня звучит лейтмотивом, — доверие. И это не просто доверие к неизвестному, это доверие, выработанное на протяжении нескольких веков.
— Господин Саркисян, большое вам спасибо за доверие. Давайте и дальше его укреплять. И спасибо, что разъяснили нам так много сложных моментов.
— И вам большое спасибо. Приятно было с вами беседовать, Илья.
Смотрите интервью с Арменом Саркисяном на сайте RTД.