Дарья Морозова: «Главное — это право на жизнь»

— Мы знаем, что вы сейчас готовите очередной обмен пленными. Последний крупный обмен между Украиной и республиками Донбасса прошёл 27 декабря 2017 года. Украина тогда обменяла 233 задержанных гражданина ДНР на 73 украинских пленных. Почему так долго не удавалось перейти к следующему раунду?

— Главная, по моему мнению, причина в том, что у прежнего украинского руководства просто не было намерения проводить этот процесс. Не было желания ни забирать своих сограждан, ни отдавать наших. Подготовить обмен на самом деле можно очень оперативно — за несколько дней уладить все юридические вопросы и привезти людей на линию соприкосновения. После выборов президента Украины произошла ротация в команде украинских переговорщиков — и работа сдвинулась с мёртвой точки. По крайней мере, мы хотя бы начали обмениваться письмами. Украинская сторона подтвердила, что на её территории остаются наши граждане, подлежащие обмену, но всё упирается в алгоритм «процессуальной очистки» задержанных, который уже два года ищет и не может найти украинская сторона.

— Что это значит?

— Часть задержанных находятся под следствием или в процессе судебного разбирательства. Украинская сторона настаивала, чтобы процесс проходил корректно с точки зрения украинского законодательства. Но тот механизм, который они предложили сейчас, нам не подходит.

— Что это за механизм?

— Они предлагают поменять меру пресечения людям, которые сейчас находятся под судебным рассмотрением либо под следствием, и отпустить их под личное обязательство. Что такое личное обязательство? Человек может спокойно перемещаться по всему миру, но обязан явиться по повестке на судебное заседание. Если не явится, мера пресечения может быть опять изменена на содержание под стражей, его объявят в розыск. По своему опыту могу сказать, что 95% тех людей, которых выдадут под личное обязательство, когда им придёт повестка на очередное судебное заседание, просто откажутся ехать на Украину. Опять же, мы не знаем, каким будет судебное решение — оправдательный это будет приговор или обвинительный. У человека нет гарантий, что судья не поменяет меру пресечения на содержание под стражей. Соответственно, люди на заседание не поедут. Мы были с этой инициативой категорически не согласны и предложили свой механизм — с учётом украинского законодательства.

Также по теме

«Информационный хаос»: на Украине заявили об отсутствии конкретной даты обмена заключёнными с Россией

Окончательной даты проведения обмена заключёнными между Москвой и Киевом нет. Об этом сообщила пресс-секретарь Службы безопасности...

— Какой?

— Дать гарантии, что в случае обвинительного приговора люди будут помилованы президентом Украины. На данный момент украинская сторона в принципе согласилась с этим. Но гарантий, что наши граждане будут освобождены после приговора, на данный момент нет. Соответственно, мы ждём этих гарантии, после чего будем полностью готовы идти на обмен.

 — О каком количестве задержанных идёт речь?

— На данный момент мы установили на территории Украины местонахождение 88 человек. В свою очередь, украинской стороне мы подтвердили 50 человек. Но это не окончательные цифры. Работа по ним ведётся. Мы украинской стороне направили дополнительные запросы на несколько десятков граждан.

— Какие ещё есть сложности?

— Пока не удаётся прийти к общему пониманию, как корректно установить тех, кто включён в списки для обмена, но изъявит желание остаться на территории Украины либо вообще откажется участвовать в процессе обмена. Сначала договорились всех привезти на линию разграничения и провести верификацию на месте. Но, к сожалению, представители украинской стороны на последнем заседании сообщили, что в одностороннем порядке разработали какую-то анкету — которая не была согласована с нами.

— С начала конфликта вам удалось вернуть домой более 1200 пленных. Удастся ли в конце концов выполнить шестой пункт Минских соглашений и обменять всех на всех?

— Думаю, что пока это невозможно. Потому что Украина постоянно задерживает новых людей за участие в вооружённом конфликте. Пока это не прекратится, мы будем снова и снова проводить обмены. Опять же, нехорошая тенденция в том, что украинская сторона снова начала политизировать процесс. А это вопрос чисто гуманитарного характера. Мы людям уже дали надежду, что их близкие скоро окажутся дома, рядом. И мы просто не имеем права сейчас этого не выполнить.

— Мы знаем, что вы обращались в международные организации с просьбой провести мониторинг содержания военнопленных на территории Украины.

— Украина отрицает сам факт наличия тайных тюрем, где содержатся пленные. Но ведь это уже отображено в публичных отчётах ООН, где чётко указано, что такие тюрьмы существуют в Харькове, Старобельске и Мариуполе. И расписаны конкретные виды пыток. Я, конечно, очень признательна международным организациям. Мы постоянно сообщаем им о том, что конкретных граждан в этих тюрьмах подвергают издевательствам. И благодаря их вниманию людей перестают бить и пытать.

— Никто из высокопоставленных украинских военных и должностных лиц, которые виновны в преступлениях против мирного населения в Донбассе, не понёс наказания. В чём, по вашему мнению, причина?

— Мы обращаем на это внимание международных организаций постоянно — начиная с 2014 года. Совет ООН по правам человека регулярно выпускает отчёты, где указывается на нарушения прав человека. Международный комитет Красного Креста и миссия ОБСЕ, которые присутствуют на территории Донецкой народной республики, также ведут постоянный мониторинг.

Правительство Украины сейчас не заинтересовано в том, чтобы виновные несли ответственность. Но я хочу напомнить, что обстрелы жилых домов и объектов гражданской инфраструктуры, в результате которых гибнут и получают увечья мирные люди, — это военные преступления, а они не имеют срока давности. Всему своё время — каждый понесёт заслуженное наказание.

— Можно ли сказать, что Донбасс уже как-то оправился от конфликта? И можно ли назвать сегодняшнюю ситуацию мирной жизнью?

— Мирной жизнью, к сожалению, это назвать сложно. Мы и наши дети слышим разрывы снарядов, отголоски войны. Просто все как бы уже привыкли. В 2014 году мы начали с нуля строить своё государство. Было тяжело, когда ты заходишь в магазин и понимаешь, что все полки пустые. Когда люди, которые привыкли к нормальной, цивилизованной жизни, вдруг оказались в состоянии войны и разрухи. Но я считаю, что за пять лет республика стала полностью автономной, самостоятельной. Сейчас мы понимаем, как развивать экономику, как управлять нашей страной. Это не территория Украины. Мы на своей земле, мы хотим, чтобы нас просто оставили в покое.

 — Особую обеспокоенность вызывают случаи, когда получают ранения и гибнут дети. На территории Донбасса большое количество мин и неразорвавшихся снарядов. Проводится ли профилактическая работа?

— Обязательно, конечно! Очень активно работает Министерство чрезвычайных ситуаций. Они организуют специальные занятия в школах, где подробно рассказывают, что делать в той или иной ситуации.

— Сколько граждан ДНР признаны пострадавшими в результате военного конфликта?

— Начиная с 2014 года таких порядка 6820. Это те, кто обратился за помощью к государству. Очень много переселенцев зарегистрировано на территории Донецкой народной республики. И дело даже не в том, что у кого-то дома частично или полностью разрушены. Жильё может находиться в «серой зоне», куда люди просто не могут вернуться из-за регулярных обстрелов. Или дома остались за линией разграничения, и люди не хотят туда ехать по политическим причинам. Часть из них снимают квартиры либо живут у родственников. На территории республики также действуют социальные центры, где живут порядка 1650 человек. У людей есть крыша над головой, возможность получать гуманитарную помощь и медицинское обслуживание, работать и водить детей в школу. Мы стараемся, чтобы их права были точно так же защищены. Некоторые уже получили компенсацию за разрушенное жильё.

— Как обстоят дела с занятостью населения? Есть ли рабочие места?

— Рабочие места есть, порядка 40 тыс. вакансий. Республика сейчас нуждается в высококвалифицированных специалистах из разных отраслей. Если человек хочет работать, он работу найдёт. Конечно, есть и такие, которые говорят: мол, мы работать не хотим, ничего делать не будем, государство нам обязано. Но, я думаю, такие граждане есть в любой стране.

— Скажите, что именно вас как уполномоченного по правам человека больше всего тревожит в настоящий момент?

— Нарушение режима тишины, обстрелы гражданских объектов. Это прямое нарушение международного гуманитарного права, Женевских конвенций. Пока будут стрелять, ни о каком соблюдении прав человека на территории ДНР не может быть и речи. Потому что самое главное право — это право на жизнь.