— Что привело вас в Одессу, и как 2 мая вы оказались в Доме профсоюзов? На чём строится версия украинского обвинения?
— В Одессу я приехал в 2013 году к девушке, хотел завести семью и жить рядом с морем. Политикой не интересовался в принципе, никогда не состоял ни в каких политических партиях.
2 мая 2014 года я был дома, когда увидел в новостях, что в городе проходят массовые беспорядки. Мне стало интересно, и я решил посмотреть, что же происходит.
В центре города я был примерно в половине шестого вечера. Там была огромная толпа людей с оружием, палками и цепями, с украинской символикой, многие с красно-чёрными нашивками. Они пытались пробиться сквозь кордон милиции в ТЦ «Афина». Как я понял, внутри этого здания укрывались от толпы сторонники федерализации Украины.
Затем я встретил знакомую. Мы решили поехать на Куликово Поле и посмотреть, что происходит в палаточном городке сторонников федерализации.
Туда мы приехали около семи вечера. Там было человек триста, большинство — пожилые. Кто-то кричал в рупор: «Они идут нас убивать, все заходим в здание, там мы спасёмся!» Я побежал туда вместе со всеми. С улицы здание стали закидывать «коктейлями Молотова», начинался пожар. Я отчётливо помню, как в окно влетел и разбился сосуд, похожий на медицинский. Также помню, что пожарные краны были отключены, а кнопки вызова пожарных вырваны. Помещение заполнил густой едкий дым.
В тот момент я был на первом этаже. В левое крыло Дома профсоюзов начали прорываться вооружённые люди. Несколько мужчин из тех, что были рядом со мной, побежали им навстречу. Один сказал мне, чтобы я со второго этажа выводил женщин. Закрываясь рукавом, я побежал к лестнице. Помню, что возле центрального входа были горящие баррикады из мебели. С улицы постоянно кто-то забегал и посыпал их чем-то из мешков, из-за чего начал валить сизый дым. С лестницы между первым и вторым этажами я увидел, что внутренний двор здания заполнен радикалами.
На втором этаже я никого не нашёл и побежал выше. Дышать было почти невозможно, всё было в дыму. Во рту чувствовался йодно-аммиачный привкус.
На третьем этаже я на ощупь нашёл одну открытую дверь и попал в какой-то кабинет. У разбитого окна увидел три силуэта — это были две девушки и парень... Мы по очереди высовывались в окно, чтобы подышать, но по нам тут же стреляли с улицы, внутри здания также раздавались выстрелы и крики.
Помню, что на улице был мужчина в бронежилете и синей рубашке с коротким рукавом, который прицельно стрелял из пистолета в людей, пытавшихся глотнуть воздуха из окон.
Минут через 30 приехали пожарные, но их не подпускали к зданию. Одна из находившихся рядом девушек постоянно теряла сознание, я пытался ободрить её, поливая водой из бутылки.
Только около девяти вечера милиция выстроила кордон и людей начали эвакуировать. Откуда-то подтащили строительные леса. Нам закинули верёвку, мы привязали её к раме и стали по очереди спускаться.
Однако после всех выживших увели в отделение милиции. Нас вызывали в кабинеты по одному. Люди были обожжены, избиты, порезаны, какой-то мужчина обхватил руками свою голову, по которой ударили топором...
Когда люди в штатском узнали, что я из России, очень обрадовались и тут же сфотографировали — позже это фото облетело все новостные ресурсы. С утра меня отправили под охраной в реанимацию, а пятого числа сотрудники СБУ меня «выписали», несмотря на возражения главврача. Далее — три дня бесконечных допросов. Обвинили в активном участии или организации массовых беспорядков на улице Греческой, повлёкших смерти людей (ст. 294 ч. 2 УК Украины, от 8 до 15 лет). Это место, где я физически не мог находиться, поскольку в это время был в горящем Доме профсоюзов. Следователям с первого дня было прекрасно известно, что я ни в чём не виновен, но моё гражданство и паспорт играли ключевую роль для следствия. Украине на фоне нынешней русофобской истерии такие, как я, крайне выгодны.
— Как проводился допрос? К вам применяли силу?
— Как ни странно, меня избили только при задержании. Дальше использовали только психологическое давление. По решению суда меня освобождали из-под стражи пять раз, но прокуратура при поддержке «Правого сектора»* и прочих любимчиков нынешней власти придумывала всё новые доводы, чтобы меня задержать. В сентябре прошлого года меня оправдал Ильичёвский городской суд по делу 2 мая. Но меня снова арестовали прямо в зале суда.
Сейчас я сижу с обычными заключёнными: грабителями и убийцами. Конечно, находиться тут тяжело. Медпомощи нет никакой. Выдерживаю сотни судебных заседаний, где целыми днями не дают ни еды, ни воды. Условия содержания оставляют желать лучшего. При этом сознаваться мне не в чем, я не совершал ничего противозаконного.
— Как вышло, что осенью прошлого года обвинение фактически развалилось и вас чуть не отпустили, а затем немедленно снова арестовали?
— Это вполне нормальная практика для украинского правосудия. Когда 18 сентября зачитали оправдательный приговор, в зал сразу влетели сотрудники СБУ и прокурор. Меня задержали по 110-й статье (посягательство на территориальную целостность государства). Через месяц Апелляционный суд Одесской области признал это задержание незаконным, а в отношении прокурора постановил возбудить уголовное дело, но это так и не было сделано.
— Вы объявляли голодовку. Сколько удалось продержаться? Это дало какой-нибудь результат?
— Я объявлял голодовку несколько раз: в ноябре 2015-го, в апреле 2016-го и августе 2017-го. В первый раз за меня друзья и знакомые внесли залог — 30 ноября 2015 года. Но в тот день был захвачен Малиновский суд: судей заставили писать заявления об увольнении. Голодовка ни к чему не привела.
Через полгода я опять объявил голодовку: пять дней даже без воды, затем ещё 29 дней, но уже пил воду. Тяжело было первые три дня, потом перестаёшь думать о еде, много спишь, чувствуешь слабость. Адвокат, защищавший меня на тот момент, не прилагал никаких усилий, чтобы привлечь к этому внимание, только предлагал поголодать два месяца. Успехом не увенчалось, но в мае 2016 года меня в очередной раз «выпустили». Трёхдневная сухая голодовка в августе 2017 года привела к тому, что прокурора обязали запросить срок и суд ушёл в совещательную комнату, после оправдали.
— Предыдущее дело сильно затягивали, переносили постоянно заседания. Как сейчас обстоят дела? Если вынесут обвинительный приговор, что вам грозит?
— Несмотря на то что меня оправдали по делу 2 мая, прокуратура подала апелляцию. Надо же найти виноватых в этой страшной трагедии. При нынешней власти виновных из числа радикальных псевдопатриотов никто судить не будет.
Новое дело только начали рассматривать по существу — за возложение цветов в день города Николаева к памятнику героям, защищавшим город от фашистов. Теперь по двум статьям мне грозит от пяти до десяти лет (сепаратизм и попытка захвата власти).
Прокурор не скрывает, что в случае второго оправдательного приговора — а к этому всё идёт — у них на меня есть ещё какое-то дело. Меня будут держать в тюрьме любой ценой, шантажируя Россию и требуя обмен на кого-то из украинских «политзаключённых», содержащихся в России.
— Расскажите про несостоявшийся обмен в декабре. Вас вывезли из СИЗО, доставили к границе… А что было потом?
— 14 декабря меня отвезли в Приморский суд Одессы и по ходатайству прокурора поменяли меру пресечения на подписку о невыезде. После сотрудники СБУ отвезли меня и других на автобусе в санаторий в Донецкой области. До 27 декабря туда свозили политзаключённых со всей Украины, около 200 человек. Вокруг санатория была усиленная охрана. Утром 27 декабря нас всех построили. Приехала Ирина Геращенко и что-то рассказывала про минские договорённости. Называли фамилию человека, он подходил, ему отдавали документы, и он садился в автобус. Назвали всех, кроме нас — семи россиян и одного гражданина Эстонии.
Утром 28 декабря меня привезли в Одессу, выпустили из автобуса и тут же задержали. Оказывается, я не был под стражей и доблестные сотрудники спецслужб меня нашли... 29 декабря был суд в закрытом режиме. Очень не хотели освещать что-либо по поводу обмена.
Позже я узнал, что 28 декабря в телеэфире президент Пётр Порошенко заявил, что россиян намеренно «придержали», чтобы обменять на украинских «политзаключённых» в России. Это показывает, что украинское правительство не способно вести какие-либо переговоры...
— Как вы сейчас себя чувствуете?
— Постепенно теряю зрение. В душной камере всё время полумрак. Проблемы с почками, сердцем, острая форма гастрита, потому что нет нормального питания. Но это мало кого волнует. Я добивался медобследования ровно два года, в прошлом году его провели в Одессе, но не должным образом и не в полном объёме.
В Николаеве судья и вовсе отказал. Стоит напомнить, что ЕСПЧ в деле «Луценко против Украины» пришёл к выводу, что любой человек под стражей имеет такое же право на медобслуживание, как и любой другой гражданин. Напомню, это дело в своё время выиграл нынешний генпрокурор без юридического образования, когда сам находился в заключении во время президентства Виктора Януковича.
— Каковы ваши шансы на освобождение?
— К сожалению, выйти смогу только по обмену.
* «Правый сектор» — украинское объединение радикальных националистических организаций, признанное экстремистским и запрещённое на территории России (решение Верховного суда РФ от 17.11.2014).