Луганск и посёлок городского типа Георгиевка Лутугинского района ЛНР разделяет без малого 6 км по прямой. 20 июля 2014 года ВСУ провели разведку боем, что привело к жертвам среди гражданского населения посёлка. Многие пострадали и с тех пор не чувствовали себя в безопасности. Жители Георгиевки рассказали RT, как полтора месяца выживали в условиях украинской оккупации.

Длинная колонна украинской бронетехники 20 июля 2014 года зашла на улицу Железнодорожную, с которой начинается Георгиевка.

43 дня продолжалась полная оккупация посёлка украинскими силовиками из состава Вооружённых сил Украины и карательных батальонов.

«Что здесь творилось, не передать словами... Мечта была одна —проснуться утром», — рассказывают жители Георгиевки.

Всё это время люди сидели в подвалах, лишь иногда выбираясь на улицу — набрать воды в колодцах или раздобыть еды, вспоминает жительница Георгиевки Юлия Глушенко.

«Батальон «Айдар»* перекопал улицы окопами и разместил во дворах местных жителей бронетехнику. С крайних улиц посёлка военные выгнали людей и сами заняли дома», — говорит женщина.

В эти дни в Георгиевку не поставлялся даже хлеб. Лишь спустя неделю местные предприниматели стали завозить его из Петровского под Красным Лучом.

Помимо перебоев с поставками хлеба, местные жители страдали от дефицита воды. Её можно было набрать только в колодцах, которые есть не у всех. В конце июля местный завод стал бесплатно раздавать людям воду из своей скважины.

Вместе со взрослыми выживать приходилось и детям. Жительница Георгиевки Светлана Волошина вспоминает, как 21 августа, сидя в подвале, отмечали день рождения её дочки Вики — девочке исполнилось три года.

«Это были дни самых активных боёв. Сидим в подвале, а дочка спрашивает: «Мама, тортика не будет?» Отвечаю: «Как война закончится, тогда будет тортик». Тогда дочка нашла кусок пенопласта, разделила его на три части и говорит: «Мама, это вместо тортика», — рассказывает Волошина.

Трёхлетний сын односельчанки Светланы Ольги Бурсук впервые заговорил в подвале, под бомбёжками.

«В первую ночь, когда начался обстрел Ровеньковского поворота, младший сын Стас проснулся с криками, плачем. Ему тогда три года было, но ещё не говорил. А когда в подвале под бомбёжками сидели, начал говорить — и сразу целыми фразами, — вспоминает Ольга. — Помню, просыпаемся в погребе утром, и он говорит: «Мама, сегодня не бахают, пойдём гулять».

По словам женщины, её сын до сих пор не оправился от тех дней, пугается громких звуков: «Как только машина большая проедет, сразу настораживается. А когда первая гроза была в мае, сказал: «Мама, побежали в погреб!»

* Признан в России экстремистским и запрещён.