«Десантники своих не бросают»
— Как вы оказались в зоне СВО и чем занимались до начала военных действий?
— Я работал в электротехнической компании руководителем среднего звена — менеджером. 21 сентября 2022 года президент сообщил, что началась частичная мобилизация. Я об этом узнал из новостей в Telegram. 28 сентября я получил повестку и уже 30 числа находился на сборах.
В 2009—2010 годах я проходил срочную службу в десантно-штурмовом полку, обучался на наводчика-оператора БМД-2, был командиром отделения. И так получилось, что в военкомате Петродворцового района Санкт-Петербурга, посмотрев на мою специальность, меня отправили в тот же полк, где я служил. Назначили командиром взвода.
У нас была достаточно долгая учебка, с 30 сентября до 30 ноября 2022 года. В зону СВО мы прибыли 4 декабря. А через 24 дня у меня на глазах взорвался КамАЗ с моим заместителем и близким другом Безнегаевым Кириллом Васильевичем. Он участвовал в эвакуации раненых бойцов из соседней роты. На этом КамАЗе должен был ехать я, так как знал карту и местность. Но Василич сказал: «Нет, ты командир взвода, оставайся здесь, а я съезжу», — и прыгнул в кабину. Вместе с медиками они отъехали буквально на 150 метров от нашей позиции и взорвались. Кирилл сгорел заживо. Вот тогда мы все поняли, что это война.
— За что вы получили первый орден Мужества?
— В январе 2023 года, после новогодних праздников, нам поступила задача сменить позиции. Заместитель командира батальона по воздушно-десантной подготовке майор Николай Михайлович Васильев пришёл с утра и сказал: «Фидель, собирай группу — десять человек, пойдём вперёд». Рота и батальон остались на своих позициях, а мы попали в засаду. Завязался круговой стрелковый бой. Поступила команда отходить. Майор Васильев и ещё двое бойцов остались прикрывать. А мне поступил приказ выводить остальных. Я ребят вывел, но по рации сказали: «Васильев погиб». Я недолго думая схватил своего хорошего друга (позывной Митяй), и другими тропами мы с ним вдвоём пошли искать майора. Шли в надежде, что он ранен. У него были документы, которые не должны были попасть к противнику, — карты обороны всего направления. Когда мы нашли его, он уже был мёртв.
Мы вдвоём с Митяем тащили тело Звезды (это был позывной майора) на себе. Но нас спалили вэсэушники. Мы отбивались от группы, которая нас преследовала. На нас навели танк — пришлось ещё и от танка побегать вместе с майором Васильевым: один тащит — другой ведёт бой. Оттащим — меняемся местами. Пять часов мы выходили из этого окружения. Но и Звезду не оставили, и не дали завладеть противнику ценными документами, рациями, планшетами.
Десантники своих не бросают. Майор Васильев получил звезду Героя России посмертно. А я — орден Мужества.
— А второй орден?
— Это был апрель прошлого года. Наш взвод был первым среди мобилизованных в нашем полку, кого отпустили отдохнуть. По возвращении из отпуска нас, восемь человек, поставили на отдельный рубеж прикрывать проход между двумя ротами. И мы держали там опорный пункт, через который противник три раза пытался прорваться. Три попытки наступления — и три раза мы ввосьмером отбивали атаки.
Когда меня спрашивают, как это было, я говорю: «Как в фильме «28 панфиловцев». Когда на тебя прут, ты стреляешь, видишь, как над головой пролетают твои же снаряды и метрах в 100 разрываются, не давая пройти вражеской группе».
Во время третьей атаки (она была ночью) погиб мой друг Митяй, с которым мы Звезду вытаскивали.
«Держаться до подхода основных сил»
— Как и где вы были ранены?
— Ранение я получил уже в конце июля 2023 года. Нашему полку была поставлена задача — захватить командный пункт ВСУ рядом с рекой Северский Донец. Мы должны были на технике прорваться к нему, взять в окружение и держаться до подхода основных сил, не давая никому выйти. Но операцию отменили, потому что за сутки до начала противник узнал о нашем наступлении и встречал нас. Начало операции передвинулось, и был разработан другой план — прорыва по флангам.
Мы забрали опорный пункт и находились там в полукольце в течение четырёх часов. По нам работали танки, мы вели стрелковый бой с противником, который находился в 70 метрах от нас. Там снаряд упал рядом со мной, попал в песок, которым меня засыпало с траншеи. Я начал себя откапывать, а в песке находился другой снаряд — как мне сказали сапёры, «лепесток» или противопехотная «лягушка». Он упал на меня вместе с песком. Я задел эту мину рукой, когда откапывал себя, и она сработала. Это было для меня самое обидное.
За ранение в том бою мне дали медаль «За отвагу».
— Каково сейчас состояние руки и какие прогнозы выздоровления?
— Я уже прошёл четыре операции под общим наркозом, последняя была 13 февраля: мне вставили сухожилия, которые в момент взрыва куда-то у меня испарились. Сейчас пальцы ещё разрабатываются, а кисть не крутится. В данный момент я нахожусь в воинской части, несу службу и параллельно жду военно-врачебную комиссию. Даже если мне поставят категорию В, я всё равно намерен найти себе работу, которая до конца СВО будет приносить пользу. Как сказал Верховный главнокомандующий, поставленные задачи должны быть выполнены до конца.
— Несколько месяцев назад все Telegram-каналы облетело видео, где четверо десантников берут в плен превосходящее по количеству число бойцов ВСУ.
— Такие истории — не редкость. После августа наш полк перекинули на Запорожье, где идут контактные бои, где 30 метров — это уже приличная дистанция до противника. Ребята рассказали, как было дело: «Смотрим в приборы, видим сигнатуры, которые рядом с нами. Выходим по рации: свои — не свои. По рации говорят, что это наша группа эвакуации ходит. Но как-то странно: слишком большая группа. Немного успокоились, но всё равно что-то журчало внутри».
Стали ещё раз выходить по рации. Говорят, что наша группа эвакуации уже ушла. А перед нами есть люди. Вышли на командира роты, он сказал: «Проверьте». Подошли поближе к опорнику, где находилась эта группа, и завели обычный разговор: «Парни, а вы откуда?» Те, не подозревая, что это могут быть русские военные, начали с украинским акцентом отвечать: «Мы из 117-й бригады, немного потерялись. Хлопцы, куда идти?» Решили, была не была: «Парни, вы окружены. Сдавайтесь, складывайте оружие и выходите». На что те почти сразу сказали: «Не стреляйте в нас, мы будем сдаваться, раз мы окружены». Но, естественно, никакого окружения не было, взяли на слабо».
Ребят наших было четверо, и они не ожидали, что украинцев 14. Но в итоге они забрали эту группу пленных.
«Комбат дал добро»
— Как у вашего взвода появилась собака?
— Это было зимой под Сватовом. Мы взяли населённый пункт. Задача была проверить дома. В одном из домов я вижу: в углу сидит пёс, немного скалясь, не понимает, кто мы и что происходит. В процессе выяснилось, что в том доме, где мы его нашли, жил полковник, майор милиции Украины. У него были грамоты, наградные значки от Порошенко. А пёс, как я понял, был охотничий. Там были ружья, шкуры, охотничьи принадлежности.
Время было около девяти вечера, уже темно, и я ребятам говорю: «Мы остаёмся в этом доме на ночь, выставляйте посты».
И я захожу в ту комнату, где находилась собака (а была зима), и я ложусь прямо рядом с ним. А он так спокойно сидит. Расстёгиваю свою куртку зимнюю и укрываю его и себя. И мы до утра с ним под одной курткой проспали. А утром он уже был Джеком и никуда от меня не отходил.
Я подошёл к командиру батальона и запросил разрешение на то, чтобы собака двигалась в составе моего подразделения. Комбат дал добро. И все последующие пять месяцев он передвигался в составе нашего подразделения. Пёс служил верой и правдой. Он знал элементарные команды: «взять», «принести», «сидеть» и тому подобное. Бывали случаи на передовой, когда он лучше тепловизора видел и начинал рычать в одну сторону. Смотришь — а там противник.
А потом к нам приехал брат нашего товарища, привёз нам гуманитарку, и я ему сказал: «Слушай, отвези собаку ко мне домой, в Санкт-Петербург». Он посадил Джека в машину на заднее сиденье и привёз ко мне домой, где его встретила супруга. И Джек стал не псом войны, а псом любви. У него всё хорошо. Пёс своё отвоевал.
— Пёс отвоевал, а вы хотите вернуться?
— Если мы все будем отсиживаться, то так нам не выиграть. Это моё мнение. Я за мирное небо над головой. Стрелять в людей — это сомнительное удовольствие. Я просто понимаю, что это нужно закончить победой.
— Как вы узнали, что за вас противником объявлено вознаграждение?
— Мы стояли тогда очень близко к ним, как раз на тех позициях, после удержания которых мне дали второй орден Мужества. Там было слишком много активной боевой деятельности. Перед нами находилась позиция, так называемая зебра — такая длинная-длинная траншея. Мы наблюдали «птичками», как противник заходит в эту «зебру» и делится на группы по разным направлениям. Рядом с нами был своего рода перекрёсток.
И каждый раз, когда мы вычисляли, что движется группа, мы вызывали на неё крупный огонь артиллерии плюс стрелковые бои.
В радиоэфире постоянно звучало: «Я Фидель, вызываю огонь туда-то», «Я Фидель, взяли пленных»... Фиделя было слишком много в эфире. И уже когда мы сменились, ребята отдыхали, а я приехал на передовую в качестве проводника, прибежали наши полковые разведчики и сообщили: «Фидель, мы перехватили радиопереговоры: за твой позывной на данном направлении назначено вознаграждение, так что будь аккуратен».
Из-за этого перехвата командование долгое время не разрешало мне выходить на передовую. Взвод cмог отдохнуть.
— Вам не предлагали сменить позывной?
— Было даже предложение разыграть целый спектакль про мою смерть (все переговоры по радио перехватываются) и после очередного обстрела сделать так, чтобы ребята вышли в эфир со словами: «Фидель — 200, нужна эвакуация». Но тогда позывной нужно будет менять. Я сказал, что не буду. Мне нечего стесняться и нечего бояться. От позывного Фидель я не откажусь.
Всё это время со мной была фотография парня, который погиб задолго до начала СВО, но ещё в 2017-м он очень переживал за то, что происходило в Донбассе, и хотел там побывать, чтобы всё увидеть своими глазами. Я узнал об этом от его матери во время мобилизации. Мы пообещали ей, что возьмём его в наш взвод и он побывает в Донбассе.
У меня всегда была с собой его фотография в рюкзаке. На всех боевых задачах он находился вместе с нами. А когда занимались не штурмовыми, а оборонительными действиями, я выставлял его фото. У меня поначалу спрашивали, кто это. Я говорил: «Это очень хороший парень, его звали Макс, и он очень хотел побывать в Донбассе. И если бы он был бы жив, он бы по-любому был бы здесь, с нами». И ребята уже воспринимали его как нештатного товарища. Так что Макс всё это видел.
И даже когда я получил ранение, парни мой рюкзак отправили сюда вместе с его фото. Он тоже приехал на отдых.