«Висит над нами дрон, падла!»
«Лето. С одной стороны зелёнка, спрятаться можно. С другой стороны шмели всякие, пчёлы. Жужжат. Кажется, что дрон над головой», — рассуждает Хара, боец казачьего батальона.
«Нет, ты пчелу с дроном не спутаешь! Прислушаешься — поймёшь, там «з-з-з-з-з» другие», — возражает разведчик с позывным Шмас.
Раньше Шмаса — в казачьей сотне XIX века — назвали бы пластуном. Он знает и свой передний край, и позиции противника, и складки местности, и рощи, где можно укрыться. Он разведчик, проводник и охотник на беспилотники. Сейчас он на позиции привёл замполита батальона — Директора. Тот, как полагается, проверяет моральное состояние личного состава. Выглядит это всё как дружеские посиделки, чаепитие. Никто не читает с важным видом сводки или брошюры — люди, пришедшие в добровольческий батальон, и так мотивированны.
Но руку на пульсе держать надо, окопная жизнь выматывает. Поэтому на передний край ходят и «комиссар» (так себя называет Директор), и капеллан.
Шмас вспоминает, как недавно сопровождал в траншеи священника — визит без приключений не обошёлся: «Я думал, мимо этих окопов пройдём. А батюшка пацанам: «Исповедоваться не хотите?» Те ему: «Хотим!» И всё, как полагается, началось — с причастием. Выходим — висит над нами дрон, падла! Я из автомата — 11 патронов влупил в гада, прямо в воздухе взорвался».
После капеллан продолжил путь по позициям: атака дрона не повод отказывать в исповеди на передовой.
«Комиссар», со своей стороны, вместо проповеди или политбеседы рассказывает быль — о том, как посещал свой родной город Ригу.
«Там рядом оборонный завод стоял. В лесу. Приезжаю, а в корпусах огромный торговый центр — круглосуточный, много касс. И понятно же, что проходимость у этих магазинов на отшибе низкая. Кто поедет к чёрту на кулички покупать что-то. Суть была в том, чтобы надёжно уничтожить электронную промышленность», — заключает Директор.
Вместо высокотехнологического предприятия маленькая и внезапно независимая страна получила обречённые на убытки магазины. Кто-то решил, что никакого будущего на тех территориях быть не должно, и туземные элиты приняли решение добровольно одичать. Та же судьба, очевидно, была уготована и бывшей Украинской ССР, чья территория сокращается, в том числе и усилиями «Енисея».
«Либо мы вернём себе страну и всё вернём в нормальное русло, либо… там всё развалится», — говорит он.
«Видел куски человеческого мяса»
На очередной позиции Шмас выслушивает сообщение о том, что у окопов врага появились какие-то подозрительные холмы свежевырытой земли, и отправляется смотреть на передний край ВСУ. «А он, между прочим, ребёнка усыновил пяти лет. Здесь все уникальные люди», — кивает Директор вслед ушедшему бойцу.
Вернувшийся Шмас вслух размышляет, как отреагировать на изменения ландшафта на вражеской стороне: «Пару зарядов туда положить из миномёта — и очень хорошо будет».
Сам он предельно осторожен. Шмас прекрасно знает, что малейшее движение и изменения на позициях могут дать противнику информацию — смертельно опасную для своих. Поэтому он пресекает попытку бойцов «покричать «укропам» что-то обидное (окопы врага рядом, добровольцы и вэсэушники слышат друг друга). Надо быть незаметным, настаивает Шмас: смерть на этой войне прилетает молниеносно. Признаков приближающейся опасности может и не быть. Твоя ошибка незаметна тебе, но видна на той стороне — лучше исходить из такого правила.
По этой причине Шмас и сопровождает замполита по самым сложным позициям. Ему, Шмасу, как себе доверяет командир батальона Амиго, прошедший Афганистан.
«Мы стояли в Бамиане — это там, где статуи Будды знаменитые были, которые взорвали талибы*. В день на нашу территорию падало до 150 реактивных снарядов. 300 человек сдерживали несколько тысяч. Бои тогда были, как сказать… может, и более ожесточённые, но короткие», — вспоминает комбат о своей молодости.
В батальоне вообще много людей с боевым опытом. Из афганцев и Моджахед — таджик, тоже попавший в батальон неслучайно. Из-за окладистой бороды он и правда похож на душмана — противника советского десанта на Среднем Востоке. При этом Моджахед считает, что он вполне себе казак — человек, который отрывается от мирной жизни, чтобы воевать за свою страну. «Тем более женат на казачке», — приводит он ещё один аргумент.
Боец признаёт, что та война не похожа на нынешнюю — пока что позиционную.
«Тогда в упор били из автоматов, пулемётов, ДШК, видел, как куски человеческого мяса летели — буквально. Мы друг другу в глаза смотрели, мы и враги, они были в метрах от нас. А здесь... окопы, артиллерия, окопы, артиллерия, дроны», — вспоминает Моджахед про «тогда» — про десятилетнюю войну в Афганистане, на которой он был в парашютно-десантном 345-м полку.
Тогда были рейды вглубь территории, занятой мятежниками, вертолётные десанты и стычки на кинжальной дистанции. Сейчас же даже группа разведчиков крадётся как полевые мыши, опасающиеся коршуна. Через тепловизор беспилотнику видны сигнатуры тел внизу даже сквозь листву. А в Афганистане десантники сами вглядывались в темноту.
Но общее у двух разных войн для Моджехеда есть. И в юности, и уже в зрелом возрасте, будучи отцом семейства, он уходил добровольцем.
Попасть в далёкий Афганистан для пацанов из дворов от Душанбе до Сахалина было делом чести. Мало кому и что объясняла официозная мутная формулировка «интернациональный долг», главным было то, что страна воюет. Так и сейчас: как можно стоять в стороне, когда судьба страны опять решается на поле боя?
«Враг тот же самый»
Шмаса с «комиссаром» на выходе с позиций подхватывает «Нива», водитель мчит, не сбрасывая скорости. На одном из поворотов показывается горящий автомобиль, Шмас неодобрительно кивает: вот что бывает с теми, кто забыл об осторожности. Расслабились, понадеялись на тишину — машину разнесло прилётом.
«На той стороне тоже решили, что им ничего не грозит. Я в целом о тех, кто посчитал, что победил нас в 1991-м году», — замполит как будто продолжает начатый с кем-то разговор о том, должна ли была завершиться история после распада СССР.
Его «паства», собравшаяся в «Енисее», каждый день доказывает, что история не остановилась. И «последняя война империи» в Афганистане, на которую многие из бойцов батальона попали ещё юношами, оказалась вовсе не последней. И враг, по сути, тот же самый — США, которые всегда воюют чужими руками. Раньше руками афганцев, сейчас — украинцев.
«Враг рано нас тогда похоронил, поспешил. Мы живы, полны сил и снова в строю», — говорит командир батальона Амиго.
Добровольцы ещё не довоевали.
* «Талибан» — организация находится под санкциями ООН за террористическую деятельность.