RT публикует отрывки из дневника 26-летнего старшего лейтенанта, командира танка, который с февраля прошлого года участвует в спецоперации по защите Донбасса. С первых дней СВО офицер стал записывать свои переживания и впечатления в тетрадь. Делал он это не для публикации, а для своей семьи: родителей, младшего брата, жены и маленькой дочки Аси. Девочке не было и года, когда её папа уехал служить.
«Раньше я за ним ничего такого не замечала — чтобы он так аккуратно вёл дневник. А тут он мне сказал: «Если со мной вдруг что-то случится, я хочу, чтобы вы знали, как мы жили и что переживали», — рассказала RT мать военнослужащего.
Две тетради с записями чуть не исчезли в огне: в конце прошлого года их танк накрыла артиллерия, вместе с экипажем командир смог выбраться из горящей машины и спасти дневник. Офицер передал его своей семье, когда впервые за 11 месяцев службы смог приехать домой в отпуск на новогодние праздники.
Сам он продолжает выполнять свой долг перед Родиной и участвует в СВО. По этой причине все имена и позывные изменены. В скобках указаны слова, выгоревшие на бумаге, — их удалось восстановить по смыслу.
«Наводчик нашёл цель»
В самой первой записи в дневнике танкист описал первый день спецоперации.
«Примерно в 08:00 наша колонна начала движение, мы прошли через город А., там мы крайний раз видели гражданских. Люди снимали на телефон. Один мужик встал на колени и кланялся танкам. Ещё запомнилась бабушка. На мосту стояла взрослая женщина, почти бабушка. Она смотрела на колонну не как все: она не разглядывала машины, не снимала на телефон, не обсуждала, она смотрела как будто в пустоту, провожала нас грустным взглядом. Многие в тот день запомнили эту бабушку, а Саня, который ехал в колонне сзади в нескольких километрах, сказал, что она смотрела и плакала».
Практически сразу экипаж танка получил первое боевое задание, а сам старший лейтенант стал «вторым боевым офицером, который успел пострелять в головной походной заставе ещё в первый день на Украине».
«Встали на дороге в сосновом бору и ждали. Ко мне подошёл командир и сказал, что надо всеми танками выехать в лесопосадку. Поскольку я вышел первый, то поехал почти до конца лесополосы, завернул в прогалину — и тут началось веселье. Механик заехал в густые ветви, наводчик кричит, что ничего не видит. Мы немного выехали, по нам открыли огонь. Наводчик нашёл цель — два пехотинца с автоматами лежали в поле, выстрелил. Потом — движение в здании. Я дал команду осколочным по зданию — здание взорвалось. Уже потом оказалось, что я выехал и у меня пропала связь, а командир в это время сказал, чтобы все остановились. Получилось, что я был один всё это время: один выехал, один стрелял — с уверенностью, что со мной рядом куча танков... Наводчик с механиком тоже воодушевились, почувствовав мощь танка».
В эти дни сослуживцам офицера довелось взять и первых пленных — украинских танкистов. Причём произошло это случайно: противник просто потерялся и перепутал российских военных с украинскими.
«К позициям N полка выехал укропский танк, спокойно подъехал к нашим и сказал: «Шо, хлопцы, моих не видали?» Естественно, их повязали — и на допрос. Они рассказали, что у них было три танка на этом направлении, и, кажется, не соврали, потому что два танка через несколько дней выехали на S полк, отстрелялись и скрылись».
Хорошее отношение к танкистам
Солдату приходится не только быстро и метко стрелять по противнику, но и постоянно быть начеку, а также ждать. И иногда это ожидание выматывает не меньше самого боестолкновения.
«Разбудил нас Колян в 06:00, как я и просил, ведь хотел помыться с утра. Но он разбудил, потому что услышал гул техники, лязганье гусениц. Наши запустили беспилотник, чтобы посмотреть на непрошеных гостей. В колонне противника в нашу сторону шли три танка, шесть БМП или БТР и КамАзы. Мы очень быстро привелись «к бою». Поехали на запасную позицию и увидели разрывы в лесополосе. Наши долбили по группе пехоты (противника). Мы отправили туда «посылку»: её получили два чувака — и больше движения там не было. Саня (наводчик. — RT) бил быстро и чётко туда, куда нужно».
«Вскоре по нам начала бить арта (артиллерия. — RT). А у нас возникла в танке неполадка глупая. Я положил спальник на место БК (боекомплекта. — RT) сзади на танке, но не сложил. В итоге от поворота башни и после первого выстрела спальник наполовину ушёл в конвейер. Спальник толстый, и было тяжело его вытаскивать: я тащил и рвал его, сам уже вспотел, и меня вся эта ситуация глупая бесила, ведь я в этом виноват. Немного успокоился, аккуратно, помаленьку вытащил уже рваный спальник, закрепил на банке, и мы продолжили наблюдать в секторе».
«В это время уже на левом фланге проходил бой. Наши уничтожили танк и БТР противника. Половину их остальной техники сожгли, а другую хохлы бросили и побежали от наших. Мы стояли с шести утра до двух часов дня в готовности уничтожить танк и ещё кого-нибудь, но никто к нам больше не вышел... Голодные, злые, с болью в голове мы наконец через восемь часов работы танка его заглушили и ушли в яму быстрее топить печь и греть кушать».
На передовой офицер сразу отметил, что появление танка сильно воодушевляет солдат из других войск — рядом с такой мощной боевой машиной они чувствуют себя увереннее.
«Хорошее отношение (к танкистам. — RT) мы встречали везде. Солдаты собирали всё и отдавали нам последние сухпайки, блоки сигарет и печенье. (Солдаты из соседнего подразделения) постоянно делают то же самое. И все говорят одну и ту же фразу: «Как хорошо, что вы с нами». Мы так уверены в мощи ВС РФ. Командиры рот не раз отмечали моральный подъём солдат, когда мы начинаем работать с ними. Это очень приятно, но очень ответственно. Все надеются (на нас) в трудную минуту, нам надо не оплошать».
Но и один только танк без поддержки пехотинцев становится очень уязвимой для противника мишенью, уверен командир танкового экипажа:
«Танк без пехоты — это слепое, глухое огневое средство, которое довольно легко уничтожить...»
Птичку жалко
Несмотря на постоянное напряжение, солдаты находят повод посмеяться даже при смертельной опасности. Так, автору дневника запомнился случай во время обстрела 23 апреля, накануне Пасхи. Тогда он вместе с товарищем по танковому экипажу смог укрыться в окопе, а вот оператор-наводчик в укрытие не прибежал. И старший лейтенант беспокоился за него.
«В 18:15 (прямо во время обстрела. — RT) пришёл Саня как ни в чём не бывало. Я рад был, что он жив и здоров. Он сказал, что сбили птичку. Птичками мы называем квадрики, беспилотники, и поэтому я обрадовался. А он говорит: «Вот эту птичку», — и протягивает в руке маленькую птичку с перебитой ножкой и крылом. Ну мы посмеялись, хоть и жалко было птицу».
«Ещё был забавный случай. Во время обстрела появился звук типа вертолёта: как будто лопасти. Такой звук раньше никто не слышал. Он становился всё ближе, и было страшно от неизвестного. Я пошутил, что это противник теперь использует бумеранги, и все улыбнулись. Звук закончился через секунд семь, и не было ни взрыва, ничего. Потом уже сказали, что снаряд наших артиллеристов перевернулся и летел, крутясь вокруг своей оси, от этого и звук».
«Его страна его уже списала»
Приходилось быть бдительными и с местными жителями: некоторые из них были артиллерийскими наводчиками — сдавали ВСУ местоположение российских позиций.
Поимка пособника националистов особенно запомнилась автору дневника, ведь из-за него офицер и его товарищи чуть не погибли под обстрелом, который произошёл 20 марта.
«Я решил наконец помыться в первый раз за месяц. Мне экономно хватило два литра воды. Кайф вообще. (Когда я возвращался к танку) и оставалось пятьдесят метров до моего танка, я услышал выстрелы арты. Интуиция подсказала, что это в мою сторону, и я побежал к танку изо всех сил. Метрах в десяти от танка я услышал взрывы и как деревья рядом со мной приняли на себя осколки. Я прыгнул под танк, рядом с которым вовсю играла артканонада. Когда утихло, я запрыгнул в танк, отдышался и закурил».
На следующий день офицеру довелось встретиться с человеком, который и навёл вражескую артиллерию на позиции.
«К 19 часам я всё-таки решил прогуляться за сигаретой и интересными новостями. Я дошёл до Дона (позывной. — RT) и не прогадал. Днём я слышал, что ополченцы поймали в посадке мужика с собаками, так вот этот пленник был у Дона. Его допрашивали парни с ПДБ. Мужик лет 45—50, худого телосложения, среднего роста со связанными руками и завязанными глазами стоял на полусогнутых, мнущихся ногах и отвечал, что он не арткорректировщик, что он просто гулял в лесу. Он совсем не раскалывался, хотя на него сильно и не давили. (У артнаводчика) с собой бинокль, он одет в жилет и джинсы, (его поймали) в трёх километрах от посёлка. К тому же, когда одна из собак залаяла, кто-то узнал лай собаки, который был вчера перед артобстрелом. Чувак 100% арткорректировщик, и это по его наводке вчера по нам жёстко отработали. Это из-за него я вчера запрыгивал под танк и прижимался к земле. Но ненависти у меня к нему нет. Почему-то какое-то даже сострадание... Завтра его заберут, а пока он будет всю ночь на холоде без еды и воды, но его никто пальцем не тронет. У него две собаки. Питбуль — маленький и ничего не понимает, все его гладят. А вторая от хозяина не отходит и, бывает, лает. Пленник стоял вплотную к БМД-4. Питбуль лазал по БМД и в какой-то момент полез выше, где голова хозяина, и начал его нюхать и лизать. Это было мило. Все переглянулись и немного зависли на этой картине. Я пошёл к своему танку, постоянно думая обо всём этом. Сидел бы и сидел себе в деревне чувак со своими собаками, но нет: решил поиграть в разведчика, помочь своей стране. А его страна его уже списала — данные не пришли, да и пофиг. С другой стороны, он патриот. Только во что он верит: в независимость своей страны или в Бандеру и Власова?»
Спальня в танке и парикмахерская на передовой
Для танкистов танк на передовой становится не только боевой машиной, но и домом: рядом с ним и под ним укрываются от обстрелов, готовят, в нём отдыхают и хранят вещи.
Командир экипажа подробно описал, как именно он обустроил себе кровать в боевой машине. По его словам, во время выезда на боевые задания он, его механик и наводчик спали только в танке.
«После того как мы начали стрелять из танка, места стало внутри побольше. Я даже пошутил, что у механика — двушка, у наводчика — однушка, а у командира — студия. Я долго приспосабливал танк к ночлегу, попробовал все варианты, как можно лечь на месте командира. Теперь я снимаю спинку сзади и кладу её на пол как продолжение сидушки — получается очень короткая кровать. На неё я кладу бушлат, чтобы было мягче, под голову обувь, а на обувь подушку. Вылезаю из люка, залезаю в спальник и обратно в танк уже в спальнике. Можно лежать на левом боку почти как на кровати. Когда столько времени проводишь в танке, ты разбираешься во всём. Тут я знаю каждый сантиметр и каждую кнопку».
По словам офицера, во время выполнения боевых задач организм солдата мобилизуется: болезни и незначительные травмы не дают о себе знать. А вот когда обстановка вокруг становится чуть спокойнее, приходится вспомнить о здоровье.
«Когда подразделение действует, сразу забываются все болячки. Постоянно ссадины и порезы на руках, а ты их даже не замечаешь. Зато когда мы застаиваемся на одном месте, сразу начинают чувствоваться проблемы. У кого-то крошатся зубы, у кого-то болят суставы, спина, колени, голова. Я тоже почувствовал просадку в здоровье. У меня началась изжога, суставы болят, колено правое. Но так мы ещё бодрячком».
На передовой солдаты не забывают и о том, чтобы приводить себя в порядок. Получается даже посетить парикмахерскую.
«Проснулся от разрывов и звуков летящих снарядов. Хохлы «доброе утро» передали. Потом, как успокоилось, умылся. Попросил по радиостанции подойти к нам ополченца-парикмахера. Он пришёл после завтрака и за четыре пачки сигарет постриг меня и механика. У него ручная машинка. Немного подёргал мне волосы, конечно, но я думал будет хуже. Постриг под ноль, в процессе оставил мне чуб, чтобы я сфоткался как Тарас Бульба. Подровнял мне даже брови. Ещё дня два назад я побрил бороду и усы — теперь как человек хожу».
Праздник для солдата
Записал офицер и воспоминания о том, как весной прошлого года ему с сослуживцами удалось отпраздновать Пасху.
«Раздали куличи и яйца варёные. Как же я давно не ел яйца! Было очень вкусно, но мало. Потом кулич с Мухтаром (позывной. — RT) съели с чаем у ополченцев и пошли к себе. Сегодня Пасха, все друг друга поздравляют. Ну я тоже всем говорю: «Христос воскрес!» Ещё наши подстрелили фазана. У нас не было возможности приготовить, и мы дали его ополченцам, чтобы они приготовили на всех. Получилось очень вкусно — суп с макаронами и фазаном на костре», — говорится в записи за 24 апреля.
Для солдат, которые неделями лишены привычных благ цивилизации, праздником становится и простая возможность послушать музыку или пообщаться и рассказать друг другу о родных, которые их ждут в тылу.
«К нам в гости пришёл Колян из соседней БМД-4. Мы за столько времени впервые послушали музыку, пили кофе, общались. Он показал видео со своей дочкой. Она всего на два месяца младше Аси. Я снова загрузился: понял, как я скучаю по семье, жене, дочери. Снова задумался о том, как я всё пропустил. Стало грустно и обидно. У меня даже телефона нет, чтобы посмотреть на жену и дочь. Вечером снова началась битва, но уже работают их «Град» и наш».
В своих записях танкист часто вспоминает о жене и маленькой дочери. Мысли о семье появляются не только в тяжёлые моменты, но и в минуты радости. Так, однажды солдатам привезли из тыла редкие для них сладости — конфеты и шоколадную пасту.
«Больше всего понравилась нутелла — ложками. Это было прекрасно. Я тогда подумал, что если жена узнает, что я тут такое ем без неё, то она обидится. Решил, что приеду и куплю ей всё то же самое».
Ещё больше, чем вкусная еда или посылки, солдат радуют письма из дома. Послания от близких они ждут с особым нетерпением, хотя они доходят не так быстро и часто, как хотелось бы.
«Чуть позже пришла колонна, нас заправили. Но больше всего мы ждали посылки. Бегали с механиком, как дети, на дорогу посмотреть, где тот самый КамАз. Помню, в детстве в деревню приезжал «пирожок» (автомобиль ИЖ-2715. — RT) с мороженым и мы выходили на дорогу и ждали, когда он подъедет. Было примерно то же самое... Интересно, что там отправили Эля и мама. Я надеюсь, что там письмо и, может, что-то сладкое».
Посылку эту старший лейтенант получил спустя неделю.
«Наконец-то мы дождались наш «Урал» с вещами, посылками и гуманитаркой. Сразу облепили его со всех сторон, разгружая то, что Родина дала и наши родные и близкие нам передали. Я долго в суматохе не мог найти письмо, чуть его не потерял, но оно у меня. Все были довольны и счастливы. Спасибо большое всем, кто любит нас, помнит и верит. День у всех прошёл в эйфории».
Спустя несколько недель старший лейтенант получил сразу две посылки из дома. По его словам, читать письмо от родных было непросто.
«Я знал, что мне напишут письма, и с нетерпением вскрыл посылки одну за другой, нашёл письма и фото Аси. Появилась улыбка. Письмо читал с небольшими перерывами, потому что ком подкатывал к горлу. (На этом моменте запись прерывается описанием обстрела и боя. Только вечером офицер смог дочитать послания до конца. — RT) Быстрее вернулся к чтению писем. Было очень приятно читать, но немного тяжело. Все про меня помнят и ждут. Захотелось собрать всех за большим столом, посмотреть на них, узнать, как они там. Определённо, точно это многого стоит. Я надеюсь, никто из них никогда не будет переживать то, что мы здесь все переживаем».
Последней записью в тетради стало четверостишие, которое старший лейтенант записал в углу страницы:
Деревья осколками стрижены,
Дороги изрыты снарядами,
Танк стоит на позиции выжженной,
С танкистами сильно упрямыми.