Лаборатория Фирсова
В 1972 году один из лесистых островов озера в Пустошкинском районе Псковской области стал площадкой для уникального научного эксперимента, который длился до 1986 года. Его проводила группа учёных Института физиологии имени И.П. Павлова АН СССР во главе с доктором медицинских наук приматологом Леонидом Фирсовым.
В климатические условия средней полосы несколько лет подряд с конца июня по начало сентября выпускались пять человекообразных обезьян. Целью эксперимента было системное исследование всех сторон поведения и психики обезьян. На глазах учёных из лабораторных затворников-одиночек постепенно складывалось обезьянье стадо. Несмотря на то что у острова было географическое название, все, включая местных жителей, стали называть его Обезьяньим.
По рассказам Ирины Богачёвой, научного сотрудника Института физиологии им. И.П. Павлова, лаборатория Фирсова, с которой она сотрудничала внештатно, располагалась в отдельно стоящем домике: на первом этаже содержались обезьяны, на втором этаже были кабинеты для сотрудников, в том числе кабинет профессора Фирсова. Учёный всегда приветствовал людей, проявивших интерес к его работе, и увлекал их своей энергией. Вместе с Александром Чиженковым, который был внештатным сотрудником много лет, они написали несколько книг.
Лаборатория была образцовая, во всём царил порядок, продолжает Ирина Богачёва. «Чувствовалось, что делается всё, чтобы обезьянам жилось хорошо: их хорошо кормили, оперативно оказывали медицинскую помощь. Рождались детёныши, что было очень большим достижением, — рассказала она RT. — Очень следили за соблюдением чистоты, при входе в лабораторию необходимо было сменить уличную обувь и надеть белый халат. Белоснежные халаты также были всегда приготовлены для гостей».
Фирсов относился к обезьянам как к личностям, вспоминает научный сотрудник Института физиологии им. И.П. Павлова: «Он мог говорить о них бесконечно. Его интересовали различные аспекты их поведения: взаимоотношения в группе, проблемы иерархии, лидерства, что интереснее всего изучать в естественных условиях, и даже творчество — обезьянам давали краски, и они рисовали картины. Детёныши очень напоминали по своему поведению детей. Они прижимались к экспериментатору, обнимали его за шею, видимо, чувствовали вполне человеческое к ним отношение».
По словам Ирины Богачёвой, Леонид Фирсов был замечательным организатором, абсолютно преданным своей работе: «Без этого операция «Обезьяний остров» никогда бы не состоялась. Это было совсем не простым делом. Надо было добиться разрешения на разных уровнях, подобрать людей, готовых работать длительное время в полевых условиях вдалеке от дома, решить огромное количество технических и финансовых вопросов».
«Лабораторный двойник человека»
Леонид Фирсов создал всеобъемлющую характеристику высшей нервной деятельности приматов. Дело в том, что в то время когнитивная этология — наука по изучению интеллекта животных — ещё не оформилась в самостоятельное направление. И своим исследованием Фирсов предвосхитил её появление, научные подходы и методы этой дисциплины.
Леонид Фирсов ставил перед шимпанзе задачи, которые прежде делались только в лаборатории, и проверял, как они будут решаться животными в природных условиях.
Так, например, шимпанзе Бой при помощи палки сумел добраться до апельсина, находящегося далеко от берега. При этом Фирсов отмечал, что примат взял себе в помощь не первую попавшуюся палку, а ту, которая, по его мнению, имела определённые преимущества перед другими.
«К концу третьей экспедиции сообщество из пяти шимпанзе под предводительством Боя достигло наибольшей слаженности. Именно в это время наступили самые чёрные дни в нашей работе, так как мы ни на секунду не могли отвернуться от своих вещей, протокольных тетрадей, одежды и аппаратуры. Жадные глаза отмечали каждую нашу оплошность. Скрываться обезьяны научились так мастерски, что похищенная вещь смело могла вноситься в список пропавших».
Из книги Л.А. Фирсова «Поведение антропоидов в природных условиях».
Жизнь шимпанзе в условиях Северо-Запада России была мало похожа на их жизнь в Африке, откуда все они прибыли в разном возрасте. Эксперимент должен был ответить на основной вопрос: выживут ли обезьяны в этих климатических условиях, осложнённых необычайно дождливым и холодным летом 1974 года. Однако выяснилось, что многие ранее незыблемые сведения об этих животных оказались неверными и были пересмотрены.
Среди прочего была открыта уникальная способность шимпанзе избегать заведомо ядовитых растений. Всего на острове было 180 видов разных растений, и чуть ли не половину из них обезьяны признали съедобными, безошибочно отличая полезные от ядовитых.
Несмотря на то что опасных для шимпанзе трав было на острове 15 видов и все они не были похожи на африканские, ни одна обезьяна их даже не попробовала, проявив великолепное чутьё. Эта их способность так и осталась неразгаданной.
Среди учёных, которые были знакомы с деятельностью Фирсова, существовало мнение, что отчасти этот эксперимент имел оборонную направленность: изучить, как можно в незнакомых полевых условиях различать съедобное и несъедобное без лабораторных тестов. Дело в том, что во время войны во Вьетнаме американские военные, вынужденные выживать в джунглях без армейского обеспечения, часто получали серьёзные отравления незнакомыми растениями, которые употребляли в пищу.
Кстати, аналогичный эксперимент летом 1971 года пытались провести американские учёные из Йоркского приматологического центра, выпустив четырёх шимпанзе в штате Джорджия. И хотя климат там был значительно мягче псковского, две обезьяны умерли, и эксперимент пришлось прекратить.
Леонид Фирсов часто повторял: «Шимпанзе — лабораторный двойник человека». Он объяснял это тем, что «сердечно-сосудистая, пищеварительная, дыхательная и другие системы у них в точности соответствуют нашим». Он считал, что всё это не могло возникнуть на пустом месте, что способность применять орудия, вероятно, появилась задолго до человека. Учёный хотел нащупать ту точку эволюции, где пути человека и обезьяны разделились.
«Косматые робинзоны»
Как писал сам Фирсов, персонал экспедиции условно делился на три группы: физиологов, кинематографистов и подсобников. Для усиления отдельных разделов в эксперименте участвовали математик и ботаник.
Кинонаблюдения, которые вели за обезьянами учёные, легли в основу документального фильма, который так и назвали — «Обезьяний остров». Главными его героями стали шимпанзе Бой, которому было восемь лет, Тарас шести лет от роду, семилетняя Гамма, четырёхлетняя Сильва и самая младшая — Чита, ей было три года.
Ведущий программы «В мире животных» Николай Дроздов в беседе с RT вспоминает, что на телевидении эту тему вёл его старший товарищ по передаче Василий Песков: «Он поделился историей, как подъезжал к острову на лодке с оператором, а там их поджидала целая группа обезьян. Среди них был вожак, руководящий остальными шимпанзе и защищающий их. Он бросился на них, заскочил на лодку, и они не удержали равновесие и перевернули её. Все камеры промокли».
«Косматые робинзоны стали настоящими хозяевами своего острова. Они ревниво оберегают его от посещений чужаков. Однажды в порядке эксперимента к острову направили аквалангиста. Обезьяны подняли крик, бросали в неведомого им пришельца камнями до тех пор, пока не прогнали».
Из статьи «Живут обезьяны... на Псковщине» в газете «Псковская правда» 24.08.1974, авторы — М. Амаев, А. Ронин.
Обезьяний «детский сад»
Алевтина Смирнова в качестве лаборанта присоединилась к группе учёных, которые участвовали в эксперименте, в 1977 году, когда пришла работать с шимпанзе в Институт физиологии им. И.П. Павлова. В экспедицию на Обезьяний остров со своими подопечными она отправилась в 1980-м.
— Что входило в ваши ежедневные обязанности на острове?
— Мы занимались детёнышами. Наша лаборатория не закрывалась ни днём, ни ночью. Когда рождались обезьяны, мы все по очереди дежурили около них, ночевали с ними: я, Наталья Гусакова, Екатерина Мячева, Елена Семёнова и научный сотрудник Владимир Плотников.
На остров в 1980 году была выпущена под нашим присмотром группа малышей шимпанзе — «детский сад», как мы называли её. Это были детёныши, которые родились в неволе: Бой, Лель, Чингиз, Том, Пегас и Малыш. Для них там были поставлены палатка и клеточка, где они проводили ночь. Так как они были маленькие, то мы варили им каши, гуляли с ними.
Они, как дети, всегда старались ходить парами или с тряпочкой. Тряпочка для них была как мама: возьмут её и тащат за собой.
Кроме тех шимпанзе, что были на острове, в лаборатории ещё жили Ника, Санди и Стёпа.
Наши обезьяны росли лучше, чем некоторые дети воспитывались. Моя дочь Евгения тоже росла вместе с обезьянами. Приходилось брать её с собой на работу. Там она проводила много времени среди шимпанзе. А Чингиз, который родился от Гаммы, — из первой группы шимпанзе, отправленных на остров, рос отдельно, много времени проводил в квартире у Фирсова и даже воспитывался вместе с его сыном Сергеем.
— А что ели шимпанзе на острове?
— В основном на острове они питались дикорастущими травами, ягодами. С той же черёмухи ягоды ели даже зелёными. При этом у них не было ни поносов, ни других расстройств. Там же, на острове, жили птицы. Шимпанзе лакомились птичьими яйцами. И очень любили фрукты, которыми мы их угощали: бананы, яблоки, апельсины.
— К эксперименту было приковано много внимания. Кто приезжал к вам за опытом?
— Из разных стран, в основном, конечно, социалистических. Помню, что из Чехословакии учёные очень интересовались. У Фирсова было много завистников. Они и «помогли» его из института сковырнуть. Такой интересный и популярный эксперимент пришлось свернуть.
— Почему Леонид Фирсов прекратил свои исследования?
— Фирсов был вынужден покинуть институт в 1986-м из-за того, что его же аспирант написал на него донос. Тогда были такие времена, что спирт, который выделялся на нужды лаборатории, использовался ещё и как средство оплаты при решении насущных вопросов функционирования лаборатории. Была выявлена недостача спирта.
Из статьи «Крепостной учёный?», опубликованной в «Известиях» в 1986 году: «Началось расследование. В дирекцию вызывали то одного, то другого сотрудника... Несуразица была в том, что требовалось на память указать траты и растраты за последние семь лет работы. На основании воспоминаний лаборантов и произвольно названных ими цифр был составлен официальный акт о ревизии… Мифические эти цифры дали повод для ареста заведующего».
Потом дело прекратили. Состава преступления не нашли. Нарушение должностных инструкций было минимальным. Но к руководству лабораторией он уже не вернулся. Хотя и опубликовал ещё несколько научных работ.
— После ухода Фирсова сколько времени вы ещё работали с обезьянами?
— После его ухода работа с шимпанзе быстро сошла на нет. Когда Фирсова сняли, пришёл новый заведующий. Он не мог работать так, как работал Леонид Александрович, который очень хорошо чувствовал обезьян и плотно контактировал с ними: входил в клетку, ухаживал. Он и Наталья Гусакова очень умело с ними управлялись, они их как-то держали. А это очень непростое животное. Я могла войти к шимпанзе только при них.
Если обезьяны заболевали, то он всегда то был в больнице, то приглашал к нам врача-специалиста. Когда рожали Гамма и Сильва, к нам приходила и осматривала беременных шимпанзе ведущий педиатр-неонатолог Ариадна Кетлинская. Фирсов следил, чтобы её не укусили, когда она трогала им животики. А педиатр Валентина Мединская вела наших новорождённых шимпанзят. Они обе работали в институте Отто. Туда же мы ездили за женским грудным молоком, которое нам давали для вскармливания наших подопечных.
— А почему мамы их не кормили?
— Ещё до моего прихода в лабораторию у них был печальный опыт. Первого детёныша шимпанзе, родившегося в лаборатории, оставили с самкой, но закончилось всё плохо, он умер. И тогда, чтобы не рисковать, решили отнимать малышей у обезьян после родов и воспитывать их искусственниками. Лечили малышей интерфероном человеческим. Доставали его в институте Пастера, с которым тоже плотно сотрудничали.
— Вы, наверное, сильно привязывались друг к другу?
— Конечно. И мы привыкали, и они уже понимали нас. Сначала они, как малыши, были в пелёнках. Потом мы шили им трусики, и они в них ходили.
И на острове мы следили за ними, в первую очередь за теплом. Если было холодно, жгли дрова, собирали горячие угли, ставили рядом с их жилищем, чтобы детям было тепло.
А большие шимпанзе свободно жили на острове. И хотя им была поставлена будка как укрытие на случай дождей, они никогда туда не заходили.
Они вили себе гнёзда. Первой, как рассказывал Леонид Александрович, это начала делать самая маленькая — Чита. В основном они предпочитали места, где росла черёмуха. Вроде как там меньше комаров.
Потом эти гнёзда спиливали и изучали, они стояли у нас в лаборатории. Но с уходом Фирсова всё куда-то раскидалось. И обезьян самих не стало. Одни умерли, других мы были вынуждены продать. Помню, что двоих я лично отвозила в Киев. Двух отдали в Калининград.