— Сейчас вы живёте в Донецке, но 1 сентября ездили в Мариуполь. Для чего?
— Приезжала в новую школу, которая открылась там недавно, чтобы подарить проектор. Когда я приехала из Мариуполя в Донецк, мои читатели в соцсетях очень много писали, спрашивали, чем они могут мне помочь. Я объяснила, что живу со своей семьёй и в денежной помощи не нуждаюсь. Но люди продолжили предлагать помощь, и мы решили перенаправить эти средства тем, кому они нужнее.
Как раз в преддверии 1 сентября в Мариуполе открывались школы — и мы решили подарить одной из них проектор.
— Как вы сейчас оцениваете состояние города?
— Я уже два раза ездила в Мариуполь с момента моей эвакуации в Донецк. Я вижу прогресс, многое в городе отстраивается: жилые дома, школы, учреждения. Например, многоквартирные дома снаружи выглядят абсолютно готовыми. Я говорила с людьми, которые там живут, по их словам, уже пару месяцев в домах есть свет и вода.
Естественно, это не такой быстрый процесс, но тем не менее Мариуполь потихоньку возвращается к цивилизации. Там нет обстрелов, и люди начинают более-менее спокойно жить, чувствуют себя в безопасности.
— В марте в западных СМИ были опубликованы ваши фото с фейковыми заголовками о том, что Россия нанесла авиаудар по роддому. После этого на вас свалилось много негатива в соцсетях. Что именно тогда случилось с вами в мариупольском роддоме?
— Когда я находилась там в преддверии родов, рядом с роддомом прогремело два взрыва. Сразу после этого мы спустились в подвал, где нас осмотрели врачи. Из-за осколков я получила рассечение на голове, но незначительное. После осмотра нас начали выводить на улицу. Я стояла рядом с роддомом, когда ко мне подошёл мужчина — журналист. Оказалось, что он снимает на камеру. Я попросила его не снимать меня, но, как выяснилось потом, он всё же сделал фотографию.
Через некоторое время — на следующий день после родов — он вместе с коллегой нашёл меня в больнице и сказал, что мои фото уже опубликованы и теперь я обязательно должна дать комментарии по поводу случившегося. В видеоинтервью они задали мне тогда конкретный вопрос: был ли авианалёт на роддом? Я чётко ответила: «Нет, не было». Для публикации они порезали моё интервью и вырезали ответ про авиаудар. Да и вообще, они взяли из интервью только те моменты, которые, видимо, одобрила их цензура.
Я писала тому журналисту в Facebook* и просила выложить полное видео нашего с ним разговора, но он эту просьбу проигнорировал. Говорил ещё, что якобы я как-то невнятно говорила про авиаудар, поэтому они вырезали этот момент, а потом и вовсе заявил, что я ничего подобного вообще не говорила.
— Насколько я знаю, вы до сих пор получаете угрозы в свой адрес. Как у вас получилось справиться с таким давлением?
— Я не паникую — умею держаться в подобных ситуациях. После публикаций фото мне важно было рассказать всё, что происходило тогда на самом деле, всё, что я видела.
А после родов я понимала, что у меня маленький ребёнок, нужно её кормить и нельзя потерять молоко. Поэтому я старалась не нервничать и не пропускать через себя этот негатив.
— Когда вы выложили видео о том, как вы приехали в школу, на вас обрушилась новая волна негатива в соцсетях. Что на этот раз не понравилось комментаторам?
— На видео было видно, что я раздаю мариупольским школьникам шарики — белые, синие, красные. Для меня это были просто шарики, чтобы порадовать детей, и я даже не обратила внимания на цвет. А комментаторы стали писать, что цвета шаров повторяют российский триколор.
Потом посыпались претензии по поводу проектора, мол, зачем детям проектор: «Это бесполезно, это никому не нужно, лучше бы ты сидела дома». Но что плохого в том, что дети смогут полноценно учиться в новой школе с хорошим оборудованием, в том числе с проектором? Разве они не заслуживают лучших условий?
— Сейчас вам снова пишут негативные комментарии. Вас это расстраивает?
— Я не принимаю эти слова на свой счёт. Я понимаю, что большинство слов, которые звучат в мой адрес, ничего общего с действительностью не имеют. Люди озлоблены, и доказывать им что-то бесполезно.
Я поняла, как работает пропаганда: можно присвоить человеку любые слова и суждения, которые он не говорил. Например, под моей фотографией можно написать всё что угодно, но это не значит, что я это говорила.
— Ваша дочь родилась во время боевых действий. Как вы думаете, дети, которые родились и растут в таких условиях, будут отличаться характером от рождённых в мирное время? Может быть, вы замечали какие-то особенности у вашей дочери?
— Думаю, как минимум иммунитет у моей дочери будет очень хороший, поскольку рожала я её в тяжёлых условиях. У нас в больнице было очень холодно: в коридорах, где мы лежали две недели, температура была шесть градусов. Помню, что, когда надо было обмыть дочку, я делала это влажными салфетками под одеялом, чтобы ей было теплее. Наверное, когда дети с рождения оказываются в таких условиях, они крепче и лучше приспособлены к тяжёлым условиям.
— Сейчас вы с семьёй живёте в Донецке, который обстреливают каждый день. Как вы растите ребёнка в таких условиях?
— Мы стараемся без лишней надобности не выходить из дома с ребёнком, потому что, действительно, каждый день по городу ведутся обстрелы. То есть можем быстро погулять в окрестностях дома — и на этом всё. Дочери полезно заниматься в бассейне, но ездить туда мы сейчас не можем.
— Чем вы занимаетесь сейчас, помимо воспитания ребёнка?
— Самое главное для меня сейчас — моя дочь. Также я в своём Telegram-канале пишу о том, что происходит в Донецке и Мариуполе. Поскольку у меня достаточно много подписчиков в соцсетях, я могу связать меценатов и тех, кому нужна помощь. Таким образом стараюсь помогать Мариуполю чем могу.
— После всего, что вы пережили, о чём вы мечтаете сейчас?
— Я жду мира. В первую очередь я за то, чтобы перестали страдать мирные люди. Поскольку я стала мамой, я знаю, как сложно даётся жизнь и как легко её забрать.
* Продукт Meta, деятельность признана экстремистской, запрещена на территории России по решению Тверского суда Москвы от 21.03.2022.