«Тренером себя не вижу»
— Судя по фотографиям в Instagram, вы недавно вернулись из отпуска. Как отдохнули?
— Провела десять дней в прекрасном месте с хорошей погодой. Наплавалась, отдохнула и с хорошим настроением, полная энергии вернулась обратно в Майами.
— Теперь, очевидно, приступите к тренировкам. Как ваша нога после травмы на Олимпиаде, готова к нагрузкам?
— Главное, что я морально отдохнула. На восстановление требовалось больше времени. Понятно, что я двигалась, не сидела на месте всё это время, прорабатывала мышцу. Никакого дискомфорта в ноге сейчас не ощущаю, но нужно посмотреть, как она будет переносить более интенсивные тренировки. Операцию не делала, нога заживала сама, и как она отреагирует на нагрузку, пойму в процессе. К зимнему сезону, конечно, не успею подготовиться, времени совсем немного осталось, а форсировать восстановление в такой ситуации точно не стоит.
— Получается, подготовка будет построена к летнему чемпионату мира?
— На самом деле, я сейчас вообще не строю никаких планов. И из-за травмы, и из-за того, что у нас в лёгкой атлетике не всё так радужно и прекрасно, как хотелось бы. Поэтому буду смотреть, как всё будет развиваться, как я буду себя чувствовать, потому что я привыкла делать что-то либо на 100%, либо не делать совсем. И если здоровье не будет позволять мне выкладываться, нужно будет думать, куда двигаться дальше.
— То есть вы морально готовы завершить карьеру?
— Мне не хочется ставить вопрос таким образом. Это было бы слишком громкое заявление, когда ты для себя ничего не решил. Я просто буду двигаться по ветру, и жизнь покажет. Я не хочу даже самой себе где-то внутри говорить, что да, я поеду на чемпионат мира. Вдруг потом что-то случится — расстроюсь очень сильно. Поэтому буду идти своим путём: что жизнь преподнесёт, то и приму. И лучше я порадуюсь, если всё получится, чем наоборот.
— Очевидно, что «наоборот» случилось на Олимпиаде в Токио. Наверное, неприятно об этом вспоминать, но всё-таки — какие-то предпосылки к травме были?
— Повреждения всегда неприятны, но, когда они случаются после того, как ты проделал огромную работу, приехал на Олимпийские игры и понимаешь, что находишься в отличной форме и можешь бороться за медаль, это ещё обиднее. Вообще никаких предпосылок не было, у меня никогда не было проблем с задней поверхностью бедра. Вот с ахиллом есть хроническая проблема, она со мной десять лет, и я всё время о ней забочусь, ежедневно, после каждой тренировки. Если бы подвёл ахилл, я хотя бы могла понять. А тут абсолютно на пустом месте…
— Было тяжело?
— Я привыкла не переживать слишком долго. Считаю, что сделаю хуже только себе, если буду наваливать на свои плечи какую-то печаль, ответственность. Никому от этого лучше не станет. Поэтому предпочитаю как можно быстрее оставить позади неприятные моменты. Не считаю, что должна плакать днями и ночами в подушку. Кому-то это помогает, но не мне. Мои переживания сводятся к тому, чтобы как можно быстрее сложить плохое в коробочку, закрыть её и выбросить.
— После Игр вы прилетели в Россию, к родителям и друзьям. Это помогло забросить коробочку с переживаниями подальше?
— Сначала было ровно наоборот. Помню, когда я только приехала, все мои родные просто молчали. (Смеётся.) Не знали, как себя вести, что сказать, не понимали, насколько сильно я переживаю. У меня, конечно, случались в жизни травмы, но не такие большие и не в столь важный момент. А я такой человек, который не любит перекладывать свою беду на других. Мне кажется, если буду жаловаться и говорить, как мне плохо, другому человеку тоже станет плохо. Предпочитаю, чтобы плохо было только мне. Ещё до приезда я всем говорила по телефону, что всё хорошо, всё в порядке. И вот я приехала, а они молчат. Пришлось их успокаивать и объяснять, что всё хорошо.
Да, спорт — это прекрасный, но всё-таки короткий период жизни — и моей, и любого другого спортсмена. Бывают в этот период и удачи, и потери, и нужно принимать их одинаково. Что уже произошло, изменить нельзя, как бы мне ни хотелось этого. Но жизнь продолжается, и она прекрасна — и в спорте, и вне его. Нужно двигаться дальше.
— А вы уже задумываетесь о том, что будете делать после?
— Безусловно. Я считаю, что любой спортсмен должен об этом задумываться. Конечно, продолжительность карьеры отличается в разных видах спорта. В гимнастике, например, девочки заканчивают выступления, ещё не окончив университет. У них будет другой подход. В лёгкой атлетике карьера всё-таки довольно продолжительная, есть время взвесить все за и против. Я считаю большой ошибкой, когда люди объявляют о завершении карьеры, а на следующий день просыпаются — и не знают, что им теперь делать. Многие страдают из-за этого и не могут найти себя в жизни. Поэтому, пока есть время, прикидываю, чем смогу заниматься после.
— Как я понимаю, вариантов несколько?
— Во-первых, я недавно начала работать с молодым канадским брендом Dryworld, который выпускает спортивную одежду. Одна коллекция у нас уже вышла, и скоро, в середине декабря, выйдет вторая, под моим именем — DK collection. Мне очень интересно такое направление, потому что это не крупный бренд, как Nike, Adidas или Puma. Я уверена, что маленькие компании могут конкурировать с грандами, только им нужна помощь профессионалов, которые подскажут: вот здесь лучше использовать не эту ткань, а другую, потому что спортсменам она будет удобнее. Я вижу, как многие фирмы вкладывают огромные деньги, чтобы сделать что-то новое, но оно вообще не соответствует потребностям даже обычного человека, который хочет вести активный образ жизни, не говоря уже о профессиональных спортсменах.
Во-вторых, мой агент уже вовлекает меня в процесс менеджмента, где я могу применить своё образование — спортивный маркетинг. Пока я это всё ощущала с позиции атлета, теперь смотрю и пробую свои силы с другой стороны. Присматриваюсь, помогаю понемногу в меру своих знаний и возможностей, но не вовлечена в процесс на 100%.
— А тренерскую деятельность не рассматриваете совсем?
— Дело в том, что я не вижу себя наставником. Но не потому, что мне нечего дать спортсменам. Наоборот, думаю, могла бы много чем поделиться. Мне повезло, что с самого детства мне поставили идеальную технику прыжка — это заслуга сильнейшей в техническом плане российской школы. Здесь, в Америке, тренеры только восхищаются нашей техникой и вообще её не трогают, потому что нечего исправлять глобально.
А после переезда я получила другой опыт — скоростной, динамической работы, техники бега и в целом построения рабочего процесса. Комбинация этих нескольких школ дала мне огромный опыт, которым я хотела бы поделиться, но не в качестве основного тренера. Скорее я себя вижу в роли консультанта, который проводит короткие сессии для других тренеров и спортсменов. И если мне поступят такие предложения, с радостью соглашусь. Но быть полноценным тренером мне не хватит терпения.
«В США уже обжилась, там мой дом»
— Вы вернётесь в Россию по завершении карьеры?
— Не уверена. Я провела в США восемь лет своей сознательной жизни. Уже обжилась и привыкла здесь ко всему, обзавелась друзьями и знакомыми.
— То есть чувствуете себя комфортно?
— Да, всегда присутствует ощущение, что возвращаюсь домой. Причём первые лет пять его не было, а недавно появилось. Но я с огромным удовольствием приезжаю в Россию и стараюсь это делать как можно чаще. Не беру в расчёт последние два года, когда всё стало очень сложно. Я рада возвращаться к родителям, но к ним я всё равно еду в гости. Во многом, наверное, потому, что сейчас они живут в другой квартире, не в той, в которой я выросла. У них тоже мой дом, но как бы это сказать… душевный, наверное. Здесь — дом физический. Это то место, где твоё дело, твоя работа, твои друзья, всё, чем ты оброс.
— В одном из интервью вы признались, что тяжело заводите новых друзей и с трудом доверяете незнакомым людям. В Америке с этим были сложности?
— Вы знаете, мне очень комфортно наедине с собой, при этом я не чувствую себя одинокой. Вообще, это очень важное умение. Поэтому меня никогда не терзало то, что рядом нет друзей, которые остались в России. Мы по сей день с ними очень много и часто общаемся по телефону, по FaceTime. А здесь я не пыталась специально завести какие-то знакомства, мне это не нужно. Конечно, если в моей жизни спонтанно появляется человек, с которым у нас складываются хорошие отношения, я этому рада. Но искусственно я к этому никогда не стремлюсь.
— Наверное, и изоляцию в самом начале пандемии вы легко перенесли?
— Да, для меня не было в этом никакой проблемы. Я тогда находилась в Атланте и так же сидела дома, как и все. Вариантов тренироваться не было, но можно было выходить гулять в парк. И я рассматривала это время не как заточение, а как небольшой отпуск, возможность передохнуть, заняться тем, на что не находится времени в процессе тренировок. Например, не успеваешь книжку почитать не только потому, что нет времени, а из-за нехватки сил. И вот это время и силы наконец нашлись.
— Идея написать книгу тоже родилась во время изоляции?
— Да, именно. Захотелось поделиться своим опытом восстановления. Ведь спортсмен тратит больше времени и сил на восстановление от любой, даже самой мелкой проблемки в организме, чем обычный человек. Когда ты находишься в тренировочном процессе, мозг работает абсолютно иначе, чем когда отдыхаешь. Ты думаешь только о своём теле, только о физической составляющей, больше ни о чём. Не знаю, может, это только у меня так, но я всегда могу объяснить, что, где и почему у меня болит. Я очень хорошо чувствую свой организм и то, что ему нужно.
— Очень полезный навык!
— Да, особенно с учётом того, что с медикаментами нам приходится быть очень осторожными, даже противовоспалительные при простуде выпить нельзя, потому что там есть какой-то крошечный ингредиентик, который запрещён. Так что, когда в какой-то момент начинаешь чихать, сразу хватаешься за чай с мёдом или с малиной. Но у меня есть набор лекарств на разные случаи жизни, про которые я знаю наверняка, что они разрешены. И эту аптечку всегда вожу с собой в любые путешествия, на сборы, соревнования — словом, везде.
«С утра всегда жду стука в дверь»
— Раз уж зашла речь о запрещённых препаратах, вспомнилось, как Сергей Шубенков однажды рассказывал про свой навязчивый страх — что кто-то подсыплет допинг в еду или воду. У вас нет такого?
— Конкретно по этому поводу нет. Хотя в любом случае свою тарелку с едой никто не оставляет без присмотра, не говоря уже про бутылку с водой. В связи с допинг-контролем у меня есть своя паранойя. Я всегда выделяю для визита офицеров одно и то же время — либо с шести до семи утра, либо, если тренировка чуть позже, с семи до восьми. И вот представьте. Утром я сплю, а сплю я довольно крепко, но вот ухо… оно слушает, когда будет этот стук в дверь! Это ужасно! Это же паранойя, да? (Смеётся.) Однажды спала и сквозь сон ощущала, что что-то не так. Встала, оделась, открыла дверь — стоят на пороге! Не позвонили в звонок, а тихонько постучали в дверь. А может, и не стучали — уже не уверена.
— Может быть, не нашли звонок…
— Исключено! Когда живёшь достаточно долго на одном месте, то на контроль приходят одни и те же офицеры. Вы уже друг друга знаете, у вас даже какие-то общие темы есть, ведь иногда приходится проводить вместе достаточно много времени, если не удаётся быстро сдать пробу. (Улыбается.) И вот я их спрашиваю: «Почему же вы стучитесь? У меня же есть звонок, и вы это прекрасно знаете, вы приходили ко мне уже десять раз!» А они говорят, что не хотели разбудить соседей. Соседей! У меня отдельно стоящий дом, каких соседей может разбудить мой звонок?! Вот в такие моменты начинаешь думать: а может, они хотели, чтобы у меня был пропущенный тест? Вот такая паранойя.
— Со стороны кажется, что история с дисквалификацией ВФЛА вас затронула в меньшей степени. И на Олимпиаду в Рио вас допустили, и в целом доступ к стартам у вас более свободный. А как вы эту ситуацию переживаете внутренне?
— Меня она коснулась так же, как и всех. Очень обидно… Да, у меня больше возможностей изначально, потому что я отстаивала свои права с самого начала. Это должна была сделать и федерация для всех спортсменов, но из-за промедления конкретных людей всё затянулось надолго. Никто не думал, что так получится, надеялись, что закончится всё гораздо быстрее. Но если ничего не делать, то ничего не развеется само собой. А пока этот снежный ком продолжает нарастать.
— Вы не верите, что дело сдвинулось с мёртвой точки?
— Если честно, я не вижу прогресса в целом: позитивных моментов не прибавилось, мы топчемся на месте. У нас нет главного тренера, нет лидера, который говорил бы за нас. Мы очень много потеряли за эти годы. Некоторые закончили карьеры только из-за того, что у них не было возможности выступать. Но ведь спорт для профессионального атлета — любимая, но всё-таки работа, это наш основной доход. Когда у тебя его отбирают, приходится просто уходить на другое поприще, где ты сможешь себя обеспечивать.
— Сейчас хотя бы в нейтральном статусе можно выступать, пусть и не всем…
— Лёгкая атлетика — это индивидуальный вид спорта, но на крупные официальные соревнования — кубки, чемпионаты Европы и мира, Олимпийские игры — мы едем командой. И когда едешь сам по себе, это немножко другое. Должна быть команда, главный тренер, который помогает одним своим присутствием. Опытным бойцам иногда и слова не нужны, важна атмосфера. А уж для молодых спортсменов это очень важная составляющая спортивной жизни. Я помню себя на первых соревнованиях, эти бегающие глаза, когда ты вообще не понимаешь, что делать! Это не взрослые старты, наверное, а ещё юношеские, но тем не менее. В этот момент очень нужно крепкое плечо, спина, за которую можно встать, тот, кто будет твоим навигатором в этом новом мире. А когда всего этого нет, это бьёт не только по каждому спортсмену, но и по всей лёгкой атлетике в стране.
И ещё немаловажный момент: отсутствие флага и гимна лишает тебя полноценного опыта. К счастью, у меня была возможность слушать гимн на верхней ступеньке пьедестала. И это самый запоминающийся момент жизни. Ты не помнишь ничего, что происходило во время соревнований, но когда ты стоишь и слушаешь гимн своей страны, этот момент врезается в память навсегда. Поэтому я очень надеюсь, что в конце концов всё вернётся на круги своя.
«Внимания к себе не люблю»
— Вы активно ведёте Instagram, выкладываете много красивых фотографий. И в какой-то момент «засветили» свою татуировку на ягодице, что вызвало просто шквал комментариев и обсуждений. Это было где-то год назад…
— Мне кажется, больше. А вообще, этой татуировке уже 15 лет. (Смеётся.) Её история, на самом деле, проста: мне захотелось сделать тату, но важно было сделать её в таком месте, где её мало кто мог увидеть, в том числе и я — чтобы она мне не надоедала. Поэтому выбор пал на соответствующую часть тела. Какого-то особого смысла в картинке нет, просто мне понравился женственный цветок. Его не видно ни в одном спортивном купальнике, ни на одних соревнованиях. Вот только в обычном купальнике тату заметна, и то не в любом.
— Как родители отреагировали на такое творчество?
— Ну-у-у. Я думала, они меня просто убьют. Меня растили в строгости и дисциплине, закладывали правильный фундамент. Да я и не сопротивлялась — и до сих пор считаю себя очень дисциплинированным человеком только благодаря воспитанию в детстве. Так вот, я сделала татуировку на сборах в Сочи и, приехав домой, решила сообщить сначала маме. Сказала ей и приготовилась защищаться, а она попросила показать, а потом только и сказала: «Прикольно». В общем, взрыва, который я ожидала, не произошло.
— Тогда вам было 15, а сейчас вдвое больше. Ощущаете себя на свой возраст?
— Вообще нет. Бывали случаи, когда меня спрашивали, сколько мне лет, а я отвечала неправильно — меньше, чем на самом деле. Нечаянно! Хотя я никогда не привязывалась к цифрам, для меня не было трагедией, что вот, мне уже 30. Да, когда возраст начинается с двойки, как-то поприятнее…
— ...но дни рождения отмечать с удовольствием это не мешает?
— По правде сказать, не очень. Но не потому, что становлюсь старше, а потому что не люблю внимание. Все очень сильно удивляются, потому что знают меня по фото в Instagram или картинке в телевизоре. Но это не значит, что люди понимают, какая я на самом деле. А внимания к себе не люблю. Я люблю ходить к кому-то на праздники, люблю выбирать и дарить подарки, делать другим приятное. Но сама отмечаю скромненько, с самыми близкими.
— Есть ли в вашей жизни место для каких-то девичьих радостей?
— Очень люблю спа. Я даже могу пойти одна, мне не нужна подруга. Могу провести там полдня, и это для меня самый классный спокойный отдых, желательно без телефона. Просто отдыхаешь наедине с собой, слушаешь приятную музыку и релаксируешь.
Ещё люблю хорошие рестораны, хотя бы раз в неделю. Это связано не только с едой как таковой (хотя я люблю вкусно поесть), но и с желанием выйти в свет. Это именно про девичье, как вы сказали. Нарядиться, сделать причёску, лёгкий мейкап. Потому что хвост и спортивная одежда надоедают, и хочется почувствовать себя девочкой.
— Шопинг любите?
— Да, но я не шопоголик. Стараюсь покупать только то, что мне нужно, и подхожу к этому рационально. Например, обувь и сумки я всегда покупаю качественных брендов. А что касается одежды, то тут я непривередлива, и сумасшедше дорогой одежды у меня нет. Это опять-таки идёт от воспитания. Никогда в нашей семье не было лишних денег — до того момента, пока я не начала зарабатывать и помогать родителям. Да, сейчас я могу позволить себе что-то большее, но никогда не перешагиваю черту разумности в покупках. Потому что эти деньги всё равно не падают с неба, их нужно зарабатывать.
— Если бы у вас был шанс изменить что-то в своей жизни, к чему бы вернулись?
— Сложно сказать. Мне очень хотелось реализовать себя в ушедшем году, достичь результата, но на Играх произошло то, что от меня не зависело. То есть я не совершала поступка, который можно было бы отменить, поэтому не стала бы ничего менять. Довольна тем, чего я достигла, какая я сегодня. Мне нравится тот путь, который я прошла и в жизни, и в спорте, и в любых других направлениях. У меня хорошие воспоминания практически обо всём, поэтому я ничего не хочу менять. Буду лишь смотреть с оптимизмом в будущее!