25 лет назад перестала существовать самая удивительная пара фигурного катания. Сергей Гриньков — партнёр и муж Екатерины Гордеевой — трагически и почти мгновенно ушёл из жизни прямо на льду, в ходе тренировки в американском Лейк-Плэсиде.
За год до трагедии Сергей и Катя стали олимпийскими чемпионами в Лиллехаммере, добавив в перечень своих трофеев второе золото. Они трижды становились чемпионами Европы, четыре раза побеждали на мировых первенствах, а уйдя из любительского спорта после Игр в Калгари, трижды добивались побед в чемпионатах мира среди профессионалов (этот грандиозный во всех отношениях турнир проводил в США двукратный олимпийский чемпион Дик Баттон).
Но не эти достижения делали фигуристов уникальными. В истории фигурного катания, если вдуматься, было немало более титулованных спортсменов, учитывая, что Гордеева и Гриньков выиграли свою первую Олимпиаду всего через восемь лет после того, как завершила карьеру легендарная Ирина Роднина, и было бы, наверное, неудивительно, если бы фигуристы затерялись в тени великой предшественницы, как терялись многие до них.
Однако этого не случилось. В определённом смысле Катя с Сергеем задали парному катанию некий абсолютно новый тренд, соединив предельную техническую насыщенность программ с запредельным проникновением друг в друга. Подобной особенностью катания когда-то отличались легендарные Людмила Белоусова и Олег Протопопов, но в их времена парное катание ещё не предъявляло завышенных требований к сложности, в то время как Гордеевой и Гринькову достался период настоящего технического взрыва в этом виде спорта.
Техника шла от Станислава Жука. Катю с Сергеем часто называли лебединой песней великого тренера, хотя по своей сути фигуристы и их наставник были абсолютными антагонистами. Наверное, поэтому они и расстались, официально проработав вместе менее года.
По поводу того разрыва было немало версий, и большинство сводилось к тому, что перспективных фигуристов «увели» от Жука, но, думаю, дело было не в этом. Гордеева и Гриньков просто не вписывались в череду парного золотого конвейера, который Жук создал у себя в группе и с которого одна за другой сходили технически безупречные, но крайне недолговечные «изделия». Это было слишком очевидно. А такие невероятно талантливые фигуристы требовали очень штучных программ и индивидуального подхода. И так получилось, что именно это им предложила Марина Зуева, ставшая сначала хореографом пары, а потом и их основным наставником.
Когда Сергея не стало, Катя написала в своей автобиографической и очень личной книге: «Я много думала о том, почему Бог дал мне Сергея и так быстро забрал его к себе. Может быть, чтобы в полной мере дать мне почувствовать, как тяжела жизнь, когда остаёшься с ней один на один? Или то, как может болеть сердце? На похоронах и после многие говорили мне, что не могут поверить в то, что Серёжи больше нет. У меня было обратное чувство. Я приняла его смерть всем своим существом. Может быть потому, что всё произошло на моих глазах. Когда он умирал, у меня было ощущение, что он проходит сквозь меня, оставляя абсолютную пустоту. И что это — навсегда...»
С точки зрения спорта всем нам было впору задуматься о том же самом. Зачем мироздание дало фигурному катанию эту пару? Почему не позволило ей просуществовать более долгий срок? Неужели лишь затем, чтобы история грандиозной любви, которую фигуристы воплощали в каждой из своих программ, осталась в памяти болельщиков и последователей ярчайшей вспышкой, эталоном парного катания?
Парадоксально, но за всё время выступлений Гордеевой и Гринькова, начиная с первого появления на серьёзном международном льду в 1986-м, ни одному фотографу не пришло в голову снять Сергея отдельно от Кати или Катю — от Сергея. Сделанные во время выступлений фотографии оставляли впечатление, что фигуристы непрерывно находятся в объятиях друг друга. Своё отношение к жене Гриньков однажды блестяще выразил коротенькой фразой. Когда я спросила, не страшно ли было кататься в период ожидания ребёнка, ведь в парном катании всегда существует риск уронить партнёршу, Сергей в недоумении переспросил: «Уронить? Катю???»
Даша родилась в Америке 11 сентября 1992 года. В этом году она отпраздновала свой 28-й день рождения — тот возраст, в котором не стало ее отца.
Олимпийская чемпионка в танцах на льду Наталья Бестемьянова как-то сказала о дуэте G&G — так называли Гордееву и Гринькова американцы: «Нам, фигуристам, иногда свойственно выпендриваться, но Сергей с Катей всегда оставались самими собой. Они работали как фанаты, но никогда не кичились своими титулами. Ни одна их победа никогда не вызывала сомнений. Даже после ухода в профессиональный спорт они, по существу, остались единственными, кто не только не потерял в технике, но и поднялся на совершенно новый качественный уровень».
Чего всё это стоило, стало известно уже после смерти Гринькова, когда кусочки пазла сложились в цельную картину. Ради своей невероятной лёгкости на льду фигуристам (и прежде всего партнёру) приходилось работать на износ. В самом начале 1990-х Сергею пришлось перенести две довольно сложные операции: прооперировать правое плечо. В суставе на одной из костей при обследовании обнаружился врождённый шип, который при поддержках сильно травмировал мышцу и в итоге разорвал её.
При первой операции, которая проводилась в Москве, шип спилили, и врачи стали ждать, когда зарастут мягкие ткани. Но началось омертвение тканей. Пришлось ложиться на стол ещё раз — уже в США. А потом вдруг у Сергея стала побаливать левая рука. Спортсмен не придавал этому особого значения, но позже оказалось, что именно так давали знать о себе серьёзные проблемы с сердцем. Возможно, наследственные: отец Гринькова ушёл из жизни в 40 с небольшим по той же причине.
Но разве об этом думаешь, когда тебе нет и 30? Даже в день собственной смерти Сергей пришёл на каток как ни в чём не бывало, хотя той злосчастной тренировке предшествовала утомительная ночная дорога из Олбани в Лейк-Плэсид, где у Гордеевой и Гринькова в 08:00 был заказан лёд. Как вспоминала потом Зуева, Сергей, появившись на катке, слегка подволакивал левую ногу, но списывал это на травму спины.
До этого фигурист проходил медицинское обследование в Москве и потом в Америке, перед тем как получить страховой полис. При том обследовании врачи отметили, что сердце увеличено, но в пределах нормы. Что немножко повышено содержание холестерола в крови, но тоже ничего угрожающего. И лишь после трагедии медики определили по состоянию сердца, что как минимум один инфаркт Гриньков перенёс на ногах за считаные часы до трагедии.
Известная и уже покойная ныне английская журналистка Сандра Стивенсон как-то сравнила фигуриста с Юрием Гагариным, сказав, что считает главным качеством Сергея его невероятную способность влюблять в себя окружающих и что сама влюблена в его неизменную улыбку.
«Он излучает вокруг себя доброту. В фигурном катании, а я пишу о нём уже несколько десятков лет, такое практически не встречается. И тем более не встречается у выдающихся спортсменов — они слишком сильно бывают зациклены на своих выступлениях. А аура Гринькова действовала как магнит на всех, кто хоть однажды с ним разговаривал», — признавалась она.
Это действительно было так. Когда тело Сергея перевезли в Москву, вслед за ним проводить фигуриста прилетели из США олимпийский чемпион Скотт Хэмилтон, серебряный призёр Игр в Альбервиле Пол Уайли, высшее руководство IMG, олимпийские чемпионы Виктор Петренко и Оксана Баюл, причём по реакции людей было видно, что этот скорбный визит — отнюдь не дежурное проявление уважения к коллеге по профессии, а нечто гораздо более глубокое и личное.
Из Санкт-Петербурга на своей машине всю ночь гнал чемпион Игр в Альбервиле Артур Дмитриев — самый непримиримый соперник Гринькова на льду и самый большой его друг в жизни. Интересно, что сразу после скоропостижной смерти Гринькова, когда мир фигурного катания был ещё не в состоянии пережить факт, что легендарного дуэта Гордеева — Гриньков больше не существует, Артуру предложили встать в пару с Катей. И, возможно, ещё раз выступить на Олимпийских играх.
Предложение на первый взгляд было из разряда тех, от которых не отказываются (слишком заманчивая вырисовывалась перспектива), но Дмитриев его не принял. Не посчитал возможным.
Каким образом Сергею удавалось соединять крайний эгоизм большого спорта с бескрайней открытостью и совершенно искренней любовью к окружающему миру, по сей день остаётся загадкой для всех, кто имел возможность общаться с Гриньковым. Но мир явно платил фигуристу взаимностью все 28 лет его жизни, хоть и хлестанул наотмашь в 1995-м, оставив у тех, кто его знал, не заживающий по сей день рубец. И воспоминания, которые с каждым годом становятся лишь ярче.