Егор Сорин — новый тренер сборной России по лыжным гонкам, возглавивший резервную группу, в которой собраны лучшие молодые лыжники и несколько опытных спортсменов, включая бронзового призёра Олимпиады Анну Нечаевскую.
Это дебют Сорина, долгое время являвшегося членом национальной команды, побеждавшего на Универсиаде, а по окончании карьеры работавшего помощником сначала Юрия Каминского, а потом Маркуса Крамера.
Сорин прекрасно известен болельщикам узких лыж по всему миру — в любую погоду его можно было видеть тренирующимся вместе с Александром Легковым, Сергеем Устюговым и другими «сборниками». При этом, работая в группе, он часто выполнял тренерские функции.
Приветливый, общительный, эрудированный, с приличным английским, Сорин многие годы был лучшим другом прессы — как российской, так и зарубежной. Во многом благодарю ему и его непосредственному начальнику, руководителю ФЛГР и менеджеру сборной Елене Вяльбе, российский взгляд на допинговую проблему всегда был представлен в западных СМИ.
— В 32 года вы возглавили одну из групп сборной страны. Критики спросят, не рано ли? Или это в русле тренда: главным звёздам сезона Клэбо и Большунову по 21 году, Непряевой — 22, соответственно, тренер тоже должен быть молодым, говорить с ними на одном языке, отличать Snapchatот Instagramи понимать, что их мотивирует?
— Для меня важнее ответ на вопрос, готов ли я работать самостоятельно и брать на себя ответственность за результат и судьбу спортсмена. Не вижу смысла говорить о возрасте, это осталось в прошлом.
Раньше, чтобы стать наставником или руководить командой, тренер должен был обладать большим стажем работы. Сейчас же очень много примеров во всех видах спорта молодых и достаточно успешных тренеров. В каких-то моментах мой возраст мне поможет в общении и понимании спортсменов.
Скажу честно, если бы мне предложили стать самостоятельным тренером в прошлом году, я бы не решился. У меня было мало опыта в составлении тренировочных планов. Но в этом году у меня такая возможность появилась.
И ещё один немаловажный момент. Когда ты становишься тренером сборной, ты делаешь сложный шаг. В зарплате я ничего не выигрываю. Это вызов самому себе. Проще было бы пойти в тренеры региональной команды: зарплата там такая же, но ответственности на порядок меньше.
— Все знают, что вы были не просто аналитиком и помощником Маркуса по науке, но полноценным тренером. Причём в его конспекты не заглядывали — были настоящим партнёром. Можете сейчас рассказать, как строилось ваше взаимодействие и чему вы друг у друга научились?
— Не знаю, чему научился Маркус у меня, лучше об этом спросить его самого. Со своей стороны, я благодарен Крамеру за его открытость и отзывчивость. Ещё будучи спортсменом я стал интересоваться европейской — в большей степени норвежской — системой подготовки. Я искал информацию в интернете, читал много научных статей. Понимал, что у них есть то, чего не хватает нашей системе подготовки. Но тогда было больше вопросов, чем ответов.
Поэтому, когда Легков предложил помогать ему и быть в полном контакте с Маркусом, я не раздумывая согласился. В первый год очень много общался с Крамером, задавал вопросы обо всём, начиная с заданий на конкретную тренировку и заканчивая психологией спортсменов. Он всегда охотно шёл навстречу и говорил, что очень важно, чтобы его опыт передавался молодым тренерам. Именно поэтому он позвал к себе в помощники Сергея Турышева.
— Каковы были ваши функции в команде?
— Ролей было много. Видеосъёмка, анализ проделанной работы, контроль и помощь на тренировках — это лишь часть моих функций. В первый год многие организационные вопросы, особенно в России, ложились на мои плечи. Большинство спортсменов пришли в команду без знания языка, поэтому поначалу всё общение шло через меня. Я объяснял, получал ответную информацию от них и доносил её до Маркуса. В прошедшем сезоне спортсмены находились в контакте с Крамером, поэтому у меня было больше времени на самостоятельную работу.
— Как вы считаете, почему у одного немецкого тренера всё сложилось, а другой — Рико Гросс — уезжает из России, не добившись ничего за три года с биатлонной сборной. Какие сложности возникают у западных специалистов в работе с российскими сборными? И как они должны их преодолевать?
— Я не могу оценить работу Гросса, так как не владею информацией о его методиках. Маркуса и Рико некорректно сравнивать: они разные тренеры, из разных видов спорта. На мой взгляд, самое важное для иностранного специалиста — понять русский менталитет, считаться с местными реалиями и с учётом этого выстраивать свою работу.
Скажу только, что успех Маркуса закономерен. Он доказал, что его система работает. Крамер сумел адаптировать себя и свою методику, понять психологию и особенности россиян. Никто из спортсменов, работавших с немцем, никогда не высказывался негативно в его адрес.
Даже если показать хорошие результаты не удавалось, атлеты искали причину больше в себе или сложившихся обстоятельствах, а не в подходе тренера. Хотя Маркус не раз признавал свои просчёты. Считаю это самым важным в работе, потому что когда спортсмен всю вину возлагает на наставника, а тот отвечает ему тем же и не признаёт своих ошибок, то плодотворной работы не получится.
— Давайте разберёмся с вашим образованием, вызвавшем непонятные кривотолки.
— У меня высшее педагогическое образование по специальности педагог-психолог, а также среднее спортивное по специальности тренер по лыжным гонкам. Всегда считал, что этого будет достаточно для формального устройства на работу, но в последние годы требования поменялись. Именно поэтому сейчас поступаю в магистратуру для высшего тренерского образования.
Если честно, я всегда считал дипломы формальным признаком специалистов. Для меня важнее теоретические и практические знания в конкретной сфере работы, которые в вузах сложно получить. Именно поэтому по завершении спортивной карьеры я устроился в аналитический отдел. Работа и плотное общение с такими специалистами, как Михаил Шестаков, Андрей Крючков, Евгений Мякинченко, каждый из которых имеет учёную степень и преподавал на кафедрах спортивных вузов, помогли мне овладеть теоретическими знаниями. Особенно хочу отметить Крючкова. Он чётко и понятно может ответить на любой поставленный вопрос.
Наш отдел обладает всей информацией о современных исследованиях в спорте. Что касается практической стороны, то работа с Юрием Каминским, Юрием Бородавко, а также с Маркусом Крамером позволила мне перенять опыт и знания, которые не получишь в вузах. Поэтому в своём неформальном образовании за эти четыре года я уверен.
— Что вы намерены позаимствовать у Крамера, что у Бородавко, а что у норвежцев — например, у того же Кьяре Хосфольта, который так здорово подвёл своего внука Клэбо к олимпийскому сезону?
— Этой статьи не хватит, чтобы перечислить то, что я перенял от них! Хочу отметить только, что у Маркуса и Юрия есть чёткая система подготовки и подхода к спортсменам. Она, может, и не идеальная, но работает и понятна любому. Это очень важно. Они не стоят на месте и вносят коррективы, но в рамках этой системы.
— А что вам кажется достойным перенимания в организации тренировочного процесса в сборных других стран?
— Лыжные гонки не стоят на месте. В каждой стране можно найти что-то интересное, но норвежцы и шведы на несколько шагов впереди. Я против полного копирования их методики, подхода, но у них многое можно перенять — в принципе, как и им у нас. Например, мне нравится, как они разграничивают и соблюдают интенсивность в тренировочных микроциклах. Из последнего мне импонирует, как они совершенствуют технику бега, используя лыжероллерный тредбан. Всё устроено так, что спортсмен видит себя и может сам контролировать свои движения. Уверен, что этот опыт необходимо перенять и нам.
— Вы свободно говорите по-английски, что является редкостью среди тренеров в России. Как намерены использовать это преимущество для получения новых знаний и необходимых сведений?
— Я рад, что в своё время плотно занимался языком. Сейчас мне это сильно помогает. Например, в апреле специально поехал с Сашей Большуновым на шоу-гонку в Тронхейме, чтобы лично увидеть лабораторию, где тестируют на роллерном тредбане. Но самое важное — мне удалось пообщаться и задать важные вопросы специалистам норвежского спортивного института Olympiatoppen. В будущем планирую пройти курсы для тренеров в этом институте, сейчас собираю информацию.
— Вы в недавнем прошлом спортсмен высокого класса. Как помогает в тренировках то, что в скорости и технике вы не уступаете своим подопечным?
— В первый год работы у многих возникал вопрос, почему я постоянно тренируюсь со спортсменами в спринтерской группе. Часто ребята не выдерживали моего темпа, а я с лёгкостью выполнял их объёмы. Мне нравилось испытывать себя на прочность. Я чувствовал необходимость в этом, тем более что мне это не мешало выполнять функции аналитика.
В какой-то момент я понял, что тренировки рядом со спортсменами помогают мне видеть картину изнутри: я понимал, почему кто-то не выполнил задание или не справился с ним. К тому же я мог наблюдать и корректировать технику дольше, чем тренеры, стоящие за бровкой.
Спортсменам этот подход нравился, у нас был хороший контакт, они меня слушали. Роль спарринга тоже очень важна. Трёхчасовая тренировка в одиночестве даётся гораздо тяжелее, чем в компании. Очень часто, особенно в Москве, я тренировался с Легковым. Он это очень ценил. Маркус даёт задание, а я контролирую. Думаю, за этим будущее. Собираюсь и впредь выходить на лыжню вместе с ребятами и контролировать их работу в поле.
— Бывают ли вообще по настоящему успешные лыжники с простыми характерами?
— Работа с Крюковым, Устюговым, Легковым, Петуховым, Белоруковой и другими позволила мне приобрести колоссальный опыт. Я много наблюдал и анализировал, причём не только как они тренируются, но также их мышление, психологию, особенности настроя к главным стартам.
О каждом у меня сложилось особое мнение. Самое важное, что я понял: то, что подходит одному, может загубить другого. Все они — как скрипки Страдивари: у одного исполнителя в руках она может божественно звучать, а у кого-то пищать. Со всеми интересно работать, но тренеру необходимо обладать навыками психолога.
Крюков и Устюгов очень хорошо чувствуют свой организм, и в соревновательный период им не стоит навязывать что-то. Как правило, им просто надо помогать и лишний раз не отвлекать. Они лучше, чем тренер, знают, как подводить себя к стартам в оптимальном состоянии.
Другие лыжники, наоборот, более эмоциональны, могут сомневаться. В какой-то момент их надо контролировать. Приходится многое обговаривать, чтобы они не поддались эмоциям, не наделали ошибок.
На данный момент мне интереснее работать с молодёжью, объяснять им основы профессионального подхода, учить чувствовать свой организм, следить за техникой и понимать методику тренировок. Мне нужно позволить им раскрыть свой потенциал для будущей шлифовки в основных группах. Рассказывая спортсменам концепцию тренировочной программы на следующий сезон, я видел, как у них горят глаза. Им интересно — а это для меня важно. Без взаимной заинтересованности, уверен, результат невозможен, какой бы правильной ни была методика.
— Что должен сделать молодой лыжник, чтобы попасть к вам на заметку и побороться за право быть включённым в группу?
— Так как я буду работать тренером сборной, результат спортсмена должен соответствовать критериям для попадания в команду. Все списки обсуждаются и утверждаются тренерским советом и президиумом ФЛГР, но и спортсмен, конечно же, должен доверять мне и хотеть тренироваться под моим руководством
— С каким спортсменом вы никогда не согласитесь работать в качестве тренера?
— У каждого свой характер. Задача тренера — найти к каждому подход. Поэтому я скептически отношусь к вопросу о сложности характера того или иного спортсмена. Однако я никогда не буду проявлять усердие, если пойму, что атлет не обладает амбициями и просто отбывает номер в команде.