— После этапа Гран-при России в Санкт-Петербурге я услышала от одного из своих коллег, что ты, на его взгляд, приостановилась в своём развитии как фигуристка и нужно кардинально что-то менять. Нет такого ощущения?
— Иногда действительно присутствуют мысли, что некоторые девочки уже выучили четверной прыжок или тройной аксель, а у меня до сих пор этого нет. Но я стараюсь над этим работать. Идти в ногу со временем, так сказать. В целом сказала бы, что моя нынешняя подготовка протекает по плану. Так, как и должна.
— Тогда уточни: в каком состоянии готовности находятся новые прыжки? Иначе говоря, была ли у тебя мысль включить в программу какой-то из элементов ультра-си?
— Мысль была. Например, тройной аксель находится у нас в неплохом состоянии, вполне рабочем. Мы даже думаем о том, чтобы уже в этом сезоне показать этот прыжок на соревнованиях, правда, пока не решили, на каких именно. С четверными всё обстоит чуть сложнее.
— Аксель принято считать элементом, который требует от фигуриста особенного настроя и очень точной техники. Поэтому и получается этот прыжок не у всех. Тебе, по ощущениям, он доставляет дискомфорт?
— Он мне нравится. Хорошо идёт.
— А какие прыжки наиболее любимы из тройных?
— Те, которые проще даются. В моём случае это лутц и флип.
— В Екатеринбурге с тобой работают Владимир Гнилозубов и Елена Левковец. Когда тренеров двое, взаимодействие в группе начинает работать по принципу «хороший и злой полицейский»?
— В моём случае это точно не так. Елена Арнольдовна с Владимиром Юрьевичем находятся примерно на одном уровне по строгости и доброте. И накричать могут, и похвалить. Нет такого, что один тренер только ругает, а другой говорит только приятное.
— Но на соревнования ты при этом ездишь в основном с Владимиром Юрьевичем. С ним, получается, более комфортно?
— Не в этом дело. Просто у нас в Екатеринбурге всё-таки большая группа, и Елена Арнольдовна порой не может оставить спортсменов, потому что просто не на кого. Может быть, только на финал Гран-при она сумеет выбраться.
— В своё время очень много писали, что если бы Юлия Липницкая, которая тоже начинала кататься у Левковец, не уехала из Екатеринбурга в Москву, то мир мог вообще не узнать о существовании такой фигуристки. Полагаю, вокруг тебя сейчас тоже постоянно идут подобные разговоры.
— Идут.
— Со своими тренерами ты когда-нибудь это обсуждала?
— В этом просто не было необходимости. Много раз слышала от Елены Арнольдовны: неважно, где ты тренируешься, важен результат. Чтобы добиться высот, совершенно не обязательно кататься в Москве или Питере.
— Ты согласна с этим в глубине души?
— Да. У меня же как-то получилось выйти на всероссийский уровень и стать там заметной?
— Когда занимаешься одиночным катанием в таком городе, как Екатеринбург, чего больше всего не хватает?
— Конкуренции на тренировках и на соревнованиях. У нас есть потенциально сильные девочки, но они пока катаются на уровне кандидатов в мастера спорта. Там сложилась своя достаточно неплохая соревновательная атмосфера, но в категории мастеров, то есть там, где выступаю я, конкуренции нет. А без неё тяжело. Не с кем соперничать, сложно к чему-то стремиться.
— Иначе говоря, тяжело заставлять себя прыгать выше головы?
— В какой-то мере да. Иногда думаешь: зачем себя заставлять, если я и без этого могу выйти на свои старты и всех обыграть? Но потом вспоминаю, что есть ещё и всероссийские старты, где конкуренция ого-го, надо ей соответствовать, а это не хухры-мухры. Приходится стараться. Иногда через силу.
— Кто ставил тебе программы в этом сезоне?
— Анастасия Алексеевна Шевченко. Она раньше тренировала в Екатеринбурге, но потом переехала в Москву и сейчас работает с группой Сергея Давыдова в ЦСКА.
— Многие считают, что в прошлом сезоне и в этом ты катаешь достаточно однотипный образ. Это намеренный выбор?
— Однотипный? Не соглашусь. Если взять ту же произвольную, год назад это были «Викинги»: мощная, сильная музыка. В этом сезоне мы постарались от этого образа максимально уйти — взяли лирику.
— Какое из направлений тебе ближе?
— Мне нравится сильная музыка. Подходит по темпераменту. Но любовь к лирике тоже присутствует.
— А кто шьёт костюмы для программ?
— Наша екатеринбургская швея Наталья Комкова. Она работает и с гимнастами, и с синхронистками, ну и фигуристам тоже костюмы делает. Когда мы берёмся за новую программу, у неё всё бывает заранее подготовлено: и эскизы, и ткани, и стразы. Поэтому с костюмами никогда не возникает проблем.
— Есть какой-то цвет, который ты терпеть не можешь?
— Наверное, фиолетовый. Не знаю почему, но он очень мне не нравится. Когда была маленькой, каталась в таком платье и до сих пор помню, как сильно его не любила.
— Я бы сказала, что фиолетовый цвет, особенно тёмных оттенков, сильно прибавляет девочкам возраст.
— Мне тоже так кажется.
— Сейчас, когда до чемпионата России остаётся меньше месяца, как строятся ваши домашние тренировки? Стоит ли задача что-то добавить в программы, что-то изменить?
— Новые прыжки точно учить не будем — этим обычно занимаемся в самом конце сезона. Елена Арнольдовна у нас сейчас уехала на соревнования, поэтому мы с Владимиром Юрьевичем планируем неделю раскатываться, распрыгиваться, работать над дорожкой, скольжением, а потом начнём накатывать программы. Возможно, изменим каскады. В короткой программе будет стоять задача переставить каскад во вторую половину или же оставить в первой, но заменить прыжки на более сложные. Например, лутц — риттбергер или флип — тулуп.
— Функциональной готовности тебе хватает на то, чтобы перенести каскад в короткой программе во вторую половину?
— В начале сезона он у нас там и стоял. Просто перед ним было два вращения. И чисто физически я не могла после них качественно прыгнуть каскад. Тем более что после вращений получался совсем короткий разбег.
— Ты же наверняка смотришь, как катаются мальчики?
— Да, конечно.
— Есть кто-то, кто восхищает особенно сильно?
— Наверное, Влад Дикиджи. У него такие прыжки, что прямо на сердце ложатся.
— Дикиджи круче Малинина?
— Я не фанатка Малинина, честно говоря. Понятно, что прыжки у него — это прямо «Вау!», но… Не могу ответить, на самом деле.
— Может быть, дело в том, что ты блондинка, поэтому мальчики-брюнеты нравятся больше?
— Ну… Возможно, что и так.
— Ты, кстати, помнишь, как впервые оказалась на одном льду с девочками «Хрустального»? Как смотрела на них, о чём думала?
— Конечно, помню. Это был мой первый чемпионат России в декабре 2021-го, на котором выступали Саша Трусова, Аня Щербакова, другие девочки из их группы. На разминке перед короткой программой я каталась как раз с ними и очень боялась. Мне казалось, что, если я вдруг кому-то из них помешаю на льду, последствия могут быть самые непредсказуемые.
Но уже на следующий сезон выходила на соревнования с мыслью, что я такой же участник, как и все остальные, и нужно думать не о том, чтобы кому-то не помешать, а о том, чтобы максимально проявить себя. Сейчас я уже спокойно конкурирую с той же Дашей Садковой, с Аделией Петросян, с Соней Акатьевой и не вижу ничего невозможного в том, чтобы составлять им конкуренцию.
— Кто придумал твой фирменный поперечный шпагат?
— Когда мы ставили какую-то программу, Анастасия Алексеевна Шевченко предложила сделать что-то эдакое, чего никто не делал. Вот всем штабом и стали ломать голову: кантилевер? Его Саша Трусова делает. Какие-то проездки? Тоже вроде никого этим не удивишь. Вот так и дошло до поперечного шпагата. Я попробовала, ноги вроде не разъехались.
— На какое время тебе хватает одной пары ботинок?
— Раньше один раз за сезон обязательно меняла коньки, потому что нога продолжала расти. Сейчас второй сезон катаюсь в одних и тех же ботинках.
— Знаю, что у некоторых парней ботинки ломаются чуть ли не по два раза в год из-за большого количества прыжков.
— Предыдущие ботинки у меня тоже сломались, но это произошло после того, как я год в них откаталась. Ещё однажды пополам треснуло лезвие. Я вытирала с коньков снег после тренировки, смотрю, а на металле трещина. Возможно, это тоже произошло от количества прыжков.
— Во время соревнований у тебя всегда очень спокойный вид — как у человека, который абсолютно всё держит под контролем. Это на самом деле так или просто маска?
— Я не очень сильно переживаю, когда выхожу на старт. Нет такого, что я прям умру на льду, если что-то не прыгну.
— Хочешь сказать, что соревнования вообще не воспринимаются как стресс?
— Для меня они прежде всего удовольствие.
— А плачешь ли ты на тренировках?
— Очень редко. Разве что когда совсем ничего не клеится. Или упаду как-то особенно больно.
— Когда плакала в последний раз?
— Как раз перед этапом Гран-при в Питере, где-то за неделю до соревнований. Мы делали очень много прокатов, и у меня долгое время ничего не получалось. Вот нервы и сдали.
— Где ты сейчас учишься?
— В пермском педагогическом колледже. У меня онлайн-обучение.
— Видишь себя в дальнейшем тренером?
— Как минимум планирую связать дальнейшую жизнь со спортом.
— А свой фан-клуб у тебя есть?
— Да, очень большой, причём не только в Екатеринбурге. Дома, понятное дело, все бабушки, дедушки, друзья, одноклассники — все за меня очень сильно болеют, и я очень это ценю.
— А могла бы уйти в парное катание, как Алёна Косторная?
— Это вряд ли. Я боюсь выбросов. Но ещё больше боюсь высоты.