— Одним из самых ярких событий последних недель стали Олимпийские игры. Вы за кого-то переживали персонально из теннисистов?
— Честно говоря, нет. Но очень круто, что Новак Джокович выиграл. Можно быть его фанатом или, наоборот, его не любить, но нельзя не признать, насколько впечатляющ его успех. Красивая история: человек в погоне за большой целью запрыгнул в последний вагон уходящего поезда и смог выиграть, причём у достаточно сильного соперника на комфортном для того покрытии.
— На ваш взгляд, этой победой Новак окончательно снял вопросы о величайшем теннисисте современности?
— Не могу сказать, что Олимпиада ставит точку в споре, так как величие теннисиста чаще всего оценивают по победам на турнирах Большого шлема. Но Джокович в любом случае почти все рекорды, по крайней мере значимые, побил. Конечно, всё равно есть люди, которые считают Роджера Федерера более выдающимся. Серб порой бывает не очень дипломатичным, и его легко не любить, скажем так. А Федерер — незапятнанный персонаж и этим многим нравится. Безусловно, он внёс огромный вклад в развитие тенниса, причём не только как игрок, но и как личность.
Однако, если опираться на результаты, показанные Джоковичем, именно он сейчас лучший игрок в истории тенниса. Кроме того, нельзя не отдать должное тому, как он смог продлить карьеру. С точки зрения работоспособности серб, конечно, превосходит Роджера. Швейцарец был безумно талантливым и, конечно, тоже много работал, но, уверен, у него всё-таки было ещё кое-какое пространство для улучшения. А Новак действительно выжал из себя максимум.
— Встречу Надаля и Джоковича в Париже окрестили их последним танцем. Вы видели матч?
— Нет. Я думаю, все прекрасно понимают, что Надаль уже абсолютно не тот игрок, которого многие любили и боготворили. Это, понятно, живая легенда, но он уже показывает далеко не лучший теннис.
— Есть расхожее мнение, что завершать карьеру нужно на пике. Как считаете, Рафа затянул с уходом?
— Мне сложно судить. Если смотреть с точки зрения того, что он давно не в форме и как таковых шансов на Шлемы у него нет, тогда да, затянул. Но с другой стороны, он занимается любимым делом и дарит массу положительных эмоций зрителям, просто выходя на корт и играя так же самозабвенно, как и в юности. И тогда кажется, что он уходит слишком рано. Жизнь ведь не чёрно-белая, в ней много других оттенков, так что необязательно завершать карьеру, если нет шансов на крупные победы.
— Времена «большой тройки» фактически завершились, и на лидирующие позиции выходит новое поколение игроков. Вероятно, основная борьба за звание первой ракетки в ближайшие годы развернётся между Янником Синнером и Карлосом Алькарасом. Как считаете, Даниил Медведев в состоянии включиться в эту гонку?
— Даня талантливый, у него есть потенциал. Только он более эмоциональный, в отличие от тех же Синнера и Алькараса. Да, у него это проявляется нечасто и не так ярко, как, скажем, у Андрея Рублёва, но иногда бывает. Технически тоже есть некоторые моменты, которые можно улучшить. Но в целом он ничем не отличается от Джоковича, допустим, 15-летней давности, когда он уступал и Рафе, и Роджеру. Но Новак очень долго и упорно работал над собой и в итоге стал круче этих ребят. Уверен, Даня способен сделать то же самое. Здесь вопрос только в том, насколько он готов идти на жертвы, что-то менять. На таком уровне разница между игроками просто мизерная, но, чтобы её создать, нужно приложить огромные усилия.
— В активе Медведева уже больше титулов, чем у Сафина, но на Больших шлемах он постоянно оступается в шаге от титула. Насколько это важно, если сравнивать достижения Даниила, Марата и Евгения Кафельникова?
— Конечно, Шлемы — золотой стандарт в теннисе, по которому оценивают успешность спортсмена. У Дани их сколько — один? Ну тогда, пожалуй, нельзя сказать, что он достиг уровня Жени и Марата. Но он же ещё играет. Посмотрим, как будет складываться его карьера. Но вообще, первопроходцам всегда тяжелее. Скажем, не будь Надаля, может, и не было бы сейчас Алькараса.
Сафин был безумно талантлив. И все вокруг от него ожидали сильно большего, чем он сам был готов дать. Марат же, если судить по каким-то фразам в интервью, просто не был фанатом этого вида спорта, таким, как, например, Джокович. Я думаю, если бы он приложил такие же усилия, то был бы намного более успешен как теннисист. Но его тяжело в чём-то винить. Каждый выбирает дело по душе. Но и Марат, и Женя, можно сказать, пробили тот потолок, и теперь Медведев идёт по стопам предшественников.
— Вы упомянули об эмоциональных вспышках Андрея Рублёва, которые в последнее время стали предметом активного обсуждения. Несколько раз он даже разбивал себе колени ракеткой до крови.
— Действительно, на это тяжело смотреть. Мне кажется, Андрей не заслуживает таких трагедий, таких переживаний. Но знаете, как говорят, горе от ума. Он сам создаёт свой ад, и, наверное, проблема даже не столько в этих выплесках, а в том, как он видит ту или иную ситуацию и почему так эмоционирует. С этим ему и нужно разобраться. Научиться как-то справляться со своими ожиданиями и этим безумным желанием сделать ещё лучше, а также принимать происходящее немножко более абстрагированно, не так близко к сердцу. При этом огромное количество людей Андрею сочувствуют, ведь он по натуре добрый парень, но так себя истязает. Но слушайте, наверное, ему пока так комфортно и нравится в какой-то степени. В противном случае он вряд ли бы так делал.
— И Рублёв, и другие игроки в последнее время сталкивались с дисквалификациями из-за того, что не сдерживали эмоций. Как считаете, такая строгость обоснованна?
— Слышал краем уха, что сейчас такая политика в туре — стараться пресекать подобное поведение. Смысл в том, чтобы немного приструнить игроков и предотвратить появление какого-то откровенного беспредела, когда стульями начнут кидаться, хамить. Это касается не только Андрея. Просто сейчас молодое поколение — не только в теннисе, а в целом — чуть больше себе позволяет, чем в моё время. А мы себе больше позволяли по сравнению со старшими. То есть люди стали менее дисциплинированно себя вести. Мне кажется, если не начать их тормозить, то кто знает, чем закончится. Дойдёт до того, что игроки будут лупить мячами по зрителям, когда злятся, или станут делать какие-то другие неправильные вещи.
Если вернуться к Рублёву, я надеялся, с возрастом он станет более спокойным, но пока… Не знаю, может быть, я больше обращаю внимание, но кажется, такое поведение у Андрея стало… назову это модным слово «токсично». И для него токсично, и для зрителей. И кажется, ему всё тяжелее справляться с такими ситуациями. Думал, случай в Дубае пойдёт ему на пользу и вернёт к реальности, но получается, эффект был не очень сильным.
Да, он вслед за этим выиграл в Мадриде, но там он болел, то есть у него не было никаких ожиданий от себя. Когда пытаешься просто не умереть на корте, тебе уже не до вспышек ярости. И вполне возможно, что это как раз ему и помогло, так как он относился чуть проще к происходящему и с большим пониманием к своим ошибкам. А потом всё вернулось на прежние рельсы. Хотя «Мастерс» в Монреале снова дал повод для оптимизма.
— В чём феномен Мирры Андреевой, которая, едва появившись в туре, совершила стремительный взлёт?
— Она, на мой взгляд, для своего возраста очень взрослая, дисциплинированная по игре. У неё нет авторитетов. Многие спортсменки испытывают некие, знаете, внутренние сомнения, вроде синдрома отличницы, хорошей послушной девочки, которая не может себе позволить обыграть Серену Уильямс. А у Мирры этого нет, она принимает решения на корте без страха и опасений, то есть она дерзкая, у неё есть спортивная наглость. Многим нужно год-два провести в туре, чтобы понять: я тоже так могу. А у Мирры всё произошло как-то органично и достаточно рано.
Возможно, ещё и характер у неё такой, что в принципе не сдаётся, борется до конца. За всё время была лишь пара матчей, где она немножко расклеивалась. Кроме того, она достаточно хорошо видит корт: не просто так долбит по мячику, а понимает, где находится соперница и куда лучше сыграть. У неё в движении больше «шахмат», чем «чапаевки». Есть игроки, которые используют только грубую силу. Такой примитивный стиль игры успешен, так как против лома нет приёма. У Мирры же нет таких физических возможностей. И это, наверное, её недостаток. Ей приходится находить способы, как выигрывать тактически.
— На Уимблдоне она вылетела в первом круге, хотя многие надеялись на более успешное выступление. Как считаете, у публики завышенные ожидания с учётом её возраста и опыта?
— Матч с Брендой Фрухвиртовой в Лондоне — один из тех, в котором она расклеилась больше, чем обычно. Там она оказалась в той же ситуации, в которой долгое время были её соперницы: играла с молодой теннисисткой, которой было нечего терять. Как ни крути, но для зрелых спортсменок считается позорным проиграть молодой, едва оперившейся девчонке. И это давление часто просто парализует игрока. Мирра угодила в эту же ловушку.
А вообще, сложно показывать хорошие результаты всегда. Да, иногда бывает, ты прошёл дальше, чем мог, потому что так сложилось: например, соперник не очень хорошо себя чувствовал или просто подфартило. А потом от тебя уже ждут успеха. На этом фоне многие испытывают синдром самозванца, потому что не знают, как повторить.
— Надежда Петрова говорила, что Андреева ей напоминает Арину Соболенко. На ваш взгляд, есть у них общие черты?
— По характеру — да. У обеих есть спортивная наглость, они не смотрят на соперника снизу вверх. Это такие молодые львята, которые бросают вызов матёрому льву и в итоге в какой-то момент изгоняют его из прайда. Также обе амбициозные, а это очень крутое качество. Понятно, по антропометрии они абсолютно разные, поэтому стиль игры отличается. Но в характере у них очень много похожих качеств.
— Андрееву порой называют потенциально будущей первой ракеткой мира. Согласны?
— Смотрите, чтобы занять первое место в рейтинге, иногда достаточно провести один хороший сезон. Однако мне кажется, с точки зрения физических данных Мирре будет очень тяжело достичь результатов Иги Свёнтек. Правда, никогда нельзя сбрасывать со счетов момент мотивации. Может быть, она будет не спать ночами, тренироваться и максимально выжимать из себя всё возможное. Скажем, у девочек типа Коко Гауфф, Паолы Бадосы, Лены Рыбакиной ещё есть место для роста, они не использовали свой потенциал полностью.
Просто Мирре будет тяжело изначально чисто по физиологии, но если она сможет из себя выжать максимум, а другие девочки — 80%, то понятно, что она их превзойдёт. Кстати, Джессика Пегула — хороший пример игрока, у которого нет выдающихся данных, но есть стабильная игра, хорошая уравновешенная психика. Да, она не выигрывает Шлемы, но стабильно добирается до четвертьфиналов и занимает третью строчку в мире. Андрееву я бы рассматривал как теннисистку аналогичного плана. Возможно, это будет улучшенная версия Пегулы, а насколько улучшенная, зависит только от самой Мирры.
— В прошлом году вы немного поработали с Вероникой Кудерметовой, и казалось, сотрудничество было успешным. Почему не стали продолжать его?
— Мне сложно понять, какая изначально стояла задача. Наверное, им просто хотелось услышать новое мнение. Супруг Вероники сам по себе очень хороший тренер, поэтому, может быть, второй специалист и не был нужен. Что касается возможных проблем, то, на мой взгляд, в её игре недостаточно запаса. У игрока должны быть некие приёмы, которые он использует, когда плохо себя чувствует, нервничает, переживает, когда на корте откровенно не клеится. Кудерметовой этого не хватает. И я вижу моменты, которые нужно менять. Но менять — это всегда не очень комфортное состояние. Те вещи, которые я предложил, она не оспаривала, но на тот момент оказалась не готова к ним.
— После работы с Кудерметовой вы говорили, что переживаете творческое затишье. Как сейчас обстоят дела на профессиональном поприще?
— Точно так же. Я сейчас в Москве. Периодически занимаюсь с одним талантливым парнем, Никитой Бердиным. Но в целом я сейчас как писатели позапрошлого века, которые уезжали в поездки, — отдыхаю, наслаждаюсь летом. В первый раз за долгие годы, потому что я почти всегда его пропускал — либо из-за своей карьеры, либо из-за тренерской деятельности. Ну если что-то появится на горизонте, будет замечательно.
— То есть это ваш осознанный выбор — взять такой творческий отпуск?
— Да. Я немного устал от того, что несколько раз приходится повторять одно и то же: поднимаюсь с первого этажа на третий, а потом — бац, опускаюсь опять на первый. И опять всё заново. К тому же не вижу, с кем можно снова пройти по всем этим лестничным пролётам. Я ведь достаточно требовательный и строгий, не каждому нравится такой подход. А я не хочу кататься по турнирам, как Санчо Панса. Я избирателен в предложениях, и некоторые игроки обходят меня стороной, понимая: придётся какие-то вещи менять и делать то, чего они, может быть, не готовы делать.
— Даже ради прогресса не готовы?
— Все, конечно, хотят результата, надеются на то, что, грубо говоря, поговорят со мной и сразу заиграют. Но когда понимают, что это в первую очередь огромная работа, то не хотят напрягаться. Я не всем подхожу в этом смысле, так как не даю спуску. Если как тренер подписываюсь, то требую и от себя результатов, а если вижу, что без работы результата не получить, буду, естественно, предлагать спортсмену соответствовать. Интересно работать с теми людьми, кому твои усилия приносят пользу.
— Если бы могли выбирать, то с кем бы вам было интересно поработать?
— Примерно год назад мне задавали такой же вопрос, и я назвал тогда четыре имени: Чжэн Циньвэнь, Паула Бадоса, Людмила Самсонова и Коко Гауфф. Выбрал их потому, что на тот момент они находились в раздрае и не реализовывали свой потенциал. Но сейчас у них дела, кажется, наладились. Если подумать, то с Миррой было бы интересно поработать: у неё есть амбиции и мотивация. И Диана Шнайдер, кстати, тоже очень талантливая девчонка. У неё отличные физические данные, она может очень сильно ударить по мячу. Если она ещё научится понимать, когда и как это лучше делать, будет очень опасным игроком.
Но я не хочу красть или переманивать игроков. Если у них всё хорошо, то зачем что-то менять? Ко мне обращаются обычно те, кто застрял или устал от стагнации, — таким требуются изменения. А есть классные интересные игроки, у которых такой потребности нет. Как, например, Ник Кирьос. Думаю, многие хотели бы его тренировать, но понимают: ему тренер не нужен.
— Кому тренеры точно нужны, так это детям. Недавно вы проводили мастер-класс в Елабуге в филиале детской школы большого тенниса Надежды Петровой. Понравилось?
— Остался очень доволен уровнем их подготовки. Есть очень талантливые ребята, у которых большой потенциал. Мне такой опыт интересен, так как с маленькими я никогда не работал, и, надо сказать, это очень непросто. Нужно учитывать многие моменты — какие нагрузки им можно давать по возрасту, какие нет. У малышей ещё не сформировалась конкретная цель, мечта. Они приходят, играют в теннис, но для них занятия — игра, удовольствие. И их нужно завлекать в этот процесс и не перегружать, не заставлять оттачивать технику часами, потому что у них нет усидчивости, как у взрослого спортсмена, который понимает, для чего вкалывает. В этой работе тренер должен быть немного аниматором, любить детей, относиться с пониманием к их шалостям.
— Наверняка дети принимали вас с восторгом.
— Круто видеть положительные эмоции от того, что с ними проводят время известные теннисисты. Надеюсь, небольшое соприкосновение с нами даст им эмоциональный всплеск и поможет поддержать тот самый огонь внутри, который заставляет бежать на тренировку. Такие мероприятия обязательно нужно периодически проводить, и особенно круто, когда это происходит не только в Москве или Санкт-Петербурге, но и в других городах. Если на постоянной основе передавать свой опыт детям из разных регионов, то тогда большой теннис будет развиваться ещё более активно и талантливые дети получат возможность раскрыться в нём.
Согласитесь, будет приятно в какой-то момент вспомнить, что новая звезда тенниса появилась на международной арене благодаря филиалу, который в своё время открыла Петрова, а в гости к ребятам наведывались известные теннисисты. И Наде, и мне небезразлично, как будет развиваться наш вид спорта. Если с нашей помощью удастся вырастить условную Мирру Андрееву или Даню Медведева в Елабуге, то я готов участвовать. Благодаря этому и я себя чувствую в какой-то мере нужным, и эти эмоции обоюдно положительные.