Турнир мужчин-одиночников стал, как и ожидалось, возможностью увидеть все четверные прыжки, кроме акселя и флипа: второй из них значился в предстартовой заявке Андрея Анисимова но фигурист при его исполнении раскрылся после трёх оборотов. До начала соревнований всё-таки думалось, что подобное разнообразие будет иметь место скорее в произвольной программе, нежели в короткой, но парни сразу пошли ва-банк.
Александр Самарин прыгал лутц, Пётр Гуменник и Макар Игнатов — риттбергер, остальные — тулуп и сальхов. В общей сложности восемь из 17 заявившихся на турнир спортсменов включили в свои короткие программы по два прыжка в четыре оборота, и это было знаковым событием: с подобным контентом российским одиночникам было бы не зазорно приезжать на любой международный турнир, включая наиболее значимые.
Эскалация сложности в фигурном катании всегда шла волнообразно. Для того чтобы, выражаясь языком компьютерных игр, перейти на очередной уровень, требуется не только талант и грамотный тренер, но обязательно — ориентир. Поэтому, собственно, во все времена считалось выдающимся достижением выполнить сложный элемент первым в мире.
Таким первопроходцем в женском катании стала Александра Трусова. В мужском всё оказалось сложнее.
Могли, допустим, чемпионы Игр в Солт-Лейк-Сити и Турине Алексей Ягудин и Евгений Плющенко взвинтить планку прыжковой сложности ещё 20 лет назад? По таланту и физическим кондициям, наверное, да. Но Ягудин (он первым исполнил в финале Олимпиады два четверных тулупа) завершил карьеру через год после триумфа по состоянию здоровья.
Плющенко же, с аналогичным ягудинскому арсеналом, это было просто не нужно, хотя четверной лутц Евгений разучивал ещё в самом начале 2000-х, и за полгода до Солт-Лейка его тренер Алексей Мишин уверял журналистов в том, что проблема этого прыжка к Олимпиаде будет решена.
Увы, намерения так и остались намерениями. Ну а потом, после ухода главного соперника, идти на повышенный риск Евгению было вроде как незачем. Четверного тулупа и каскада «четыре плюс три» фигуристу вполне хватало, чтобы играючи обыгрывать кого угодно.
Отправной точкой прорыва вроде бы можно считать Максима Ковтуна и его пять квадов в двух программах в 2014-м. Но с оговоркой: подопечный Елены Буяновой прыгал всё те же тулуп и сальхов, то есть наиболее простые.
Стараясь вспомнить, что послужило триггером в освоении «старших», то есть более сложных квадов, я подошла к Евгению Рукавицыну, чей ученик Макар Игнатов запомнился успешными попытками самого «шаткого» из прыжков — риттбергера. Но тренер тоже затруднился ответить. Более того, сказал, что совершенно не уверен в том, что штурм фигуристами сложных четверных можно считать массовым.
«Должна быть золотая середина между риском и надёжностью исполнения, поскольку судейские надбавки за качество элементов (GOE) сейчас иногда решают больше, чем риск и сложность. На качестве элементов можно набрать гораздо больше баллов, хотя всё больше спортсменов начинают максимально усложнять программы. У взрослых и уже состоявшихся спортсменов есть некий золотой парашютик в виде второй оценки. Поэтому у тех, кто с ними соревнуется, нет никакого иного варианта, кроме как идти на риск», — пояснил тренер.
Гроссмейстерскую сотню превзошёл в короткой программе только Гуменник. Прокат с четверными риттбергером и сальховом настолько ему удался, что тренер Вероника Дайнеко при виде оценок не сдержала слёз. 20-летний фигурист вошёл в число лидеров ещё в ходе Гран-при России, где исполнял четыре квада, включая риттбергер и лутц в произвольной программе. То есть прыжки, которые считаются наиболее сложными по исполнению после акселя.
С лутцем всё понятно: он имеет наиболее высокую базовую стоимость — 11,50. В чём сложность риттбергера, объяснил Рукавицын. Он отметил, что этот прыжок в четверном варианте требует от фигуриста не столько физических кондиций, сколько крепкой нервной системы.
«Чтобы выдержать правильную въездную дугу, требуется хладнокровие: с одной стороны, нужно выполнять её как бы «наотмашь», с другой — нужен очень тщательный контроль. И вот это сочетание контроля с максимальной амплитудой стоит в риттбергере во главе угла», — уточнил специалист.
Для максимально возможной сложности Гуменнику осталось выучить флип и аксель. О намерении показать миру последний, которым пока владеет только американец Илья Малинин и то не в совершенстве, Пётр говорил ещё летом. Иначе говоря, он считает цель вполне достижимой.
Формально никаких препятствий к этому нет. Вероника Дайнеко начинала тренерскую карьеру ассистентом Алексея Мишина в его школе, так что прыжковую матчасть знает досконально. Помимо этого, Гуменник поддерживает контакт с Рафаэлем Арутюняном — специалистом, который подготовил последнего из олимпийских чемпионов, Нэйтана Чена, а также консультировал Малинина.
Интересно, что на каком-то этапе карьеры прыжки у Петра не шли вообще и тот же Арутюнян считал, что проблема в специфическом телосложении фигуриста. Но сейчас Пётр имеет шанс стать в России первым, кто представит на соревнованиях все шесть квадов.