— Вы выступали в Пензе до такой степени затейпированной, что на это было жутковато смотреть. Что случилось?
— За три дня до чемпионата страны, когда мы были на сборе на базе «Озеро Круглое», я очень сильно прогнулась и потянула спину, когда исполняла прыжок со стойки на руках. Поэтому затейпирована была спина и даже пришлось прибегать к помощи обезболивающих, что само по себе не очень приятно. А плечи я тейпирую всегда.
— Тоже из-за травмы?
— Травма была в декабре, и не хотелось бы её повторить.
— Вы заметно похудели по сравнению с прошлым годом. Последствия коронавируса?
— Год назад как раз я прыгала в том же весе. А вот после первенства России набрала 3 кг. Для вышечника это много. Мой обычный вес — 42—43 кг, и, когда весы стали показывать 45, я почувствовала, что стало тяжеловато себя переворачивать в воздухе. Поэтому в срочном порядке пришлось сбрасывать.
— Если не брать в расчёт завоёванную в Пензе на десятиметровой вышке серебряную медаль, вы остались довольны выступлением?
— Абсолютно нет. Мне что-то постоянно мешает. Где-то что-то болит, плюс нужно было выкинуть из головы не самые приятные мысли, которые остались после микста (Конаныхина стала чемпионкой страны в паре с Александром Бондарем. — RT). Там у меня не получился один из прыжков, я очень сильно расстроилась, плюс свалился хейт в интернете. Когда утром пришла в зал, мне даже показалось, что никто из девочек со мной не общается. Или же начинали спрашивать, что я думаю по поводу нашей победы. А что я могу думать? Это решают судьи, а не спортсмены. Только после обеда получилось прийти в себя.
— Если вы столь обострённо реагируете на чужое мнение в соцсетях, зачем читаете комментарии в ходе соревнований?
— Ну вот перед финалом на вышке абстрагировалась, включила музыку, стало полегче.
— Какая музыка была в наушниках?
— Я меломан, поэтому разная. Обычно это какой-нибудь бодрый рок, который помогает настроиться. Но, конечно же, ни усталость, ни то, что всё болит, это не повод так прыгать. Нужно лучше концентрироваться.
— Меня не покидает ощущение, что год назад, когда вы стали чемпионкой Европы, этот успех случился немножко рано, когда психологически вы не совсем были к нему готовы. Вас словно передавила ответственность, и выбраться из-под этого груза не всегда получается до сих пор.
— Дело не в этом. Скорее меня слишком сильно придавила Олимпиада в Токио. До сих пор то выступление перевариваю. Уже взрослая девочка, как говорится, но понимаю, что именно из-за тех Игр мне пришлось очень резко повзрослеть. Уяснить, что только я сама несу ответственность за тот результат.
— Подождите. Я могла бы понять столь критичное отношение к себе, если бы вы просто не справились с нервами. Но в Токио вы выступали после тяжелейшего COVID-19.
— Это так, но обида всё равно осталась. Игры совершенно не воспринимались как праздник. Да, в олимпийской деревне было много ребят, много разных видов спорта, но лично я старалась без крайней необходимости вообще не выходить из комнаты — очень не хотелось снова заболеть. Я сдала два положительных теста как раз накануне того, как мы должны были всей командой вылетать в Японию на заключительный сбор.
После первого теста меня все пытались успокаивать, говорили, что, скорее всего, произошла ошибка, но сама я уже точно понимала, что никакой ошибки нет: пропали запахи, вкусовые ощущения, появилась тяжесть в груди — и всё, что я нарабатывала на протяжении года, просто рассыпалось. Когда после карантина вернулась в зал, пробежала два разминочных круга из обычных пяти и поняла, что продолжать бежать уже не могу, нет сил.
На Играх сильнее всего угнетало отсутствие зрителей. Я обычно завожусь от публики, от реакции трибун, а здесь спортсменов отправляли домой сразу после выступления, поэтому к началу соревнований на вышке у нас улетели из Токио почти все. Очень тяжело было прыгать. Я была как-то чересчур спокойна.
— Иногда за спокойствие ошибочно принимают апатию.
— Да, наверное, так и было. Такое состояние — это очень плохо. В общем, не получилось у меня вау-старта.
— Вы не стали бояться выступать после Олимпиады?
— На Кубке России было страшно. Тем более что я повторно заразилась коронавирусом. Постоянно болела голова, дико раздражал любой шум. В день финала на вышке почувствовала себя совсем плохо. Там ещё соревнования проводились в один день, полуфинал мы прыгали через 20 минут после окончания предварительных соревнований. Я поднялась на вышку делать 3,5 оборота назад, а у меня темнеет в глазах от слабости. И снова очень долго пришлось восстанавливаться.
— То, что в Пензе вы стали на своём основном снаряде второй, а не первой, — это повод для расстройства?
— Это повод задуматься, правильно ли я работаю. Видимо, не совсем, раз у меня перестали получаться прыжки с задними вращениями: не получились ни в полуфинале, ни в финале, ни в миксте…
— В момент вращения вы полагаетесь на собственные ощущения или используете зрительные ориентиры?
— Я вижу в прыжке всё, что происходит вокруг: дно вышки, потолок, воду, причём зрение не отключается, даже когда впервые делаешь новый прыжок. Но ориентируюсь в большей степени на ощущения. Так что дело не в том, что я как-то теряюсь в воздухе, просто нужно сильнее концентрироваться перед прыжком, быть внимательнее.
— Нынешняя вынужденная изоляция и невозможность участвовать в крупных турнирах вас расстраивает?
— Для меня в этом есть определённый плюс, поскольку есть время прийти в себя после очень тяжёлого сезона и целого ряда травм. В прошлом декабре мы успели съездить на юниорское первенство мира, взяли с Катей Беляевой золото в синхронных прыжках с вышки, а в индивидуальном виде я даже не стала пытаться отобраться в финал: плечи болели так сильно, что было трудно даже просто поднять руки. Почему случилась та травма, не знаю. Может быть, всё дело в том, что отдых после Олимпиады получился слишком коротким и просто не успела восстановиться. Или от слишком жёстких входов в воду на обязательных прыжках. Вот всё и сошлось таким образом.
— Сейчас проблемы с плечами дают о себе знать?
— Нет. Если бы не болела спина, всё было бы совсем хорошо.
— Страшно вам бывает на вышке?
— Да. Особенно когда приходится восстанавливать прыжки после перерыва. Подходишь к краю вышки — и сразу по спине холодок. Даже если отдых всего десять дней, мышцы рук полностью отвыкают от нагрузки, которую испытываешь при входах в воду. И сразу забиваются.
— Биться о воду вам приходилось?
— Да, и очень сильно. В 2021-м я делала 3,5 оборота назад на «Круглом», перекрутила и вошла в воду плашмя. Не спасла даже воздушная «подушка» — я просто её перелетела. После того удара какое-то время даже боялась прыгать с вышки. Мне всё время казалось, что неудачный прыжок повторится.
Сейчас вообще стараюсь избегать прыжков в «подушку»: когда поверхность воды сильно разрежена пузырьками воздуха, можно ещё сильнее травмировать спину. Надо бы получше её накачать, но сейчас такой период, когда соревнования идут одно за другим: Кубок России, турниры в Саранске, Казани, Белоруссии, юниорское первенство России, где я могу выступать последний год…
Просто не выдаётся времени, чтобы полноценно делать всю ту силовую работу, которая нужна мне для спины. А это принципиально: когда «физики» в ногах и спине не хватает, сразу падает скорость начального вращения, я даже не могу нормально оттолкнуться.
— Вы пришли в прыжки в воду из гимнастики в 11 лет и наверняка столкнулись с тем, что прыгуну нужна круглая спина, в то время как гимнасту — прогнутая. Сложно было переучиваться?
— Нет, переучилась я быстро. Наверное, потому что было очень интересно. В чём действительно было сложно, так это в винтовых прыжках. В гимнастике принято прижимать скрещенные руки к груди, выполняя вращения, а в прыжках положение рук совершенно иное, другой замах.
— Вы рисковый человек?
— Мне кажется, да. Только очень рисковый человек полезет прыгать с «десятки».
— Я бы сказала, что с таким характером нужно идти в хайдайвинг, но не с вашим телосложением. На большой высоте нужны спортсменки покрепче.
— В хайдайвинг я бы не пошла ни при каких обстоятельствах. Такой высоты я просто боюсь.
— Есть какой-то прыжок, который вы очень хотели бы выучить?
— 3,5 оборота назад из передней стойки. Просто мечтаю его освоить и вставить в программу.
— Благодаря этому элементу мексиканка Паола Эспиноса стала в 2009-м чемпионкой мира, опередив китаянок.
— Да? Не знала об этом. Это действительно очень дорогой прыжок. Но очень рискованный. Сейчас во всём мире его выполняет всего одна спортсменка — канадка. И то не на каждых соревнованиях. Когда речь об элементах такой сложности, никогда не знаешь, пойдёт прыжок или не пойдёт. Но я хочу хотя бы попытаться.