— Украина является одним из ключевых поставщиков неона, к примеру, она обеспечивала до 90% потребностей в этом газе полупроводниковой отрасли США. Прекращение украинских поставок привело к росту цен — только с 24 февраля по 17 марта средняя оптовая цена промышленного неона выросла в Китае почти в девять раз. В СМИ звучат опасения, что это ударит по производству микропроцессоров. Могут ли страны нарастить производство неона для преодоления этого кризиса, насколько сложны эти технологии?
— Это не очень сложная технология, сырьём для получения чистого неона служит неоно-гелиевая смесь, которую производят крупные металлургические заводы.
Исторически сложилось, что основные предприятия по переработке смеси в чистый неон расположены на Украине. Сейчас там находятся две такие компании, обе — небольшие предприятия. В России тоже есть компания, которая перерабатывает неоно-гелиевую смесь в неон, хотя она не очень активна на рынке.
При этом Россия обладает, наверное, даже большими возможностями для производства неоно-гелиевой смеси, чем Украина: у нас больше крупных металлургических комбинатов. Поэтому, чтобы увеличить производство неона в России, достаточно поставить установку по разделению неоно-гелиевой смеси. Эти установки стоят не очень дорого, среднему бизнесу вполне по силам купить такое оборудование.
Другой вопрос в том, что вряд ли бизнес заинтересуется этой сферой только из-за текущего роста цен на неон. Да, стоимость газа выросла до $2500 за 1 куб. м, но вряд ли цены долго продержатся на таком уровне.
Ведь в сырье для неона нет недостатка, а производством этого газа занимается не только Украина — до половины мирового рынка способен обеспечить Китай, сохраняются и российские мощности.
Нынешний кризис связан лишь с разрушением цепочек поставок, выбыванием с рынка украинских производителей. Это создало панику, потому что многие начали скупать неон про запас. При этом надо отметить, что цены начали расти ещё в прошлом году. Тогда сыграли роль перебои с электроснабжением в Китае.
Этот неоновый кризис не первый, аналогичная ситуация наблюдалась в 2015 году. Сейчас паники всё же меньше, чем тогда, у всех есть понимание, что такой период со временем завершится.
Хочу особо отметить, что в 2015 году зарубежные СМИ неверно интерпретировали причины кризиса: якобы он был вызван вхождением Крыма в состав России. Это абсолютно не так. Просто тогда 60% неона в мире производило одно украинское предприятие под названием «Айсблик». Собственники компании решили тогда быстро заработать и в одностороннем порядке подняли цены по всем своим контрактам в десятки раз.
— И чем для них это закончилось?
— Их клиенты были вынуждены покупать неон по таким ценам, поскольку имели свои обязательства перед потребителями. И понесли колоссальные убытки. Когда появились другие источники неона, больше никто не захотел работать с этой украинской компанией, она закрылась. А её собственники с деньгами уехали в Монако.
Правда, мощности «Айсблик» приобрела другая украинская фирма — она и сейчас работает в Одессе.
Что самое главное, выводы из кризиса 2015 года сделали в Китае: там быстро построили около десяти установок по производству чистого неона. И после их запуска мировые цены на неон снова упали.
— Вы упомянули металлургические комбинаты. То есть, неон, по сути, — побочный продукт металлургического процесса?
— Это побочный продукт кислородного производства. На всех крупных металлургических комбинатах, где есть доменные печи, есть также воздухоразделительная установка, которая производит кислород, необходимый самим металлургам.
Обычно к этим установкам добавляются установки для производства неоно-гелиевой и криптоноксеноновой смесей. К слову, ксенон и криптон тоже используются в полупроводниковой промышленности, и они тоже подорожали.
За последние месяцы криптон подорожал в 70 раз, а ксенон примерно в шесть-семь раз, сейчас наблюдается острый дефицит и этих газов, не только неона.
— Металлургические предприятия есть не только в Китае, России и на Украине, но и во многих других странах. Почему производство неона и других редких газов сконцентрировалось только в этих трёх странах?
— В США, например, была в своё время старенькая установка по разделению неоно-гелиевой смеси, которая поставлялась из России.
Но потом американцы прекратили работу — видимо, из-за низкой рентабельности. Потому что раньше неон стоил дёшево, заниматься его производством было не очень выгодно. Это круглосуточная работа на износ, предполагающая наличие большого количества людей в штате.
К тому же на западных сталелитейных комбинатах, вероятно, иначе организован процесс поставки кислорода. Не нужно также забывать, что ещё не так давно у неона было довольно узкое применение — в основном для уличных вывесок и тому подобного.
Потом он стал использоваться в качестве рабочего тела для лазеров: офтальмологических, а также тех, которые применяются в полупроводниковой отрасли.
Рабочее тело (рабочая среда) — смесь газов, которая нужна, чтобы лазер функционировал. Используются разные газы и их смеси — например, фтора и аргона. Но чаще всего используется неон, он занимает самую большую долю. Так что сейчас страдают не только производители чипов, но и медицинская сфера.
— Производством каких газов занимается ваша компания?
— До 2002 года мы занимались производством неона, а потом оставили этот бизнес — он уже не казался нам интересным с коммерческой точки зрения. У нас установка для производства неона до сих пор находится на складе, так что мы можем помочь, если в России кто-то заинтересуется производством неона.
Сегодня наш основной профиль — производство криптона и ксенона, самых редких тяжёлых инертных газов. Надо сказать, что в последние лет десять для нас очень усложнилась борьба за тендеры на покупку криптоноксеноновой смеси у металлургов. Часто такие тендеры выигрывали украинские компании, которые вывозили смесь на Украину для переработки.
К тому же в последнее время металлургические комбинаты стали отдавать свои кислородные мощности в аутсорсинг крупным иностранным компаниям — немецким, французским. И эти компании тоже стали вывозить из России всю побочную продукцию для дальнейшей переработки на заводах в Германии и Франции. Отмечу, что инертные газы также используются в космической отрасли.
— Как быстро мировой рынок сможет заместить импорт неона с Украины?
— Ситуация с неоном стабилизируется уже в ближайшее время. А вот с поставками ксенона и криптона ситуация сложнее. Россия и Украина в совокупности обеспечивали порядка 30% мировых поставок этих газов. Украина сейчас из мировой торговли выключена, работу российских экспортёров тормозят санкции.
Заменить эти поставки непросто — ради производства ксенона и криптона металлургические заводы не станут покупать новые воздухоразделительные установки стоимостью $150 млн.
Сложно сказать, какую долю в стоимости чипов или космических спутников занимают сегодня технические газы. Есть мнение, что эти отрасли не очень чувствительны к перепадам цен на инертные газы, потому что сейчас они активно скупают это сырьё по абсолютно сумасшедшим ценам, невольно подогревая ажиотаж. Также многие компании покупают инертные газы в качестве инвестиционного продукта, играют на повышение.
Это создаёт сложности для медицинских компаний, которые уже не могут позволить себе покупать газ по таким ценам. В России, например, именно медицинские компании были традиционными покупателями ксенона. И они уже сокращают закупки этого газа.
Отмечу, что на рынке редких газов есть поставки по долгосрочным договорам — по ним цены меняются не так быстро — и спотовые сделки. Именно по ним фиксируются сейчас ценовые рекорды.
— Вы упомянули, что располагаете установкой для производства неона. Поступали ли сейчас, на фоне взлёта цен и дефицита, заявки на её покупку?
— Особого интереса к этому оборудованию никто так и не проявил. Но исключать, что кто-то займётся таким производством, нельзя, ведь в России много сырья для такого бизнеса. Однако в среднесрочной перспективе конкурировать на этом рынке с Китаем сложно. Это значит, что придётся работать за весьма небольшие деньги.
— Сейчас рвутся многие цепочки поставок, некоторые иностранные компании отказываются от сотрудничества с российскими партнёрами. Затронула ли эта негативная тенденция поставки неона и других редких газов?
— К сожалению, затронула, хотя прямых санкций против нашей отрасли не вводилось. Напротив, сейчас отмечается беспрецедентный наплыв покупателей — китайских, сингапурских, японских, корейских компаний. Но мы испытываем большие трудности во взаиморасчётах с клиентами. Те импортно-экспортные контракты, которые действуют сейчас, были заключены в долларах, и мы не можем ни получить, ни отправить платежи по ним. Например, если мы с китайскими партнёрами производим перевод в долларах, при прохождении через американский банк-респондент платёж возвращается обратно. Такие же проблемы есть и в расчётах с индийскими клиентами — они не могут перевести нам оплату по старому контракту. И пока совершенно непонятно, как решать эти вопросы.
Для бизнеса сейчас очень важно получить от государства дорожную карту, как в новых условиях проводить расчёты с иностранными контрагентами и что можно сделать для перевода контрактов в другие валюты. Надеемся, что на государственном уровне будут скоро приняты меры для перехода бизнеса на новые организационные рельсы.
Есть и логистические, транспортные проблемы: сейчас сложно найти морской контейнер для перевозки товара. Остаётся железнодорожное сообщение с Китаем, но это очень долгий путь, да и железная дорога раньше не занималась перевозкой таких опасных грузов.
— Если подводить итоги: ждёт ли сейчас коллапс сферу производства микросхем из-за дефицита неона?
— Сложности у этих производителей будут, но они связаны не только с неоном, но и с разрывом логистических цепочек по огромному ряду поставок. Неон просто оказался на слуху из-за Украины.