— Согласно вашей книге, индивидуальность человека зависит от структуры его мозга. Насколько мы можем повлиять на это после рождения, когда растём? Скажем, будь у меня предрасположенность к маниакальной депрессии, могла бы я вылечиться, используя медитацию, качественную психотерапию и так далее?
— Нет достаточных научных оснований полагать, что можно воздействовать на маниакальную депрессию или шизофрению подобного рода терапией — терапией средой, как её называют. Да, важно защищать себя от сильного стресса, потому что, когда мы испытываем стресс, болезнь прогрессирует. Но от неё нельзя избавиться при помощи такой терапии.
— Хорошо, отойдём от крайностей. Что если у меня просто предрасположенность к депрессии?
— Если у вас есть такая уязвимость, то она будет всегда. Однако вы можете проследить, какие обстоятельства у вас вызывают сложности и стресс, доставляют вам дополнительные хлопоты, и попробовать в дальнейшем лучше справляться со своим недостатком. Психологам и психиатрам следует проявлять скромность в том, что касается возможных результатов их работы: они способны помочь эффективнее работать, скажем так, со слабыми местами, но совсем избавиться от них нельзя.
— В своей книге вы также пишете, что у скрипача увеличена та часть мозга, которая контролирует пальцы левой руки. Я хочу понять: сначала мы что-то делаем, а потом мозг подстраивается под это действие, или первичен мозг, а действие подстраивается под него?
— Чтобы стать хорошим скрипачом, необходим талант, затем нужно много тренироваться. Соединение этих двух факторов вносит изменения в структуру мозга, которые в итоге позволяют стать лучшим в своей профессии.
— Талант тоже заложен в мозге с рождения?
— Да. Можно заметить, что есть дети, которые в возрасте 5—6 лет очень хорошо играют на пианино. Им очень нравится играть, они занимаются с удовольствием. А так как они много занимаются, разрыв между ними и остальными людьми всё увеличивается: они играют всё лучше и лучше. Так что здесь всё взаимосвязано, но необходим фундамент. Так что тем, кто ненавидит играть на пианино и у кого нет таланта, можно об этом забыть.
— Я знаю людей, которые, не имея таланта, так любят своё дело, что становятся лучшими пианистами, чем те, у кого талант есть. Что скажете?
— Я бы хотел ознакомиться с научным исследованием по этому поводу. Нет, я вам не верю.
— Ладно. Получается, по мозгу можно понять, какие у человека есть склонности. Вы ведь говорите, это возможно?
— Я не говорил, что можно это сделать, изучая мозг. Результат мы получим, изучая поведение человека.
— Просто я думала, вдруг существует некий сканер, которым можно «просветить» мозг ребёнка в утробе матери и понять, есть ли у него склонность к тому, чтобы стать убийцей или, скажем, гениальным математиком. Это могло бы реально помочь нам упорядочить общество в будущем. Такого сканера нет?
— Нет, это невозможно.
— Невозможно, слава богу! Это было бы даже хуже, чем пугающие истории о том, что искусственный интеллект в итоге поработит человечество.
— Что касается сканеров: мы видим только серьёзные патологии, которые не дадут человеку вести полноценную жизнь. Тогда уже, конечно, можно принимать решение об аборте. Речь не идёт о таланте или характере ребёнка, такое определить невозможно.
— Можно ли научить свой мозг любви или состраданию, если мне они не присущи? То есть натренировать свой мозг точно так же, как мы тренируем мышцы.
— Чтобы испытывать любовь, нужна эмпатия, у некоторых она отсутствует с рождения. Такие люди идут к цели напролом, не обращая внимания на то, как их действия влияют на других. Таких людей принято называть психопатами. Обучение их эмпатии до сих пор не давало результатов. Если у человека изначально нет эмпатии, то наделить его ею невозможно.
— Поясните с научной точки зрения, что именно в моём мозгу обусловливает наличие или отсутствие эмпатии? Это какие-то нейронные связи?
— За это отвечают так называемые зеркальные нейроны, которые позволяют нам как бы проецировать на себя то, что происходит в окружающей среде. К примеру, если мать делает какие-то движения, а дитя ей подражает, то его мозг осваивает механизм выполнения данного движения. Но даже если ребёнок просто наблюдает за тем, как мать выполняет движение, этого уже достаточно, чтобы мысленно его воспроизводить и тренировать отвечающие за его выполнение нейронные связи.
То же относится и к эмоциям. Если вы способны испытывать эмоции, эмпатию, то при общении с любимым человеком, видя его грусть или радость, вы перенимаете его эмоции, ваш мозг учится с этим справляться. Если же человека с рождения отличает отсутствие эмпатии, он просто неспособен её проявлять по отношению к другим.
— А как объяснить случаи, когда ребёнок рождается в крайне неблагополучной среде, но, вопреки ожиданиям, становится не преступником или наркоманом, а напротив, прекрасным человеком?
— Здесь важны не столько окружающая обстановка, сколько раннее развитие и наследственность. Взять, к примеру, Никколо Паганини. Когда в детстве он недостаточно практиковался, отец его бил, так как хотел заработать на таланте сына. В итоге Никколо сбежал от родных, если не ошибаюсь, лет в 16.
Он, как и его отец, участвовал в преступной деятельности, много играл в карты, возможно, даже был причастен к убийству. Но его музыка была прекрасна. В этом заключался его талант, унаследованный от отца, который тоже был музыкантом.