— Сергей Александрович, что происходило 19 августа 1991 года, чего хотели, о чём говорили люди, называвшие себя ГКЧП? И почему оборона потребовалась именно Белому дому?
— Я подъехал к Белому дому 19-го числа часа в два. Ещё утром я был в Железноводске, где мы отдыхали с супругой. Посмотрел телевизор и понял, что произошёл переворот. Я позвонил Хасбулатову и спросил, что делается в Москве. Он говорит: «У нас всё нормально, это у вас что-нибудь там». Я говорю: «Думаю, что у вас переворот, включите телевизор». Он включил и сразу побежал к Борису Николаевичу.
Перед депутатами стояло несколько задач. Во-первых, надо было наладить распространение информационных материалов: указов президента РСФСР (Борис Ельцин был избран президентом РСФСР 12 июня 1991 года, президентом СССР в это время был Михаил Горбачёв. — RT), постановлений Президиума Верховного Совета, выступлений защитников Белого дома.
Часть депутатов выехали в воинские части, чтобы остановить их выдвижение. Я поехал в Сокольники, где стояла часть связи. Шумейко Володя поехал в Тёплый Стан, где стояли войска КГБ.
Ещё мы разместили здесь огромное количество радиолюбителей, которые вещали миру о том, что происходит здесь, в Белом доме.
И нужно было, чтобы защитники Белого дома были в курсе той информации, которая была у нас внутри. У Ельцина работал основной штаб, который связывался с руководством страны, с гэкачепистами, которые хотели его арестовать.
Мы всё время ждали штурма.
— Какое оружие было у защитников Белого дома? В одном из интервью глава личной охраны Михаила Горбачёва Вячеслав Генералов рассказывал, что у защитников Белого дома были даже гранатомёты и пулемёты. Откуда они взялись?
— Автоматы точно были, потому что их принесли милиционеры. Гранатомёты и пулемёты в Белом доме были в 1993 году. Это я точно знаю. И это создавало огромную опасность и для нас, и для посольства Соединённых Штатов, где были дети, женщины. Ко мне приходил тогда посол США и спрашивал: «Нам выезжать из Москвы или переждать где-то в подземелье?» Это был 1993 год.
А в 1991 году, кроме оружия, которое было у милиционеров, ничего не было. Но мы видели, что в армии произошёл раскол. Особенно в тех частях, которые находились в Москве.
Были военные, как, например, Евдокимов со своим танком, который заехал на подиум Белого дома, развернул башню и сказал: «Я буду защищать Белый дом».
Войск было много. Я, когда садился во Внукове, видел из самолёта огромное количество танков, вездеходов, бронетехники, которые шли на Москву. Мне кажется, что задача войскам не была поставлена. И это нас спасло. Потому что, если бы была задача сразу занять такие-то здания, всё было бы хуже.
— Получается, классическим путчем это назвать нельзя, раз не было силового захвата и свержения власти?
— Путч начинается с того, что захватывают власть, СМИ, госструктуры, которые имеют возможность командовать и приводить в действие военные силы, распоряжаться финансами. Видимо, у ГКЧП не было готовности ко всему этому. Организатором был Крючков. Я в те дни впервые услышал, что за безопасность Советского Союза отвечает не Политбюро, не ЦК, не правительство, а КГБ. Для меня это было новостью. Но он либо побоялся взять командование целиком на себя, либо понадеялся на Язова, министра обороны, который должен был дать команду войскам. Ни того ни другого не произошло. Паузы всегда неэффективны и провальны, если ты сказал «а» и не говоришь «б».
— Вы сказали, что путч был неожиданным, все были в отпусках. Неужели ничто не предвещало протеста, не было никаких сигналов, что есть те, кто против подписания договора о союзном государстве?
— Договор о Союзе суверенных государств появился не сиюминутно, его готовили, очень много раз меняли редакцию. Но в итоге, когда его подписали, мне кажется, это немножко расслабило всех. Когда наступило время отпусков, все поторопились уехать. По моим ощущениям, ничто не предвещало, что в этот день что-то случится. Я не думаю, что Борис Николаевич ждал такого мощного натиска со стороны Комитета госбезопасности и этой группы, которая назвалась ГКЧП.
— Когда появился ГКЧП, между Ельциным и Горбачёвым, по сути, была вражда. В стране было своего рода двоевластие. Тем не менее, когда Горбачёв был отстранён от власти, Ельцин выступил в его поддержку и защиту с тем, чтобы он был возвращен на своё законное место. Как вы расцениваете это?
– То, что происходило между Ельциным и Горбачёвым, было больше чем недопонимание. Горбачёв был ярым противником того, что РСФСР возглавил Борис Николаевич.
Между Верховным Советом СССР и Верховным Советом РСФСР тоже были довольно серьёзные разногласия. Мы стали принимать законы, которые запутали экономическую ситуацию. Реформы надо делать на каком-то одном уровне, на двух уровнях их делать невозможно.
Тем не менее Ельцин поступил очень мудро, когда защитил Горбачёва. И постепенно, когда прояснилась ситуация, оказалось, что республики все ушли, Верховного Совета Союза уже нет. Нет единого целого — ни армейского, ни экономического, ни какого-либо другого союза. Вот тогда и встал вопрос о том, чтобы Горбачёв ушёл.
Этот период был очень трудным, очень тяжёлым, но он был определяющим. Он показал, что дальнейший путь должен быть раздельный.
— А сейчас, по прошествии более чем четверти века, вы считаете, этот путь был правильным?
— Об этом и много уже говорили, и написано много.
Михаил Горбачёв совершил много ошибок. Но это историческая фигура, безусловно. Он вывел страну на совершенно иной путь развития, иной путь экономики и международного положения.
Вражда между руководством Российской Федерации и руководством Советского Союза не способствовала движению по тому направлению, которое определил Горбачёв. Мы поняли, что России надо уходить. Уходить на самостоятельный путь развития, и прежде всего в экономике. И в России стали приниматься законы, которые постепенно нас ставили на путь экономической свободы.
— Вы сказали о том, что в 1993-м к вам приходил посол США. А в 1991-м все события также происходили рядом с американским посольством в силу его расположения рядом с Белым домом. Они проявляли беспокойство, контактировали со штабом обороны?
— Сам я никого из американского посольства не видел. Мне показалось, что они вели себя очень осторожно. Ельцин после избрания главой РСФСР встречался с Бушем, хотя представлялась эта встреча как случайная. Но это был знак того, что американцы вроде бы поощряют развитие России с ним во главе и направление этого развития. И мне кажется, всё-таки они побаивались того, что может всё вернуться. И это определило их осторожное, по крайней мере внешне, отношение к происходящему. Они терпеливо выжидали, что будет происходить. Даже в 1993 году они выжидали, что будет и как. Единственное, что у них хорошо работало, это CNN, который показывал всё и вся. Но в 1991-м этого не было.
— Вы оказались в совершенно уникальной ситуации. В 1991-м вы возглавляете депутатский штаб обороны Белого дома. Проходит два года, и вы — глава администрации Бориса Ельцина. И ситуация развивается прямо противоположно — Борис Ельцин отдаёт приказ о штурме Белого дома. В то время как в 1991-м такого приказа не было. Как вы оцениваете эту ситуацию? По сути, вы оказались в схожих ситуациях, но по разные стороны баррикад.
— С 1991-го по 1993-й произошли очень серьёзные изменения в Верховном Совете. Как только мы пошли на реформы 2 января 1992 года, Хасбулатов, который возглавлял Верховный Совет, выступил против них. На протяжении двух лет он очень резко выступал и тормозил процессы экономической реформы Гайдара. Мы на этой почве с ним разошлись, перестали друг другу доверять. То же самое происходило и между Хасбулатовым и Ельциным. Мне кажется, они стали побаиваться друг друга. Ведь и у одного, и у другого была большая власть. Хасбулатов мог через Съезд народных депутатов объявить импичмент президенту. И что в этом случае делать, никто не знал. Хасбулатов вывел охрану Верховного Совета из подчинения МВД и перевёл в подчинение Верховному Совету.
В 1993-м две власти, обладающие действительно большой силой и влиянием, оказались по разные стороны.
Я оказался с Ельциным, потому что я поддерживал реформы, они были необходимы стране. Ведь страна, которую мы приняли, была в ужасном состоянии. Промышленность остановилась, ВПК. Нужно было вкладывать бюджетные деньги, нужен был товар, за который можно было бы получать деньги и платить людям зарплаты. Ситуация была очень тяжёлая.
Почему произошло нападение на Белый дом? Мы долго пытались договариваться. По поручению Ельцина вместе с Сосковцом и Лужковым я возглавил президентскую группу, которая вела переговоры с Белым домом. От них был Абдулатипов и Соколов, председатели двух палат Верховного Совета. Руцкой пытался включить в этот процесс военные округа, была явная угроза гражданской войны, а она ведь начинается с мелочи: кого-то вдруг убили, кого-то оскорбили и прочие вещи.
Мы договорились, что мы включаем все коммуникации Белого дома, а Белый дом отдаёт всё оружие. Это первое, что требовалось, — уверенность в том, что оружие не будет применено. Но утром той делегации из Белого дома уже не было. Им отказали в доверии.
К тому же — я не знаю, кто это готовил — с двух сторон оцепления произошёл прорыв. На Смоленской площади начались первые стычки. Потом демонстранты пришли к Белому дому. Около Останкино было большое столкновение. Мы понимали, что если не прекратить это безобразие, будет война. В Министерстве обороны собрался Совет безопасности, и там было принято решение штурмовать Белый дом.
— С 1993-го по 1996-й вы возглавляли администрацию президента Ельцина. Тем не менее Ельцин потом был избран ещё на четыре года, но вы не остались в его команде. Почему вы не остались после 1996 года?
— У нас были совсем иные задачи. Самая главная задача, которой мы начали заниматься, — наладить связь с депутатским корпусом и с Советом Федерации.
Я был очень сильно возмущён тем, что Ельцин пошёл на сговор с олигархами по поводу аукционов.
Кто-то, скорее всего Чубайс, после Давоса договорился с Борисом Николаевичем, что он встретится с ними, и он дал им обещание, что пройдёт залоговый аукцион, который очень многие вещи перевернул в нашей экономике. Но произошло, мне кажется, самое неприятное: олигархи ворвались во власть. Потанин стал вице-премьером, Березовский занял одно из ключевых мест в управлении. Кадрами начали распоряжаться. Моих сил не хватило бы это дело отвоевать.
Смотрите полную версию фильма на канале RTД.