«Идеи независимости набирали обороты»
В результате колониальных захватов XVI—XVIII столетий большая часть Южноамериканского континента оказалась поделена между Испанией и Португалией. Только на небольших участках суши в северо-восточной части материка смогли закрепиться англичане, французы и голландцы.
В отличие от своих предшественников, поселившихся на островах Карибского бассейна, а также от английских колонизаторов, закрепившихся на севере, испанские конкистадоры, захватывая новые земли в Южной Америке, как правило, не стремились устроить в них тотальный геноцид местного населения, но при этом устанавливали жёсткие репрессивные режимы. Индейцы были лишены практически всех базовых прав человека. Испанцы либо загоняли их глубоко в джунгли, либо обрекали на бесправное существование в качестве полурабов-пеонов. Испанская колониальная администрация безжалостно пресекала любые попытки местного населения заявить о своих политических правах или культурной самобытности.
Наряду с индейцами и метисами к неполноправным группам населения относились вывезенные из Африки рабы и дети от смешанных браков, а также осевшие в Латинской Америке потомки европейцев, которых называли креолами. Некоторые креольские семьи были чрезвычайно богаты, но жители метрополии смотрели на них с презрением, а испанская корона старалась ограничивать доступ креолов к государственной и военной службе. Ключевые должности в колониях занимали преимущественно специально направленные королями уроженцы Кастилии.
Из южноамериканских колоний за бесценок вывозились в Испанию драгоценные металлы, кофе, какао, табак, перец. Вместо этого метрополия втридорога поставляла подвластным территориям предметы роскоши, вино, оружие, инструменты и сельскохозяйственный инвентарь. Чтобы этому выгодному бизнесу ничто не угрожало, испанцы старались максимально оградить колонии от любого взаимодействия с другими странами. Местные жители вели контрабандную торговлю с англичанами и французами, но это жестоко каралось.
Во второй половине XVIII века политика испанской короны в отношении колоний временно трансформировалась. Мадрид ослабил торговые ограничения со стороны государства, запретил деятельность иезуитов, смягчил цензуру и открыл креолам доступ к государственной службе. Однако либерализацией воспользовались в первую очередь не жители колоний, а испанские купцы, которые с удвоенной энергией стали выкачивать из Южной Америки деньги. Затем либеральные преобразования и вовсе сошли на нет.
«Безраздельная власть испанских чиновников и заведомо невыгодные сделки с заграничными купцами злили местное население. Так, индейцы и метисы говорили, что испанцы сначала убили их предков, а потом стали отбирать последний кусок хлеба у них самих», — рассказал в беседе с RT генеральный директор Латиноамериканского культурного центра имени Уго Чавеса Егор Лидовской.
По словам ведущего научного сотрудника Института Латинской Америки Эмиля Дабагяна, недовольство существовавшими в Южной Америке порядками в конце XVIII века росло с каждым годом.
«Идеи независимости постепенно зрели и набирали обороты. Рано или поздно это должно было вылиться во взрыв», — подчеркнул он.
«Лидер освободительного движения»
Один из будущих вождей латиноамериканской революции, Симон Боливар, родился 24 июля 1783 года в Каракасе. Его предки прибыли в Южную Америку из Страны Басков ещё в XVI веке и заняли важное положение в колониях, благодаря чему смогли оставить потомкам весомый капитал. Дед Симона купил для своих наследников титул виконта, однако король его так и не утвердил. Его отец Хуан Винсенте Боливар, отличавшийся достаточно либеральными взглядами и сочувствовавший борьбе за независимость британских колоний, женился только в 47 лет. Его избранницей стала юная аристократка Мария Консепсьон. Несмотря на большую разницу в возрасте, она подарила супругу четверых детей. Когда Симону было всего два года, его отец умер от туберкулёза. А в девять лет, после смерти матери, он остался круглым сиротой.
Однако родители оставили детям огромное наследство: 258 тыс. песо, несколько плантаций какао и индиго, сахарные заводы, скотоводческие поместья, медные рудники, золотой прииск, более десяти домов, драгоценности и рабов. Учёные, которые в ХХ веке подсчитали состояние Хуана Винсенте, пришли к выводу, что его можно было отнести к числу долларовых миллиардеров.
Воспитанием Симона занялся его дядя Карлос Паласиос. Опекала ребёнка темнокожая няня и кормилица Ипполита, а основным дисциплинам обучал нанятый дядей философ Симон Родригес, ставший впоследствии известным венесуэльским просветителем. Родригес рассказывал юноше об идеях французских просветителей и прививал ему республиканские идеалы. Позже Родригес принял участие в неудавшемся заговоре и бежал, а дальнейшее обучение Симона взял на себя секретарь генерал-губернатора Андрес Бельо, тайно сочувствовавший заговорщикам. Бельо представил юного Боливара известным учёным Александру Гумбольдту и Эме Бонплану, также сильно повлиявшим на мировоззрение молодого человека.
В 1799 году Симон, заехав по пути в Мексику, отбыл для завершения образования в Испанию. Там он был представлен при дворе и лично общался с принцем Фердинандом, который, унаследовав трон, станет одним из главных врагов Боливара. Впрочем, светская жизнь быстро утомила юношу, царившие в Мадриде порядки его раздражали. Вскоре Симон влюбился в Марию Тересу Родригес, которая, как и он, была венесуэльской креолкой, временно проживавшей в Европе. Поскольку родственники Боливара в это время впали в немилость в Мадриде, юноша был вынужден на время уехать во Францию. Затем он вернулся, женился и отбыл на родину. Однако в Венесуэле супруга 19-летнего Симона заболела жёлтой лихорадкой и скончалась.
В 1803 году Боливар снова уехал во Францию, где общался с вольнодумцами из окружения своей кузины Фанни. Вскоре он узнал, что его наставник Родригес осел в Австрии, и поехал к нему. Не приняв предложения учителя совместно заниматься наукой, Боливар отправился сначала в Италию, а затем — через Францию и США — домой.
В 1810 году Боливар принял активное участие в восстании Франсиско Миранды, приведшем к провозглашению в 1811 году независимости Венесуэлы. Однако испанцы привлекли на свою сторону Хосе Томаса Бовеса, пользовавшегося огромным авторитетом среди местных льянерос (пастухов, напоминающих североамериканских ковбоев). Тот был крайне негативно настроен по отношению к местным состоятельным креолам и смог внушить аналогичные чувства метисам, индейцам и мулатам. Он собрал конную армию и стал проводить «рейды», отличавшиеся особой жестокостью. Бовес отрезал пленным носы и уши, убивал стариков и детей, совершал акты насилия в отношении девочек на глазах у родителей, а потом перерезал им горло. Креольские женщины, понимая, что могут попасть в плен к Бовесу, кончали жизнь самоубийством.
В конце концов венесуэльская армия была разбита объединёнными отрядами испанцев и Бовеса. Миранда попал в плен и умер в испанской тюрьме. Боливар вынужден был бежать из Венесуэлы и обосноваться в Новой Гренаде. Опираясь на местных повстанцев, Симон Боливар возглавил новый отряд, в 1813 году он разгромил испанцев и провозгласил Вторую республику. Боливару был присвоен почётный титул освободителя. Но менее чем через год революционеры были снова отброшены из Каракаса испанской армией.
Однако новое поражение не сломило Боливара. Он заручился поддержкой властей Гаити и в 1816 году снова высадился на берегах Южной Америки, где объявил о проведении радикальных реформ — отменил рабство и пообещал землю солдатам, участвовавшим в борьбе за независимость. Хосе Бовес был убит ещё в 1814 году, и Боливару удалось перетянуть на свою сторону льянерос во главе с Хосе Антонио Паэсом, будущим президентом Венесуэлы. В 1817 году Симон Боливар поднял против испанцев Гвиану. Благодаря тому, что в его рядах оказались наёмники и добровольцы из Европы — среди которых, кстати, были и русские, — Боливар в 1818—1819 годах установил контроль над большей частью Венесуэлы и Новой Гренады. В конце 1819 года он был избран президентом республики, известной сегодня как Великая Колумбия: в неё входила территория современных Колумбии и Венесуэлы.
«На Боливара пал исторический жребий. Хотя Симон и был выходцем из богатой семьи, он понимал, что старые порядки дальше сохраняться не могут, ощутил историческую потребность перемен и стал лидером освободительного движения», — заявил в беседе с RT заведующий кафедрой международных отношений и внешней политики России МГИМО МИД РФ Борис Мартынов.
«Переоценка взглядов»
В 1821 году в Венесуэле под Карабобо армия Боливара нанесла очередное поражение испанским силам. В 1822—1824 годах колумбийцы вытеснили испанцев с территории современных Эквадора, Перу и Боливии. Боливар стал диктатором Перу и возглавил созданную в 1825 году Боливию. Лидер освободительного движения неоднократно подчёркивал, что он выступает против объединения гражданской и военной власти, и просил избавить его от части полномочий. Однако до определённого момента население освобождённых провинций требовало, чтобы он взял на себя полную ответственность за происходящее.
«Те, кто пытался поднять революционное движение до Боливара, в большей степени думали об интересах местных богачей и были обречены на поражение, а он выступил защитником интересов всего народа», — прокомментировал феноменальную популярность Боливара Егор Лидовской.
В 1822 году Боливар встретил и полюбил дочь богатого испанца, революционерку Мануэлу Саэнс, которая была на 14 лет моложе. Она стала его последней спутницей.
В политическом плане Боливар мечтал о создании Соединённых Штатов Южной Америки, которые объединили бы большую часть континента — от Панамы до Чили. В 1826 году он попытался лоббировать эту идею на специально созванном конгрессе, но безуспешно. С этого момента местные элиты бывших провинций стали видеть в инициативах Боливара угрозу своей власти. Часть революционных генералов превратились к этому времени во влиятельных чиновников и олигархов, и менять что-то в своей жизни им не хотелось. Против Боливара развернулась целая пропагандистская кампания. Его стали обвинять в бонапартистских замашках. Вскоре он был официально лишён власти в Боливии и Перу. В 1828 году один из его ближайших сподвижников — вице-президент Франсиско де Паула Сантандер — организовал против Боливара заговор. Революционер выхватил саблю и готов был вступить с противниками в бой, однако Мануэла Саэнс уговорила его бежать через окно. Сама же она попыталась отвлечь заговорщиков, но те поняли, что их обманывают, и жестоко избили девушку.
В это время глава Колумбии успел добежать до казарм и поднять по тревоге военных. Бунт был мгновенно подавлен. Симон Боливар не дал разрешения на казнь заговорщиков и даже спас их от гнева народа, пытавшегося растерзать несостоявшихся убийц. Сантандер уехал во Францию, а после смерти Боливара вернулся и возглавил Новую Гренаду.
Однако, несмотря на популярность в народе, Боливар стремительно терял влияние. В 1829 году состоятельные жители Каракаса объявили об отделении Венесуэлы от Колумбии. И в 1830 году разочаровавшийся в сподвижниках Боливар ушёл в отставку с поста президента. Большую часть своих средств он потратил на благотворительность. В Венесуэле против него была развёрнута травля, и оставшаяся на родине недвижимость оказалась для него недоступна. Оценив нестабильность своего положения, Симон осознанно пошёл на жертвы и в личной жизни: он уговорил Мануэлу оставить его. Здоровье бывшего президента ухудшалось на глазах: по одной версии, он заболел туберкулёзом, по другой — был отравлен представителями местных элит, которых раздражал сам факт его существования. В 1830 году человек, который на момент своего рождения был одним из самых богатых на континенте, скончался в окружении сподвижников в поместье одного из них в абсолютной нищете. Боливара хоронили в чужой одежде.
Историки отмечают, что существуют диаметрально противоположные оценки политических взглядов Симона Боливара. Одни утверждают, что он старался во всём брать пример с США, и это соответствует истине: первые конституции южноамериканских государств были действительно списаны с основного закона США.
«Есть также мнение, что Боливар разочаровался в Соединённых Штатах и стал видеть в них угрозу для Южной Америки. И в этих словах есть доля правды. На определённом этапе у него действительно произошла переоценка взглядов. Он понял, что молодые государства должны развиваться на основе своей идентичности, а не слепо дублировать чужой опыт. Он требовал реализовывать любые идеи только с поправкой на местные особенности. И в этом Боливар оказался великим провидцем. Его идеи так и не были реализованы, но те, кто не прислушался к нему, погрязли в бесконечной череде войн и переворотов, там установились диктаторские режимы, процветала преступность. Только Уго Чавес напомнил о том, к чему на самом деле призывал Боливар, и попытался воплотить его идеи в жизнь. В Латинской Америке стали искать собственную модель развития во всех сферах жизни — в экономике, политике, даже в жизненных ценностях граждан», — подытожил Мартынов.