Школьница Василиса со свойственным подросткам максимализмом отчаивается, что годы идут, а она ещё не нашла своё призвание и не сделала ничего полезного для общества. Но вскоре события приобретают неожиданный оборот. Девушка знакомится с таинственным соседом, вместе с подругой пробует себя в живописи, приходит на лыжные соревнования и в зоопарк, а попутно узнаёт о людях, которые, вопреки проблемам со зрением, внесли весомый вклад в жизнь людей: Рэе Чарльзе, Николае Полухине, Клоде Моне, Эдуарде Асадове, Луи Брайле.
В спектакле «Дорогой дневник» творческого коллектива «Арт-чердак «Мамин театр» нет сложных декораций, сотен костюмов и десятков актёров. В застрявшем лифте, на стадионе или под дождём в осеннем лесу зрители оказываются лишь в своём воображении. Всё представление они сидят с плотными повязками на глазах, а погрузиться в сюжет им помогают слух, обоняние и осязание. В ходе иммерсивной постановки зрители пробуют прочитать буквы, написанные шрифтом Брайля, определить, что изображено на рельефной картине, и даже вслепую нарисовать мишек в сосновом бору.
Идея пьесы появилась в 2018 году. Друг актрис и основательниц «Маминого чердака» Дарьи Витан и Василисы Галсановой в 26 лет практически полностью лишился зрения из-за несчастного случая: когда он гулял с дочкой на детской площадке, ему в голову случайно попал мяч. «Мы хотели его как-то поддержать, объяснить, что на этом жизнь не кончается, что можно и дальше творить, развиваться», — рассказывает Дарья Витан.
Пьеса год пролежала в столе, а в 2019-м девушки получили грант Департамента культуры Москвы, потом гастрольный грант. «С тех пор мы регулярно играем «Дорогой дневник», ездим с ним в том числе по интернатам для незрячих и слабовидящих — с перерывом из-за пандемии, конечно, потому что спектакль тактильный, — продолжает она. — Именно наш формат в сочетании с историями незрячих людей уникален, такого нет нигде в мире. Но за счёт того, что мы были первыми, пришлось постоянно что-то изобретать, подбирать нужные выразительные средства, ошибаться».
«Пробовали говорить в кастрюлю»
Во время написания пьесы, подготовки спектакля и репетиций Дарья и Василиса консультировались с экспертами из Всероссийского общества слепых и со спортсменами-паралимпийцами. «Выяснились нюансы, о которых ты просто не задумывался раньше. Например, как конкретный зритель поймёт, что обращаются именно к нему, если он не видит ни жестов, ни взгляда актёра? Поэтому теперь мы легонько дотрагиваемся до плеча того, кому адресован вопрос», — говорит Дарья.
Особое место в «Дорогом дневнике» уделяется звукам и запахам, причём они должны быть максимально узнаваемыми. «Мы стучали по всем доступным трубам, чтобы найти то самое звучание, услышав которое, зрители сразу поймут: да, это именно батарея. А лучший звук оказался у тубуса. Для воссоздания хруста снега мы обратились к мультипликаторам — выяснилось, что они сами используют для этого мешочки с крахмалом», — с улыбкой вспоминает Василиса Галсанова.
Очень сложно, по её словам, шёл поиск решения для сцены в лифте: «Это замкнутое пространство, которое имеет особое звучание. Мы пробовали говорить в коробку, в кастрюлю — ничто не давало такого же эффекта. В итоге оказалось, что наиболее приближенный к «лифтовому» звук получается, когда говоришь в мегафон».
Так же непросто шёл поиск нужных запахов. «Как передать, что место действия переместилось в зоопарк? Он по сюжету тактильный, то есть там должны хорошо убираться. Мы используем натуральное сено для создания нужной атмосферы, — продолжает Василиса. — Есть и синтетические запахи, например, жвачки, которые люди чувствуют даже через маску».
При работе с запахами выяснился ещё один неожиданный нюанс, подхватывает Дарья: «Надо было сделать так, чтобы один запах не накладывался на другой, поэтому мы задействуем специальный бесшумный вентилятор, чтобы никого не испугать и не отвлекать».
«Слепота» зрителей, с одной стороны, накладывает ограничения, а с другой — даёт больше свободы. Например, актёры могут играть по нескольку ролей. «Сложность в том, что всё передаётся за счёт звука, зрелища у нас нет, — говорит актёр Максим Неделко, перевоплощающийся сразу в трёх персонажей. — Поэтому надо одним только голосом передать характер и возраст героев, а для этого недостаточно, допустим, использовать низкий регистр для дедушки, а высокий — для подростка. Нужно самому чётко представить, что ты на стадионе, приближаешься к болельщикам, до тебя доносятся слова диктора — тогда и зритель переносится вместе с тобой».
Друг Дарьи и Василисы, для которого они написали «Дорогой дневник», продолжает быть артистом, а сейчас ещё и стал заниматься музыкой. «Для нас было очень ценно, что ему понравился спектакль, — добавляет Дарья. — Мне вообще кажется очень важным на данном этапе развития нашего общества подчёркивать, каких высот люди добиваются вопреки ограниченным возможностям здоровья. Чтобы и дети, и взрослые не боялись пробовать что-то новое. И чем чаще мы будем повторять, что есть такие люди, но они не зависимые и беспомощные, что есть герои, кроме персонажа «Цветика-семицветика», чем чаще те же зрячие люди будут примерять на себя позицию незрячих, тем скорее получится достичь настоящей инклюзивности».
«Личный вызов»
«Уважаемые гости, просим вас убрать в камеры хранения все гаджеты», — это не прелюдия к сеансу интернет-детокса, а приветствие гостей, пришедших на концерт в темноте «Мелодии Неаполя» в Государственном музее — культурном центре «Интеграция» им. Н.А. Островского. Прослушав короткий инструктаж, цепочки по пять человек, держась за плечо впереди идущих, следуют в зал, в котором царит абсолютная темнота. Другого такого в России нет.
Пока глаза отчаянно пытаются найти хотя бы малейший источник света, а уши улавливают любой шорох, который был бы незаметен за пределами комнаты, мозг погружается в медитативный транс. Темнота кажется уютной, а незнакомцы, сидящие рядом, — почти родными.
Со сцены (как предполагает привыкшее оперировать «зрячими» терминами сознание) доносятся нежные романсы и залихватские арии под аккомпанемент рояля. Музыкант и певец Сергей Санаторов потерял зрение в детстве, что не помешало ему заняться музыкой в «солидном» для пианистов возрасте 15 лет, а в дальнейшем стать лауреатом международных конкурсов и успешно гастролировать по стране и за рубежом.
Концерты в темноте проводятся в центре с 2015-го, а в прошлом году на сцене стали выступать и незрячие исполнители. Основной критерий — профессионализм артиста и то, насколько комфортно он себя чувствует без света, объясняет менеджер проекта «Концерты в темноте» Анна Жукова. В желающих выступить недостатка нет, центр проводит кастинг: для музыкантов возможность сыграть в темноте — это и личный, и профессиональный вызов, добавляет она.
«Мы специально стараемся подбирать разных по стилю артистов: классических, этнических, есть и дудук, и варган, и индийские барабаны, и грузинское многоголосье, и горловое пение, — рассказывает Анна. — Главное, чтобы инструмент не был источником света, хотя и тут можно найти выход. Например, для синтезатора мы в итоге соорудили специальную конструкцию из дерева и ткани, чтобы диоды, которые невозможно все заклеить, не светили. А вот камерный оркестр мы, к сожалению, не сможем пригласить, потому что, как правило, музыканты играют с нот».
К непривычным условиям артисты адаптируются по-разному, продолжает она: «Например, у нас выступал виолончельный дуэт: девушки сидели спиной к спине и синхронизировались друг с другом по дыханию. Некоторые пианисты приклеивают кусочки пластыря к клавишам, чтобы ориентироваться в клавиатуре».
Отбор проходят не только артисты, но и произведения. «Мы не рекомендуем начинать концерт с какой-то громкой композиции, — приводит пример Анна Жукова. — Люди только погрузились в новые ощущения, ещё не разобрались в них, а на них обрушивается грохот. Лучше громкие, быстрые композиции ставить ближе к середине выступления. А под конец снова немного замедлиться, как бы подводя итог этому уникальному опыту».
«При этом композиции и их последовательность должны быть разнообразными, иначе гости могут заскучать, а в темноте даже глаз не на что перевести», — добавляет замдиректора по развитию и проектной деятельности центра «Интеграция» Ксения Перцева.
Чтобы погружение было полным, гостей как раз и просят оставить все гаджеты за пределами зала. Не обходится без курьёзов: зрители и зрительницы могут прийти в майках со светящимся рисунком, кроссовках с огоньками или фосфоресцентным лаком на ногтях. «Выдаём плед или перчатки или просим снять обувь и надеть бахилы», — говорит Анна Жукова.
«Максимальная концентрация»
По мнению Ксении Перцевой, темнота — это хороший инструмент познания самого себя: «Музыка усваивается по-другому, нет отвлекающих факторов, максимальная концентрация на звуке, на своих эмоциях».
В свою очередь, Анна Жукова считает, что такие мероприятия — возможность не сосредоточиться, а расслабиться. «Мы живём в очень динамичное время, перед глазами постоянно реклама, телефоны, компьютерные экраны, на человека обрушивается поток визуальной информации. Мозг перегружен, — рассуждает она. — А в темноте можно отдохнуть, что-то повспоминать, повоображать. Для кого-то, возможно, это и способ справиться со своими страхами. Но на всякий случай в зале всегда находятся гиды, которые по первой просьбе зрителя выведут его на свет».
В темноте центр проводит не только концерты, но и квизы — участникам предлагается угадать верный ответ, основываясь на слухе, осязании и обонянии, и даже корпоративные тренинги, говорит Ксения Перцева: «Бизнес-тренинги стали первым нашим продуктом по международной франшизе Dialogue Social Enterprise, мы запустили их в 2014 году. В основном работаем с soft skills — эффективная коммуникация, стрессоустойчивость. В темноте очень сложно притворяться, и сразу становится понятно, у кого на самом деле какие роли в команде».
Тренинги, концерты и игры сопровождают незрячие и слабовидящие сотрудники центра. «Многие посетители до конца мероприятия не знают, что их ведут незрячие гиды и тренеры. Мы не спекулируем на эту тему. Но основная наша концепция — культура доступна каждому. Это про равные возможности и для работников, и для зрителей, которые к нам приходят», — добавляет Ксения Перцева.