Многодетная москвичка Ксения Образцова, героиня публикаций RT, несколько лет судится за право общения со своими дочерьми и сыном. Их отец Сергей Калаберда, занимающий высокую должность в крупной инвестиционной компании, после развода забрал детей. За последний год Ксения виделась с детьми не более десяти раз, такие встречи длятся пять-десять минут. Кроме того, за год женщине ни разу не удалось поговорить с ними по телефону, и лишь однажды — по видеосвязи, также её исключили из всех школьных чатов. При этом Верховный суд не увидел оснований для пересмотра решения о том, что все дети должны жить с отцом. Если отказ Верховного суда не удастся обжаловать, Ксения обратится в Европейский суд по правам человека.
- © Фото из личного архива
RT неоднократно рассказывал историю москвички Ксении Образцовой, уже более двух лет борющейся за право жить со своими детьми. Женщина вышла замуж за Сергея Калаберду в 2007 году. Брак продлился 12 лет, из них десять Ксения провела в декрете, занимаясь тремя детьми. По словам Ксении, он «всё время говорил, мол, зачем тебе работать, у тебя же всё есть». Муж тем временем двигался по карьерной лестнице, став к 2019 году ведущим юристом в крупной инвестиционной компании.
К этому времени отношения супругов разладились. В феврале 2019 года Ксения обнаружила, что карточка, которая была привязана к счёту Сергея, заблокирована. Женщина подала иск на алименты, потому что «осталась без денег и ей не на что было кормить детей». Супруг ответил встречным иском, обоим суд отказал.
В июле того же года Ксения подала иск на развод и определение места жительства детей. По её словам, перед этим Сергей забрал детей к своей матери, а после подачи заявления из квартиры исчезло всё, включая сантехнику и розетки. Женщине, только устроившейся на работу после десятилетнего перерыва, было не на что жить, поэтому она полтора месяца провела в кризисном центре, пока не сняла квартиру.
Последний шанс
Бракоразводный процесс, начавшийся в 2019 году, пришлось приостановить, поскольку Сергей инициировал проведение судебной психолого-психиатрической экспертизы в Институте им. Сербского на предмет вменяемости бывшей жены. Результаты были готовы лишь в феврале 2020 года: никаких психических патологий и зависимостей у Ксении эксперты не нашли. Однако процесс снова встал — на сей раз из-за пандемии COVID-19.
10 июля 2020 года суд вынес решение развести родителей, а их детей оставить с отцом. Ксения предполагает, что, возможно, суд прислушался к доводам опеки, посчитавшей, что раз дети уже год к тому моменту жили с отцом и бабушкой, то не стоит их разлучать. Однако её возмущает, что разлука с ней, родной матерью, не лишённой родительских прав, не стала весомым аргументом при вынесении вердикта.
Ксения стала подавать апелляции на решение Дорогомиловского районного суда в вышестоящие инстанции, однако ни одна из них не заняла сторону матери детей. В мае 2021 года Второй кассационный суд общей юрисдикции оставил в силе решения предыдущих судов. Тогда Ксения обратилась в Верховный суд с кассационной жалобой, в которой ставился вопрос об отмене вынесенных постановлений, но в её рассмотрении на заседании Судебной коллеги по гражданским делам было отказано.
В определении ВС (есть в распоряжении RT) говорится, что отсутствуют основания для пересмотра предыдущих решений. «Доводы кассационной жалобы не свидетельствуют о неправильном применении судом норм материального или процессуального права, направлены на переоценку доказательств и установленных судом фактических обстоятельств дела», — отмечается в документе, а суд кассационной инстанции не обладает данными полномочиями.
18 октября 2021 года Ксения подала заявление об отмене определения Верховного суда на имя председателя ВС вместе с кассационной жалобой. Решение, отменять определение Верховного суда или нет, должно быть принято в двухмесячный срок, то есть до 18 декабря. Если решение будет положительным, то жалобу всё же передадут для рассмотрения в суд кассационной инстанции. Если нет, то способы подачи надзорной жалобы исчерпаны — и Ксении остаётся только обращаться в Европейский суд по правам человека, объясняет юрист Ильдар Резепов.
«Это издевательство»
Параллельно москвичка ведёт ещё одну тяжбу — по порядку общения с детьми. По этому иску прошло только одно, предварительное, заседание, рассказывает Ильдар Резепов, а на второе представители Сергея Калаберды не явились, предоставив документы о том, что болеют коронавирусной инфекцией. Следующее назначено на 24 ноября, и Ксения опасается, что чем сильнее затягивается процесс, тем больше дети отвыкают от мамы.
«За прошедший год я виделась с детьми не более десятка раз, и никогда наедине, не говоря уже о том, чтобы взять дочек и сына к себе на выходные. Видимо, когда у моего бывшего мужа хорошее настроение, он может написать, что мы будем где-нибудь в торговом центре, приезжай. При этом он назначает встречу на пять вечера, а приезжает к половине седьмого, может и не всех детей привезти. Даёт пообщаться пять-десять минут: я только подарки успеваю отдать и спросить, как дела. Это издевательство, — жалуется она. — В одну из последних встреч, это было 25 сентября, он даже не дал мне толком попрощаться с детьми, начал оттаскивать от машины за шкирку — прямо у них на глазах».
Также Ксения говорит, что ей ни разу за год не удалось пообщаться с детьми по телефону: «SMS и сообщения в мессенджерах не отправляются, а их номера заблокированы. Видеосвязь за два года была только однажды: сеанс длился пять минут, были только дочки, сына не показали».
Более того, женщина не может даже участвовать в родительских чатах заведений, где учатся её дети: «Сергей стал администратором школьного чата старшей дочки, и меня оттуда исключили. В чат средней дочки меня не включили, а из чата младшего выкинули через короткое время, как объяснила учительница, по договорённости администрации с моим бывшим мужем».
После развода, продолжает Ксения, она долгое время не могла узнать, где учатся её средняя дочь и младший сын. По словам Образцовой, Сергей забрал среднюю дочь из школы, а сына из детского сада и определил в неизвестные ей учебные заведения.
«Узнала их место учёбы я в 2020 году через суды, куда принесли справки и характеристики от педагогов. И Департамент образования, и полиция мне, второму законному представителю детей, не лишённому родительских прав и не ограниченному в них, говорили, что не сообщают такую информацию, — рассказывает она. — Я плачу алименты, а детей не вижу. Хочу воспитывать детей и принимать участие в их жизни, но мне не дают. Со мной никто ничего не обсуждает — ни планы лечения детей, когда они болеют, ни в какую школу им ходить, ни на какие кружки. Меня как будто вообще нет для дочерей и сына».
«Опека не торопится»
То, что Ксении Образцовой, не лишённой родительских прав и не ограниченной в них, не дают видеться и общаться с детьми, нельзя назвать нормальной ситуацией, считает Ильдар Резепов. «Законодательством предусмотрена такая мера, как определение порядка общения с детьми до вынесения судом решения, то есть на время, пока рассматривается «основное» дело, — объясняет он. — Однако для этого требуется заключение органов опеки, а опека не торопится, потому что нет соответствующих жёстких указаний от судьи».
Сама процедура достаточно несовершенна, продолжает юрист. «Если сравнивать с англосаксонской системой права, то там судья имеет большой вес в решении соответствующих житейских задач. Он сам общается с родителями, сам может дать внесудебные указания аналогу органов опеки, которые смотрят условия жизни детей, общаются с ними, проводят анализ, — говорит он. — У нас такого нет. Допустим, поручат составить акт жилищно-бытовых условий — и на этом всё, до следующего заседания, где будет второе какое-нибудь чисто формальное поручение. Главное же — общаться с детьми, выяснить, нужно ли им видеться со вторым родителем, ставить интересы ребёнка в приоритет. Тогда как суд не вникает в суть проблемы, действует отстранённо и смотрит только на доказательства».
Адвокат Сергея Калаберды Антон Жаров не ответил на звонки и сообщения RT.
