Кубанские станицы дремлют, пока в тени выше 40 градусов. В посёлке Хутор имени Ленина — это около получаса езды от Краснодара — всюду глухая зелень, мальвы и розы, а вот тени мало. Даже за силуэтом электрического столба на земле перебегаешь дорогу, чтобы хоть секунду побыть не на палящем солнце.
Крепкие кирпичные дома утопают в тёмной зелени, на дороге постоянно попадаются груши, сливы, яблоки — деревья сбрасывают их, прогибаясь под тяжестью урожая. Коты греют на солнце бока, рядом сидят дети — кажется, только им не жарко. Когда я заговариваю с местными жителями, они смеются — для них я говорю очень быстро и суетливо: «Ну понятно, у вас в Москве жить вообще невозможно».
В эту ленивую жару с трудом верится в плохое. Но плохое случилось с ученицей школы №61 (большое современное здание в центре хутора). Маленькая А. потеряла почти всю свою семью за считаные дни. Их скосил коронавирус — по крайней мере, официально, пока — на уровне краснодарской больницы. В графе «причины смерти» зафиксировано: «На фоне подтверждённого COVID-19».
Соцсети Кубани не дремлют и требуют к ответу производителей вакцины, власти, врачей. И я сразу хочу оговориться: я не медик, не учёный, не вирусолог. Научного ответа я дать не смогу. Я могу только попробовать разобраться в ворохе местных слухов и сплетен и понять, что дальше будет с этой девочкой, потерявшей в пандемию почти всю семью. Сейчас А. живёт со своей тётей Еленой, сестрой умершего отца, близ Майкопа (это уже соседняя Адыгея).
Семья Колесниковых (мама Лали, папа Михаил, бабушка Рита) жила на окраине Краснодара, но А. ходила именно в школу посёлка Хутор имени Ленина.
Дядя и крёстный отец А. Тимур — обстоятельный темноволосый мужчина. Сама Лена не может со мной встретиться: весь день с ней беседовали органы опеки и она не может вынести дополнительную нагрузку — чиновники, сплетни, журналисты. И огромное горе. Это горе читается и в глазах Тимура, который пытается максимально конкретно отвечать на мои вопросы, не говоря о собственной боли. Я вижу, что ему больно, и он видит, что я это вижу.
Семья А. Колесниковой стала исключением среди многих местных скептиков относительно вакцины.
Тимур и его родители делали прививку в один день с Колесниковыми, как и остальные родственники. Они не заболели. Никто не скрывает, какую именно: «ЭпиВакКорону». Вопреки слухам, в Москву на вакцинацию не ездили (к концу разговора я перестаю считать, сколько раз прозвучит это «вопреки слухам»). У Лали, Михаила и Риты были схожие заболевания, требующие в том числе диализа почек. Существует мнение, что они боялись отказа в плановой госпитализации, но, как объясняет мне Тимур, доподлинно не известно, почему они решили делать прививку именно в эти дни. Тимур говорит, они могли опасаться, что одного из них снимут с очереди на трансплантацию. Известно также, что семья хотела в августе ехать отдыхать, а в гостиницы Краснодарского края сейчас заселяют только по сертификатам о вакцинации или же по отрицательным ПЦР-тестам с обязательством привиться.
«Я не знаю, что стало катализатором. Возможно, они уже были инфицированы на момент вакцинации. Они ведь жили все в одном доме и заболели все вместе», — Тимур подбирает слова и говорит, что никого не может винить, только страшное стечение обстоятельств. Именно Тимур был на связи с больницей, говорит, что всю информацию о родственниках давали. По скорой госпитализировали сразу.
Я понимаю, как ему сейчас трудно даются эти «спасибо врачам», «мы им благодарны». И совсем страшно даётся «мы никого не имеем оснований винить».
Мы меняем тему и говорим о волонтёрстве, о российском обществе. Оказывается, в 2012 году, когда случилось наводнение в Крымске, Тимур при поддержке семьи и друзей организовал закупку необходимых вещей. Он вспоминает, что, когда пытался арендовать «газель» для перевозки в Крымск, владелец, узнав, куда поедут его автомобили, отказался брать деньги даже за бензин. Вспоминает, как их пропускали в пробках и другие машины, и сотрудники ГИБДД. Мы сходимся с ним в мысли, что российское общество растёт, что оно неравнодушно к чужим бедам.
«Когда у нас случилась беда, я не думал, что столько людей позвонят, предложат помощь. Просто не ожидал. И даже, представляете, у нас тут, на Кубани, есть два популярных блогера, они сперва написали про нашу семью чушь всякую… Ну они с властью воюют... Я узнал их телефоны, позвонил, представился, объяснил, в чём неправда, что было всё иначе, и они подредактировали публикации. Отнеслись по-человечески», — говорит Тимур.
Мы не говорим с ним о том, что не все отнеслись к его семье по-человечески и с сочувствием.
Многие сторонники и противники вакцинации восприняли историю семьи Колесниковых как горячий инфоповод для новой драки. Одни обвиняют их в том, что «поздно вакцинировались», другие — в том, что их «убила вакцина».
В это самое время девочка и её тётя в Адыгее общаются с органами опеки, чтобы дальше жить вместе. Со своим горем, о котором блогеры забудут через неделю.
Помочь семье делом вызвался депутат Госдумы Вячеслав Лысаков. Он на связи с тётей Еленой и будет стараться добиться объективной проверки трагедии семьи Колесниковых, действий врачей, правильности решения о вакцинации на фоне заболеваний семьи и других обстоятельств дела. Он направил такой запрос главе Следственного комитета Александру Бастрыкину.
У А. тест на коронавирус отрицательный.
Я пытаюсь пообщаться с местными чиновниками по месту жительства родителей А., по местонахождению школы. Везде отказ: «Ждите результатов официальной проверки». Встретиться со мной отказываются: говорят, «карантин, личный приём запрещён».
— Я вакцинирована, — слабо возражаю я.
— Это не гарантия, — сухо отвечают мне.
Я спрашиваю, почему никто не хочет хотя бы по телефону сказать простые человеческие слова: «Мы соболезнуем семье. Мы обещаем, что проверка будет открытой и что мы обязательно поговорим со всеми». Просто никто не хочет.
Семью сейчас поддержала школа, где училась А.: там объявили сбор денег. Сбор активно поддержали в местных пабликах — народ тут неравнодушный. В новом учебном году А. пойдёт уже в другую школу, рядом с домом тёти. Справедливости ради, органы опеки отработали быстро, опеку оформили за считаные дни.
Хутор имени Ленина и соседние станицы полнятся слухами — впрочем, их высказывают куда осторожнее, чем через соцсети.
— У меня, кстати, дочка в Санкт-Петербурге сделала прививку вчера, — женщина в магазине с вяленой рыбой, куда я забрела в поисках воды, искоса смотрит на постороннюю и ненадолго обрывает разговор. — Боюсь я за неё: вдруг она уже болеет и прививка её ослабит.
Я покупаю холодную воду, и женщины успокаиваются: значит, не шпион «от власти».
— После этого случая у нас, конечно, большинство против вакцинации. Это же не испытано всё — и вот... А если мы уже болеем (многие же болели), а тут вакцина эта… Кто же знает, как она подействовала на них. Девочку жалко. Нет, мы подождём, мало ли! Лучше нашей советской вакциной от гриппа осенью уколемся, — рассуждают мои новые знакомые Оксана и Наталья.
Есть в станицах и более радикальные мнения. Я честно отвечаю на вопросы собеседников из числа жителей, что сама вакцинирована. Некоторые из них начинают относиться ко мне с опаской и спрашивают, прикладывала ли я к месту укола магнит и как я прохожу рамки металлоискателей в аэропорту: «В соцсетях же были ролики, что магнит прилипает». Мы даже тестируем на моём плече невесть откуда взявшийся маленький магнит. Присутствующие разочаровываются: значит, в соцсетях тоже врут.
Я не пытаюсь выставить жителей кубанских станиц близ района, где жила семья Колесниковых, необразованными и смешными. Они, как и жители всей России, читают сплетни, пытаются разобраться в ворохе информации и не верят, что кто-то распространяет слухи злонамеренно. Есть среди них и те, кто опасается недоисследованности вакцин. Есть те, кто считает, что перед вакцинацией государство должно делать обязательный ПЦР-тест и не вакцинировать тех, кто уже болеет коронавирусом, но сам об этом не знает. Просят всё же уточнить список противопоказаний. Есть и вакцинированные, хотя их немного. В основном те, кого обязали на работе.
В это самое время маленькая девочка пытается смириться с тем, что она теперь живёт у тёти, а в местных пабликах множатся мнения тех, кто не живёт в этих станицах под жарким солнцем, не знал семью Колесниковых, но зато лучше всех знает, почему А. осталась сиротой.
На войне, в чрезвычайной ситуации — при наводнениях, пожарах, терактах — всегда бывают трагедии, которые выбиваются на фоне общего горя. Трагедия семьи Колесниковых — из таких.
Огромному количеству людей, которые никогда не знали эту семью, не жили на Кубани, сейчас можно использовать чужое несчастье, чтобы выступить за или против власти, за или против медиков и так далее. Наконец, оставить комментарий, который соберёт свою жатву в виде сотни лайков, и почувствовать себя Жанной Д'Арк, которая борется со злом.
«А. держится. Главное, она не замкнулась в себе… Дети — они смогут пережить даже такое», — говорит Тимур. Он благодарит всех, кто помогает сейчас его семье. Им сейчас самое главное — участие, подставленное плечо. И им важно, чтобы девочка, потерявшая родителей, выстояла и пошла в новом учебном году в школу, не будучи звездой или антизвездой соцсетей. Именно в этом сейчас на практике может проявиться реальное сострадание к семье Колесниковых.
Пока я буду писать этот текст, я узнаю, что умерла ещё и мама тёти Лены — она лежала в больнице в Лабинске. Дедушка А. в больнице Майкопа борется за жизнь.