— Валерий Викторович, когда вы впервые узнали о трагедии, которая произошла в самарской ИК-5?
— В принципе, сразу, как только она случилась, в тот же день. Я тогда работал в газете «Волжская заря» и всегда смотрел сводки происшествий по городу. Там, конечно, информация была самая общая, но тем не менее о факте пожара и жертвах сообщалось. А обо всех подробностях или обстоятельствах этой трагедии я узнал уже много лет спустя, когда в гарнизонном суде ознакомился с судебным делом, получил копию приговора, а также изучил материалы из партийных органов.
— А кроме вас об этой трагедии кто-то писал? Я не нашёл ни одного материала в СМИ, за исключением ваших публикаций.
— Мне тоже ничего не попадалось. Первая моя публикация в СМИ об этом была в 2002 году. Я тогда собирал материал для своего проекта «Самарские тайны XX века», который рассчитывал издать в виде книги. Сто лет — сто публикаций, сто тайн. И этот случай очень аккуратно лёг на 1987 год, поэтому я заранее наметил эту историю и пошёл в архивы узнать о ней побольше.
— Итак, что же произошло в ИК-5 в 1987 году?
— Пожар в колонии, которая располагается на окраине города, в посёлке Кряж, случился рано утром 26 января. Как установили следствие и суд, возгорание произошло в 05:16 в комнате контролёров, в двухэтажном корпусе, куда временно помещались нарушители порядка содержания в колонии. Там располагались штрафной изолятор (ШИЗО) и помещения камерного типа (ПКТ). На момент пожара в здании находились 66 заключённых.
Была зима, отопление, которое построили в 1950 году хозспособом, то есть силами самой колонии и руками заключённых, было так себе. Строили как бог на душу положит, без проекта. Поэтому в сильные морозы, а тогда было где-то минус 25 градусов, мёрзли не только заключённые, но и караульные. Чтобы согреться у себя в помещении, они использовали самодельный нагревательный прибор, так называемый козёл.
— О противопожарных требованиях при таком строительстве вообще вряд ли кто-то вспоминал...
— Если строили ещё при Сталине, своими силами, какие тогда могли требования соблюдаться? По противопожарным правилам там окна в камерах должны были быть и запасные выходы, но ничего этого не было.
— Вы упоминали про нагревательный прибор. Как именно он загорелся?
— Этот самодельный «козёл» упал на нитрокраску, которой толстым слоем был покрыт пол, и она моментально вспыхнула. Через несколько секунд весь пол был в огне. Когда после пожара проводили эксперимент, то весь в пол в таком же помещении охватило огнём буквально за пять — десять секунд, эта краска как порох.
— Как я понимаю, там есть две версии того, как это могло произойти.
— Да, официальная версия, которая содержится в приговоре суда, заключается в том, что оба контролёра меньше чем на минуту вышли из дежурки, тем самым грубо нарушив служебную инструкцию, а вернувшись назад, увидели, что нагревательный прибор почему-то опрокинут, а от его спирали по полу волнами разбегалось пламя.
По неофициальной же версии, которая озвучена в партийных документах, сделав обход и убедившись, что всё в порядке, контролёры решили вздремнуть. А так как спать в помещении было негде, то один из них улёгся прямо на стол и не заметил, как с него на раскалённую спираль «козла» упал рукав старого ватника, который моментально загорелся.
Трудно сказать сейчас, как было на самом деле. В принципе, могли и выйти, делать там после обхода особо нечего было, может, вышли подышать. Но как мне рассказывали наши эксперты, если бы на прибор упал рукав ватника, таких страшных последствий не было бы. Он там просто тлел бы. Но, видимо, они действительно как-то засуетились и в итоге задели и опрокинули сам «козёл» на пол.
— А почему пол покрывали такой легковоспламеняющейся краской?
— Из практических соображений — она на любой поверхности очень быстро высыхает. Но дело в том, что они по инструкции вообще не имели права использовать какие-то самодельные нагревательные приборы.
— А как тогда греться?
— Должны были просить начальство, чтобы или печку им поставили, или какой-то другой обогреватель. Есть же и разрешённые, соответствующие противопожарным нормам. Но они пошли по самому простому пути и использовали «козёл».
— Что он из себя представляет?
— Берут металлическую трубу, её обматывают проволокой или спиралью от электрической плитки — и она греет. Крайне пожароопасное устройство, но его можно сделать за 20 минут, а на разрешённый обогреватель нужно выделять средства за счёт колонии, покупать, на печку тоже нужны какие-то деньги, а тут всё максимально просто: взял трубу, обмотал проволокой и включил в розетку... Конечно, им сказали: грейтесь как хотите.
— Как я понял, при расследовании выяснилось, что в колонии было огромное количество нарушений пожарной безопасности, которые никто особо не устранял?
— Да, последнее перед трагедией пожарно-техническое обследование колонии проходило ровно за год до этого, в конце января 1986 года, и за это время из 114 предложенных пожарными мероприятий сделали всего 61. То есть специалисты выявляли там нарушения, но их никто не спешил исправлять.
Что уж говорить, если в коридоре этого корпуса у пожарного крана даже не оказалось пожарного рукава, а из четырёх необходимых по плану огнетушителей в наличии был только один. И то, когда контролёры пытались сами всё потушить, оказалось, что он в нерабочем состоянии.
Я могу всё это объяснить только тем, что не хотели тратиться на это. Всё это оборудование надо было покупать, а средств, как всегда, не хватало.
— Разве на противопожарную безопасность не выделяли средства?
— Выделяли, конечно, но, видимо, их использовали на что-то другое, более важное с точки зрения начальства.
— Вернёмся к пожару. Помимо непосредственного возгорания, контролёры допустили ещё одну роковую ошибку: сами сначала пытались всё потушить.
— Да, они же понимали, что их по головке не погладят за пожар, и до конца, видимо, надеялись на себя и заботились, конечно, в первую очередь о себе. На зэков им было плевать, поэтому даже не пытались в тот момент открыть камеры и спасти людей от возникшей опасности, а занимались тушением. Если бы удалось потушить, глядишь, ничего бы им и не было.
В итоге, когда огонь из дежурки уже вырвался в коридор, только тогда, через 15 минут после начала пожара, до них дошло, что ситуация выходит из-под контроля, и один из них побежал на дежурный пост колонии, чтобы сообщить о ЧП. Но это ведь тоже время. Как потом было написано в акте правительственной комиссии, личный состав на 20 минут задержал сообщение о пожаре.
Когда там узнали об этом, то прибежавший начальник наряда Столяренко допустил ещё одну ошибку, которая, возможно, сыграла роковую роль в гибели людей.
— Какую?
— Он включил во всём корпусе вытяжную вентиляцию. Её использовали обычно, чтобы разбудить зэков — врубали, и в камере быстро становилось так холодно, что все сразу просыпались, не нужно было ходить по всем камерам, расталкивать каждого. Как он впоследствии объяснял, он сделал это, чтобы дым от пожара не попал в камеры, но на деле во время пожара его действия привели к обратному эффекту. Вентиляция стала вытягивать воздух из камер наружу, но это привело к тому, что в них через щели в дверях стал активно поступать дым, превращая их в настоящие газовые камеры.
— Что происходило дальше?
— После того как контролёр наконец сообщил на центральный пост дежурному помощнику начальника колонии майору Александру Попову, тот поднял по тревоге пожарную команду самой ИК-5. Там служили те же зэки, у них были две пожарные машины. Но они могли только тушить огонь снаружи, а проникнуть внутрь здания у них возможности не было — для работы в задымлённом помещении нужны были изолирующие противогазы, а их не было. Параллельно с тушением Попов пытался разблокировать электромеханические запоры системы «Примула», которые закрывали двери камер ШИЗО и ПКТ. Однако к тому моменту, когда он додумался это сделать, проводка уже сгорела и система была обесточена.
Кстати, после этой трагедии от использования «Примулы» отказались по всей стране. Оказалось, что в экстремальной ситуации она ненадёжна.
В итоге только в 05:59 Попов, который, видимо, тоже надеялся, что удастся не выносить сор из избы и потушить огонь своими силами, был вынужден позвонить в пожарную часть №7. Она, кстати, находилась на той же улице, буквально в сотне метров от ИК-5. Но примчавшихся через несколько минут пожарных сначала просто не пустили на территорию.
— Как так?
— Вот так. Закрытый объект, а в отсутствие Попова, который в этот момент побежал к горящему корпусу, охрана открывать ворота пожарным отказалась. На посту он появился только через десять минут после прибытия первых машин, но, прибыв на место, открывать ворота отказался.
— В голове просто не укладывается. Он же сам их вызвал!
— Сейчас, кстати, это всё отменили и пожарных сразу пускают на такие объекты, а тогда он сослался на отсутствие указаний от начальства. В принципе, он действовал по тем инструкциям, которые были. Пока ждали разрешения, Попов потребовал у пожарных передать ему все имевшиеся у них противогазы, но при этом не смог ответить на вопрос пожарных, умеет ли ими кто-то пользоваться. Пока спорили с пожарными, прошло ещё полчаса. Когда начальство, видимо, дало разрешение и пожарным наконец позволили въехать на территорию, на часах было 06:28.
— Они сразу приступили к спасению?
— Нет, там была очередная заминка. В густом дыму невозможно было найти ключи от камер, которые были в распоряжении контролёров. Пока один из сотрудников бегал на главный пост за запасными, прошло ещё около получаса. Открыть камеры и начать выносить оттуда людей пожарные смогли только в 07:05, полностью огонь потушили пять минут спустя.
— То есть спустя почти два часа после начала пожара...
— Да. Из камер, которые были ближе всего к контролёрам, выносили уже трупы, обезображенные страшными гримасами, там люди были просто обречены. Сотрудники испытательной пожарной лаборатории составили акт о том, что для заполнения одной камеры дымом до концентрации, смертельной для человека, в тех условиях хватало от пяти до десяти минут. Трудно себе представить, что в это время творилось в камерах, выжить там было нереально. Выжившие были в отдалённых от очага возгорания камерах, куда дым проникал медленнее. Там даже некоторые могли потом выходить наружу на своих ногах.
— Сколько человек погибло в результате пожара?
— Из 66 человек от отравления продуктами горения погибли 32. Ещё восемь были госпитализированы в бессознательном состоянии, но смогли выжить. Остальные хоть и не числились пострадавшими, но тоже получили ожоги верхних дыхательных путей, однако в больницу их не отправили, лечили их уже в местном медпункте.
Я знаю, что некоторые зэки в отчаянии пытались спастись, опустив голову в металлический унитаз, но это их не спасло. Их тела так и нашли потом в камерах — лицом в унитазе.
— Были какие-то компенсации родственникам?
— Нет, при рассмотрении уголовного дела суд вообще отказался рассматривать вопросы компенсации потерпевшим, несмотря на поданные иски.
— Почему?
— Так вот решил суд. Я думаю, что всё опять же упиралось в деньги. Возможно, родные погибших требовали большие суммы. И решили, что они обойдутся без компенсаций.
— Видимо, никаких извинений пострадавшим или родных погибших тоже не приносили?
— Да вы что, кто будет перед зэками извиняться? Просто присылали бумагу, что ваш сын, муж, внук погиб во время происшествия. И всё. Там, конечно, сидели не ангелы — грабители, убийцы, насильники, но им дали конкретные сроки, а не смертный приговор.
— Как наказали непосредственных виновников пожара?
— Прапорщик Александр Щукин получил пять лет лишения свободы, а прапорщик Андрей Комаров — четыре года. Их отправили в колонию-поселение и освободили по УДО уже через год с небольшим. Также были сняты с работы ряд лиц, многие получили дисциплинарные взыскания. Попова уволили из ИК-5 и перевели в другую колонию, где он через год занял ту же должность. Начальник областного управления МВД Булкин после такого сам решил подать в отставку. В некотором смысле совестливый оказался.
— Если пытаться анализировать причины трагедии в ИК-5, то к ней привёл целый комплекс причин, где два контролёра с их безалаберностью и медлительностью были основным, но далеко не единственным звеном?
— Да, тут друг на друга наложилось сразу несколько трагических обстоятельств: грубое нарушение всевозможных правил и инструкций тюремщиками — как контролёрами, так и их начальством, а где-то и слишком дотошное их соблюдение, как в случае с въездом пожарных на территорию.
— Вам известно о трагедиях подобного масштаба в пенитенциарной системе в советскую эпоху?
— Если смотреть на послевоенное время, то аналогичных случаев я не знаю. Но это не единственный крупный пожар в колониях области. В 1994 году зэки поставили в бараке обогреватель, и он загорелся. Тоже были жертвы, девять или десять человек, но никакого уголовного дела не было, все виновники пожара погибли.