27 июля 2018 года в доме на Алтуфьевском шоссе был убит Михаил Хачатурян. В преступлении сознались три его дочери — Крестина, Ангелина и Мария. Они обвиняются по п. «ж» ч. 2 ст. 105 УК России («Убийство, совершённое группой лиц по предварительному сговору»).
Как выяснило следствие, с 2015 года несовершеннолетние на тот момент девушки неоднократно подвергались физическому, психологическому и сексуальному насилию со стороны отца.
Суд признал младшую из сестёр, Марию, невменяемой. Дело в отношении старших сестёр рассмотрит суд присяжных. При этом потерпевшая сторона — родственники убитого Михаила Хачатуряна — не является на заседания суда, из-за чего отбор присяжных приходится откладывать. Потерпевшая сторона также оспаривает результаты экспертиз о состоянии девушек, обвиняя адвокатов сестёр в подделке медицинских документов.
RT поговорил о ходе дела с адвокатом Ангелины Хачатурян Алексеем Паршиным.
— Почему потерпевшая сторона обвинила вас в «связях с США» и подкупе НИИ имени Сербского?
— Ранее в материалах дела мы уже встречали заявления на меня и Ярослава Пакулина (адвокат Марии Хачатурян. — RT), где потерпевшие рассуждали о том, что мы с Ярославом более пяти лет назад общались с Аурелией, мамой девочек. Якобы учили её тому, как убить Михаила Хачатуряна, и являлись, по их мнению, организаторами этого преступления.
Поводом послужило видео с нашей лекции по необходимой обороне, которую мы читали (так как мы уже много лет занимаемся уголовными делами по самообороне — специализируемся на данной категории дел). По утверждению потерпевшей стороны, мы таким образом учим людей уходить от уголовной ответственности и якобы научили этому, в том числе, то ли девочек, то ли их маму.
Теперь возникли обвинения в том, что я «регулярно летаю за инструкциями в США» и связан с американскими спецслужбами — в тексте заявления в полицию были даже ссылки на статьи такого рода. Очевидно, сказались президентские выборы в Америке. В том же заявлении меня обвиняют в подкупе НИИ имени Сербского для получения необходимых заключений, чтобы «отмазать» сестёр. Насколько я знаю, полиция уже вынесла постановление об отказе в возбуждении дела.
Учитывая, что всё это происходит накануне отбора присяжных и начала судебного процесса, понятна и цель — оказать на меня и других защитников давление.
— Какова нынешняя позиция потерпевших?
— Потерпевших не устраивает, что следствие установило и доказало факты совершения Михаилом Хачатуряном сексуальных преступлений в отношении своих тогда ещё несовершеннолетних детей.
Также их не устраивают заключения из института Сербского, согласно которым у всех трёх девушек диагностированы болезни, вызванные преступными действиями Михаила Хачатуряна, например, посттравматическое стрессовое расстройство и синдром жестокого обращения. Отсюда и обвинения в фабрикации этих заключений.
Кроме того, потерпевшая сторона пытается доказать, что у сестёр был корыстный мотив — якобы девушки убили отца из-за крупной суммы денег. Следствие неоднократно проверяло эту версию, но не нашло следов пропажи денег.
— Суд в третий раз отложил отбор присяжных по делу вашей подзащитной. Сколько раз допустимо откладывать эту процедуру и что будет, когда их всё же утвердят?
— Отбор кандидатов в присяжные заседатели можно повторять не чаще, чем раз в три-четыре недели. Дело в том, что сама процедура длительная и связана с формированием предварительных списков кандидатов в присяжные и направлением им уведомлений. Поэтому мы каждый раз откладываем примерно на месяц.
Каждый раз кандидаты в присяжные являлись в необходимом количестве, не меньше 40—50 человек. Этого достаточно, чтобы собрать коллегию. Но всякий раз потерпевшие — родственники со стороны Михаила Хачатуряна — предъявляли какие-то справки о болезнях, в связи с которыми они явиться на процесс не могут.
Мы выступили с ходатайством о злоупотреблении правом и нарушении прав наших подзащитных, из-за которых мы до сих пор не вышли в процесс. Также попросили суд, во-первых, проверить все справки, на которые ссылались потерпевшие в связи с неявкой, а во-вторых, проверить, действительно ли указанные в справках заболевания препятствуют их участию в деле. В случае, если не препятствуют, можно потребовать привода в суд потерпевших, так как они по закону обязаны участвовать.
Мосгорсуд рассмотрел ходатайство и, как я понял, в следующий раз уже намерен начать отбор присяжных. Суд дал им (представителям потерпевшей стороны. — RT) понять, что бесконечные переносы пора прекращать.
Что касается Марии, то её дело рассматривает отдельно Бутырский суд, так как наше законодательство не предусматривает суда присяжных для лиц, которые в момент совершения деяния находились в состоянии невменяемости.
— С кем ещё, помимо матери, могут общаться девушки? И как у них сейчас дела?
— Когда я с Ангелиной впервые встретился в СИЗО в августе 2018 года, она мне сказала, что в тюрьме лучше, чем было дома. До сих пор помню эти её слова. Через два месяца меру пресечения им изменили на запрет определённых действий и позволили проживать с родственниками, но в разных квартирах.
С тех пор состояние девушек немного улучшилось: сказалось отсутствие постоянного страха за свою жизнь. Раньше девочки были совершенно забитыми и подавленными, теперь они более активные, более живые. Их очень поддержало отношение общественности, СМИ, отношение друзей и родных. Их брат Сергей созванивается и встречается с мамой, приходит в суды поддержать сестёр. Несколько раз я его видел на процессах.
Ангелина и Мария закончили школу, а Ангелина успела ещё и поработать, пока суд не начался. Но неопределённость и неизвестность будущего гнетёт. Девочки работали и продолжают работать с психологами, чтобы снять острые симптомы. Но так как все три постоянно возвращаются в эту ситуацию из-за предстоящего суда, это сводит на нет все усилия специалистов. И, конечно, оказывает негативное влияние на их состояние невозможность видеться друг с другом и общаться: ведь раньше они всё время были вместе и привыкли друг друга поддерживать и помогать.
Мы надеемся, что общение с любимым и близким человеком благоприятно скажется на их состоянии и они смогут вынести все тяготы, свалившиеся на их хрупкие плечи.