— Роман, вы строите фабрику по производству колясок-вездеходов?
— Вездеходы — это для души и для экспорта. Фабрика будет производить 2,5 тысячи электрических складных колясок, которые сейчас служба социального страхования покупает целиком за границей. На 90 процентов это госзаказ.
— Где будет располагаться фабрика?
— Губернатор Калининградской области выделил нам 4,5 гектара земли. Фабрика будет недалеко от берлинской трассы. Когда вы въезжаете из Германии или из Польши в Калининград — справа увидите нас. У нас уже есть деньги не только на фабрику, но ещё и на десять домиков, чтобы там поселить сотрудников. В небольшом городке с населением в 2—3 тысячи жителей может быть 3—4 фабрики, работающие на весь мир. И мы как раз пытаемся доказать, что не надо всем россиянам жить в трёх городах. Жить надо там, где оптимальное место для жизни.
— Вам пришлось брать кредит на строительство завода?
— Нам выделили 60 миллионов рублей на семь лет через Фонд развития промышленности Калининградской области под 1% годовых. Возвращать займ мы начнём через пять лет. Это по сегодняшним меркам в России очень мягкие условия кредитования.
— Сколько сейчас человек работает в вашей компании?
— Сейчас работает 32 человека, из них восемь — колясочники, люди с 1-й группой инвалидности. После запуска фабрики будет 72 сотрудника, 24 — на колясках.
— Каков оборот у вашего бизнеса сейчас, и на какой уровень планируете выйти?
— Сейчас оборот составляет миллион евро в год. Коляска для массового производства стоит 130 тысяч рублей в рознице, за 100 тысяч рублей мы отдаём её Фонду социального страхования. Соответственно, 500 колясок — это плюс 50 миллионов рублей к обороту. 1000 колясок — 100 миллионов рублей плюс. Вот такие цифры.
— Как вы пришли к тому, чтобы производить не просто коляски, а коляски-вездеходы? Кто помогал в разработке?
— Мы взяли базовый вездеход, который существовал до нас: четыре колеса, четыре ВД2-мотора и к ним прикреплено сиденье. Я поехал на этом вездеходе в Светлогорске по довольно крутому спуску. Чуть резче отпустил джойстик и нырнул лицом в асфальт. Стал думать, что делать. У меня есть друг — Борис Ефимов. Дружим с шестого класса. Он совершенно гениальный инженер. Он выточил в гараже две первые дуги. Эти дуги засунули под мотор и под сиденье. Поставили сбоку гироскоп. И теперь, когда ты едешь вниз, — у тебя сиденье автоматически уходит назад, и ты остаёшься в горизонте. А когда едешь вверх — оно уходит вперёд, переносит центр тяжести на переднюю ось.
— Борис Ефимов по-прежнему с вами в команде?
— Мы с ним в школе вместе учились, потом бизнес начинали вместе, потом он со мной сюда приехал, в Калининград. И сейчас он мой компаньон по «Обсерверу», руководит техотделом. Работает почти по профилю: по образованию он медицинский инженер.
— Возвращаясь к теме производства колясок. Какова ёмкость аккумуляторов? На сколько хватает зарядки?
— У стандартной коляски два аккумулятора по 33 ампер-часа. Они позволяют проехать 32 км. Там два мотора по 320 ватт. У вездехода два мотора по 1350 ватт. Они могут поднять по лестнице вес самой коляски в 195 кг и плюс ещё человека до 120 кг. Если ступеньки слишком большие, он проходит пандус под 32 градуса. Электроника английская, движки пока тайваньские.
— На сколько хватит зарядки?
— Два-три дня при нормальной езде и активном использовании. Есть те, кому нужно, чтобы коляска проходила 50 км. Но моё убеждение — больше 20 км нужно ехать на машине.
— Как происходит расчёт с государством? Вы сказали, что это у вас госзаказ сейчас.
— Да. Кстати говоря, из всех стран СНГ мы единственная страна, в которой Медведев в свою бытность президентом принял дополнение, и у нас в федеральном перечне под компенсацию попадают в том числе и кресла-коляски с электроприводом. В Казахстане, на Украине, в Белоруссии, Узбекистане — нет.
— Но есть ограничения в предоставлении таких колясок. К нам, например, обращался инвалид с ДЦП Владимир Подтереба из Карачаево-Черкесска. Он рассказал, что ему отказали в коляске с электроприводом по причине слабоумия. Но у него есть мечта — коляска с джойстиком, чтобы быть самостоятельным.
— Это нюанс медико-социальной экспертизы. Сначала он должен пройти своего лечащего врача. Потом, допустим, вам вписали: кресло-коляску с электроприводом, креслу-коляску с санитарным оснащением, домашнюю коляску и ещё много предметов. Приходишь, и социальная экспертиза из этого вычеркивает половину. Это типичная история.
После того как запустим массовое производство своей коляски, займёмся этим вопросом. По нашей статистике, 80% всех колясок покупает Фонд социального страхования либо инвалид, но под компенсацию Фонда социального страхования. 10% колясок покупают инвалиды сами. Еще 10% покупают различные фонды.
— Вы сказали, что эти проблемы довольно типичные для людей с инвалидностью. С этим можно что-то сделать?
— Я думаю, что у нас достаточно большой авторитет, и на федеральном уровне в том числе, чтобы этим вопросом заняться. Как это работает, допустим, в Швеции? Коляска не выдаётся инвалиду в собственность. Она в аренде. Но ограничений нет никаких.
— Вы сами прикованы к инвалидной коляске. Расскажите, как это случилось?
— Я летел на параплане, наделал кучу ошибок, при падении рама двигателя перерубила мне шею на уровне четвёртого шейного позвонка. В 95% подобных случаев человек умирает сразу, потому что перестают функционировать лёгкие. Мне повезло. Первые 40 дней боролись за меня, а потом я задышал сам. Дальше была реабилитация. До падения я был лётчиком и врачей боялся. И получилось так, что я первый раз попал в больницу. Мне казалось, что со мной происходит что-то ужасное. А потом я посмотрел вокруг и понял, что людям, у которых нет средств, нет семьи — гораздо труднее.
— До трагедии вы были военным лётчиком. Почему ушли из профессии?
— Тут несколько причин. Во-первых, была Чечня. Зарплата была мизерная. Это сейчас те, кто переходит в гражданскую авиацию, по 700 тысяч рублей в месяц получают. А тогда в 1990-х зарплата была около 200 долларов. У меня уже были жена, ребёнок, и на 200 долларов прожить было сложно.
— Расскажите о вашей семье, чем занимаются жена, дети?
— Моя жена очень красивая девушка и мегакондитер. Если посмотрите её Instagram, там просто произведения искусства, а не торты. Старшая дочь уже восемь лет живёт в Китае, два года работает в консалтинговой фирме, закончила Пекинский университет по специальности «экономика на китайском». Сейчас она планирует вернуться в Россию. Здесь будет строиться нефтехимический комплекс совместно китайскими и российскими инвесторами в Усть-Луге. Там будут сжижать газ. Грандиозный проект. Младшая дочь учится на втором курсе Политеха в Санкт-Петербурге.
— Почему вы выбрали Калининград?
— Мы переехали сюда из Алма-Аты. Уехали оттуда после развала Союза. Там была неприятная обстановка, был даже случай, когда отстреливались с женой из газового пистолета. Тогда мы собрались и уехали. Но на переезд в Москву у нас не было денег, а Калининград нам понравился. Для меня тогда так было удивительно, что человек может гулять вечером, молодёжь, девушки — и это безопасно. Мне это понравилось.
— С гражданством проблем не было?
— Тогда всё как-то было попроще.