По решению суда после развода родителей пятилетний Марк Колиберда должен проживать в Москве с матерью — Татьяной Колибердой. Но 9 декабря 2017 года отец мальчика без ведома женщины вывез его в Красноярск. Мать отправилась на поиски Марка. 30-летняя москвичка уже больше года живёт в чужом городе и пытается вернуть своего ребёнка. Корреспондент RT отправился в Красноярск и вместе с Татьяной Колибердой прошёл по инстанциям, которые должны выполнить решение суда.
- © Фото из личного архива
«Мне периодически звонят из различных присутственных мест и осторожно спрашивают: «Татьяна Анатольевна, а вы ещё здесь, в Красноярске?» Как же я им всем надоела! Но я в Москву без сына не уеду», — говорит Татьяна Колиберда. Больше года она пытается вернуть себе сына Марка, которого отец вывез в Красноярск без ведома матери.
RT уже рассказывал об этой истории в мае 2018-го.
Хотя суд постановил, что сын должен проживать с мамой, госструктуры не имеют полномочий принудительно изъять ребёнка у отца. Между тем сам мужчина пишет жалобы на органы опеки, приставов, а также на мать ребёнка. И даже на СМИ, которые освещают этот процесс, — в том числе на RT. По словам Татьяны, за год накопилось больше сотни таких жалоб.
«Руки — в замок!»
Как полагает руководитель центра «Мой юрист» Наталья Зайцева, представляющая интересы Татьяны Колиберды, противоположная сторона намеренно затягивает процесс.
«Идут бесконечные судебные разбирательства по встречным искам и разбору жалоб, которые подаёт либо сам Максим Колиберда, либо его отец и представитель Александр Колиберда», — рассказывает Зайцева.
Вместе с Натальей мы смотрим видео восьмимесячной давности, на котором запечатлена одна из неудачных попыток матери встретиться с Марком в присутствии представителей госорганов.
24 июля 2018 года. В кабинете — приставы, полицейские, сотрудники опеки. В кадре появляется Татьяна Колиберда. Максим Колиберда, высокий молодой мужчина, начинает кричать: «Помогите! Здесь незнакомые люди!» Потом наклоняется к малышу и негромко командует: «Руки — в замок!» Камера фиксирует: мальчик быстро обхватывает папину шею руками.
За кадром голос Татьяны Колиберды: «Маркуша, я тебя люблю». Мальчик ещё крепче вжимает лицо в плечо отца. Через несколько минут приезжают полицейские с автоматами: Максим нажал на своём телефоне кнопку тревожного вызова. Полицейские, действуя по своей служебной инструкции, выводят отца с крепко держащимся за него мальчиком из помещения.
Суд постановил
3 сентября 2018 года Красноярский краевой суд вынес определение по апелляционным жалобам истца, Колиберды Максима Анатольевича, и его представителя, адвоката Солдатова Дениса Валерьевича, на ранее состоявшееся решение Советского районного суда города Красноярска.
Райсуд 20 июня 2018 года постановил (дословно): «Оставить малолетнего Колиберду Марка Максимовича, 24.06.2013 года рождения, проживать с матерью Колибердой Татьяной Анатольевной. Обязать Колиберду Максима Александровича передать малолетнего Колиберду Марка Максимовича, 24.06.2013 года рождения, матери Колиберде Татьяне Анатольевне».
Судебная коллегия по гражданским делам Красноярского краевого суда определила: «Решение Советского районного суда города Красноярска от 20 июня 2018 года оставить без изменения, а апелляционные жалобы Колиберды М.А. и его представителя Солдатова Д.В. без удовлетворения».
Это судебное решение до сих пор не выполнено.
«У меня такое впечатление, что представители всех органов, которые должны помочь матери вернуть сына, запутались в вопросах лингвистики и теперь разбираются, какая разница между словами «передать» и «изъять» в случае, если ответчик не выполняет судебное решение, а главное — кто должен это сделать», — комментирует ситуацию юрист Наталья Зайцева.
Дело в том, что нынешнее законодательство не даёт ни одной из инстанций полномочий принудительно исполнить решение суда, то есть изъять ребёнка у отца и передать его матери.
Хождение по инстанциям
Вместе с Татьяной Колибердой отправляемся по кабинетам, в каждом из которых ей за прошедший год пришлось побывать не единожды.
Руководитель отдела опеки и попечительства в отношении несовершеннолетних администрации Советского района города Красноярска Оксана Клеймёнова рассказала RT, что подведомственное ей учреждение держит это дело на особом контроле.
«В прошлом году наши сотрудники несколько раз проводили обследование условий пребывания Марка Колиберды в семье его отца. Условия вполне удовлетворительные, — говорит Оксана Клеймёнова. — В феврале этого года по запросу судебных приставов наши сотрудники трижды посещали адрес, где, предположительно, должен был находиться ребёнок, но никого не застали дома».
Фактически специалисты районного органа опеки долгое время не видели Марка. Отчаявшись, Татьяна Колиберда согласилась пойти с бывшим мужем на мировую и недавно подписала соответствующий документ, чтобы иметь возможность хотя бы увидеть Марка. По словам юриста, в таких соглашениях указывается, сколько раз в месяц один из родителей может встречаться с ребёнком. Татьяна согласна и на такой вариант.
«Мы убеждаем отца, Максима Колиберду, в интересах ребёнка найти пути для любого возможного компромисса, — говорит Оксана Клеймёнова. — Последний раз он был у нас на приёме 4 марта 2019 года. Заверил, что пойдёт на диалог с Татьяной Анатольевной самостоятельно».
Не идёт.
Для выполнения решения суда (изъятия мальчика у отца и передачи его матери) у органов опеки нет ни прав, ни полномочий, прописанных в законодательстве.
«Мы не силовой орган, вам надо идти к приставам», — сказала Оксана Клеймёнова.
Начальник межрайонного отдела судебных приставов по исполнению особых исполнительных производств Красноярского края Эльмар Ханамиров вздыхает: «Я лично выезжал по адресам, где может находиться Марк. К сожалению, результатов нет».
«Мы не можем сделать то, чего мы не можем делать, — говорит он. — Наши сотрудники проводили наблюдение за адресами, где могут незаконно содержать мальчика. Однако даже в этом есть ограничения: наблюдение разрешено вести только с 6:00 до 22:00. Никто не помешает отцу или его родственникам перевезти ребёнка в другое место ночью. Все решения судов в этом деле — в пользу матери. Но по закону у нас нет тех прав, которые есть у полиции, с которой мы можем только взаимодействовать».
К судебным приставам у Татьяны Колиберды нет претензий. Они действительно старались ей помочь.
В отделе полиции №11 МУ МВД России «Красноярское» официально разговаривать с RT отказались: пишите запрос, его в установленные сроки рассмотрит вышестоящее начальство.
В СК Татьяна Колиберда заявления тоже писала. Она их подавала уже во все инстанции. Помочь ей хотят все. Все говорят, что действуют в интересах ребёнка. Реально выполнить решение суда не может никто.
Механизмов нет
С уполномоченным по правам ребёнка в Красноярском крае Ириной Мирошниковой встретиться не удалось. Но Ирина Юльевна согласилась ответить на вопросы RT по телефону.
«Подобная ситуация не единственная в нашем регионе и во всей стране. Сегодня отцы стали чаще бороться за то, чтобы дети после развода оставались с ними, — рассказывает Мирошникова. — Лучшее решение таких споров — медиация, примирительная процедура, в основе которой лежат переговоры конфликтующих сторон с участием независимого посредника. В качестве медиатора готовы выступить и органы опеки, и судебные приставы, и аппарат уполномоченного по правам ребёнка. Но — сужу по личному опыту — способность договариваться у современных родителей утрачена. В данном случае Татьяна Колиберда дала согласие на медиацию, а Максим Колиберда затягивает с ответом».
Ситуацию, когда в течение долгого времени никто из представителей госструктур не видел пятилетнего Марка Колиберду, Ирина Мирошникова, безусловно, считает ненормальной.
«В рамках правового поля перспективы неясные, — говорит уполномоченный по правам ребёнка в Красноярском крае. — Не исполнить решение суда нельзя, но механизмов для изъятия ребёнка у отца и передачи его матери нет».
Ирина Мирошникова считает, что надо продолжать терпеливо убеждать разведённых супругов найти компромиссное решение.
RT попытался поговорить о возможности достижения компромисса с Максимом Колибердой.
«Я не буду с вами встречаться и не буду отвечать на вопросы по телефону, — сказал отец пятилетнего Марка. — Я против того, чтобы информация обо мне и моём ребёнке появлялась в СМИ. Это моя гражданская позиция».
Сердце матери
Татьяна Смолкина, мать Максима Колиберды, в этом родительском споре за ребёнка полностью на стороне бывшей невестки. По словам женщины, её сын повторяет действия своего отца.
«Судьба Тани — как калька с моей судьбы, поэтому я её и поддерживаю сейчас, — рассказывает женщина. — Мы с Александром Колибердой были одноклассниками, полюбили друг друга, поженились, прожили вместе 15 лет. Я не заметила сразу, как он стал другим человеком. Жить вместе было невозможно. Мы расстались. Старший наш сын, Саша, сразу ушёл с отцом. Максим остался со мной. Был суд по определению его места жительства. Судебное решение — в мою пользу. После заседания бывший муж ждал меня у подъезда дома. Мы с Максимом не успели выйти из такси, как Александр открыл дверцу и стал тянуть сына за руку. Я крепко держала за другую, но вдруг поняла, что сейчас мы разорвём ребёнка пополам. Я отпустила Максима».
«Мой бывший муж Максим воспитан без материнского участия властным отцом и до сих пор находится под его влиянием, — считает Татьяна Колиберда. — Я не хочу, чтобы мой сын Марк вырос таким же».
Молодая женщина рассказала, что рассматривала различные варианты возвращения сына. Ей предлагали забрать ребёнка у отца силой или выкрасть, раз не получается сделать это в рамках существующего правового поля. Татьяна отказалась.
Но она будет и дальше продолжать борьбу за ребёнка законными методами. После года безуспешных усилий она считает, что вся беда — и её личная, и в масштабах страны — заключается в том, что нет системных механизмов взаимодействия уполномоченных структур.
«Они пишут друг другу письма, рассматривают их, в положенные сроки отвечают, — говорит она. — Это создаёт видимость работы, но не влияет на конечный результат. Может быть, следует периодически собираться вместе за одним столом социальным службам, судебным приставам, полиции, прокуратуре, судьям и всем остальным причастным. И принимать не постановления о намерениях, а конкретные решения о судьбах конкретных детей».
