— Что для вас значит этот триумф? Ожидали ли вы, что станете лучшим учителем страны?
— Я не знаю, что чувствует лучший учитель страны, но я могу сказать, что чувствует победитель конкурса «Учитель года». Мне кажется, что в этом всё-таки есть разница, потому что конкурс не преследует цель выявить лучшего учителя, это невозможно. Он, наверное, выявляет сильные стороны региональных систем образования и лучшие практики, которые мы представляем. Конечно, я чувствую огромную радость от того, что нам, нашей гимназии, удалось привезти главный учительский приз на берега Невы, а также от того, что ожидания, прежде всего детей, оправдались.
— Как вы думаете, эта победа повлияет на вашу дальнейшую карьеру, даст вам преференции?
— Вы знаете, есть такая особенность у всех профессиональных наград в учительской сфере: они влияют на нас, как стимул для того, чтобы больше искать. Это стимулирует творческий поиск, и мне кажется, что такая серьёзная, большая награда как раз поможет поиску, поможет в главном — не останавливаться в работе с детьми.
— Насколько я знаю, вы и сейчас занимаетесь реализацией интересных проектов: ставите с учениками спектакли на немецком языке, ведёте кружок для тех, кому нравится творчество Джона Толкина. Получается, вы и так уже в поиске?
— Дело в том, что мой главный принцип, который я использую в работе, — это диалог. Я уверен, что главное в работе с детьми — это быть в диалоге, общении. Бывает, что у человека есть барьеры в общении, которые важно снимать. У некоторых детей эти барьеры пропадают, когда они примеряют на себя роль, маску, и тогда они готовы говорить, в том числе о предмете. У кого-то этот барьер исчезает, когда мы говорим, скажем, о любимой книге, любимом писателе — например о Толкине. Таких форм много, они нужны именно для того, чтобы вывести ребят на разговор.
— Ваш возраст даёт вам какие-то преимущества в работе со школьниками или, напротив, создаёт проблемы?
— Я вообще убеждён, что и результаты конкурса, и процесс работы с детьми не связаны ни с возрастом, ни с полом, а только с нашим стремлением в этой работе быть, оставаться и с нашим желанием действительно использовать то время, которое мы проводим с детьми, к лучшему.
— В рамках одного из конкурсных испытаний вы рассказывали о приёмах, которые помогают оживить уроки и усвоить материал более эффективно. Поделитесь секретами?
— Там таких приёмов было много, один из них — это как раз приём театрализации, когда ученики примеряют на себя нечто вроде маски, но с уроком понимания. Это может быть исторический костюм, роль или действие в рамках театрализации. Также я использую такой очень помогающий мне приём, как «опредмечивание» того, о чём мы говорим. На уроках появляются настоящие предметы, связанные с темой, позволяющие лучше её понять. Скажем, вот сейчас на конкурсном уроке в качестве такого предмета я использовал астролябию.
— Как интересно. А какие конкретно исторические реалии помогает понять астролябия?
— Тема урока была посвящена культуре петровского времени, и таким рациональным зерном в этой теме была идея практичности, ориентированности на практику. И астролябия здесь была как инструмент, который помогает решать самые разные задачи.
— Организаторы конкурса говорят, что победитель получает возможность стать помощником министра образования на добровольных началах. Вы уже думали о том, какие идеи и предложения хотели бы донести до министра?
— Прежде всего я вижу в этой позиции возможность донести до своих коллег какие-то идеи и мысли, которые мне самому кажутся ценными сегодня среди инициатив Министерства образования. Одной из таких инициатив, которые мне нравятся и которые для меня важны, я бы назвал национальную стратегию учительского роста. Когда она будет реализована, она позволит удовлетворить карьерные амбиции учителя, но при этом оставить его в классе с детьми.
— Как вы думаете, как этого можно добиться?
— Национальная стратегия предполагает наличие разноуровневых должностей для учителей по аналогии с научными — старший учитель, ведущий учитель и так далее. Таким образом, учитель останется работать в классе, а не будет переходить, скажем, на административные должности, и от детей не уйдёт.
— В одном из своих интервью вы говорили, что поддерживаете также идею формирования единого образовательного пространства, которая сейчас обсуждается. Скажите, как вы представляете эту концепцию? Что подобное пространство должно включать, как оно должно быть организовано?
— Суть единого образовательного пространства в том, чтобы ребёнок в нашей стране, наш ученик, меняя место жительства, мог прийти в любую школу, неважно где — в соседнем дворе или в другом регионе — мог сесть за парту, открыть учебник и тетрадь с того места, где он остановился, и легко продолжить обучение. Таким образом, у учеников не будет дополнительного стресса при переходе, не будет смены требований, не будет смены стандартов, учебников.
— Сейчас как раз обсуждается также идея введения единых линеек учебников по всем школьным предметам. Вы поддерживаете эту инициативу?
— Однозначно да. Мы в моём предметном поле, в истории, примерно три года назад столкнулись с этим вопросом и сегодня уже видим результаты. Я могу сказать, что три-пять линеек учебников на сегодняшний день — это оптимально. С одной стороны, это не слишком много, в таком количестве может ориентироваться и учитель, и родитель. С другой стороны, это оставляет возможность манёвра для учителя, чтобы, к примеру, выбирать задания или иллюстративный материал.
Естественно, должны оставаться отдельные учебные линейки, скажем, для коррекционной программы, должны быть линейки для углублённого изучения. Но всё равно должна быть база, пусть и вариативная в рамках этих линеек, но единообразная во всех школах по всей стране.
— На ваш взгляд, меняется ли сейчас роль учителя, а может быть, и роль всей школы в наш век, когда есть доступ к невероятным объёмам информации, а у педагога уже нет «монополии на знание»?
— Мне кажется, что у современных детей есть уникальное свойство, которому я, кстати, очень завидую. Это абсолютно интуитивная способность ориентироваться в тех технологиях, которые появляются. Дети себя привычно чувствуют в огромном разнообразии информации и источников этой информации. Конечно, учитель сейчас — это, безусловно, не единственный источник информации, есть источники более, может быть, быстрые и доступные. Если ребёнок, допустим, болеет, он всё равно может получить информацию и материалы.
Но основное различие заключается в том, что учитель обращается прежде всего к личности ребёнка. Машина и техника этого сделать сегодня не могут.
Google может подсказать любую дату и формулу, гаджет может подсчитать всё, что необходимо, но вот говорить о личности, вызывать эмоциональный отклик на события, в конце концов, воспитывать именно человека — это то, что может только учитель, и он будет это делать всегда, независимо от изменений, происходящих вокруг.
— Этот актуальный подход, предполагающий обращение к личности, отличается от того, что было, скажем, в советские времена?
— Разумеется, отличается, потому что советская школа решала те задачи, которые перед ней ставило советское общество. Был другой заказ, в том числе и от родителей, были другие педагогические возможности. Сейчас мы, конечно, решаем несколько другие задачи, но главные из них не меняются никогда. Это как раз задача воспитать человека.
— Что же тогда изменилось? Главная задача осталась, но вы говорите, что заказ был одним, а сейчас другой, так в чём же разница?
— Заказ всегда связан с той целью, на которую мы ориентированы. Например, в советское время не стоял вопрос поиска будущего места работы и вопрос, связанный вообще с трудоустройством. Сегодня мы должны, конечно, уже научить ребёнка ориентироваться в мире профессий и выстраивать свою будущую карьерную стратегию. Это одно из таких глобальных изменений. Также есть изменения, связанные в том числе и с технологиями. Сегодня мы должны не ставить ребёнку барьеры, помогать ему с овладением техникой. Конечно, в советские годы такой задачи в школе не было.
— Как вы думаете, те инициативы, о которых мы говорили ранее — единое образовательное пространство, единые линейки учебников, — помогут в реализации этих ключевых задач, стоящих перед современной школой?
— Думаю, они помогут, потому что они предполагают установку ясных, единообразных правил игры. И это важно, если мы говорим как раз о том, что мы сегодня двигаемся к общему смыслу, к общим целям, а это нельзя делать без общих правил.
— Что вы могли бы пожелать от лица победителя конкурса «Учитель года» его будущим участникам и своим коллегам — учителям?
— Самое главное — это помнить о работе в команде, потому что ни одно достижение не даётся без наставников, а такие масштабные конкурсы предполагают очень серьёзную работу в команде со своими наставниками и коллегами.