В июле-месяце Иран вновь ворвался в международное информационное пространство: о 25-летнем плане сотрудничества Китая и Ирана, утверждённом кабинетом министров Исламской Республики, написали все мировые СМИ: от региональных Al Arabiya, Tehran Times и Jerusalem Post до огромных материалов в The New York Times и Wall Street Journal.
Последний назвал редакционную статью «Иран и Китай, тоталитарные близнецы», а вот иранский Tasnim был поэтичнее: «Союз Дракона и Льва». Дракон, соответственно, — это Поднебесная, а Лев — один из древнейших символов персидской империи.
В общем, Иран, как анонсировано президентской администрацией Роухани, подписал наконец давно обсуждаемое соглашение о долгосрочном стратегическом партнёрстве с КНР. Оно было заявлено ещё в 2016 году, а потом заторможено вследствие разрушения Трампом ядерной сделки и кампании колоссального давления на Китай, который был вынужден снизить обороты набирающего силу ирано-китайского сотрудничества и снова вывести в тень танкерные нефтяные сделки.
«Окончательный вариант» на 18 страницах попал в прессу и вызвал истерику в Вашингтоне.
Один из самых кошмарных геополитических союзов, который мог только присниться администрации США, грозит стать явью.
Посмотрим, что в нём. Совсем коротко: миллиардные инвестиции в обмен на бесперебойные поставки иранской нефти с огромным дисконтом. Китай, напомню, примерно 75% своей нефти получает из-за рубежа и является крупнейшим импортёром в мире, а для нужд мощной китайской экономики требуется более 10 млн баррелей в день.
В обмен на это Китай обещает в течение 25 лет инвестировать в Иран неслыханную сумму — $400 млрд. Но всё равно не нефть является главной: Иран может предоставить Китаю ключи от Ближнего Востока. Как вам «Хезболла» («партия Аллаха») на службе у коммунистов? Отменный сюжет для политического триллера! Что сказал бы об этом аятолла Хомейни? Впрочем, вряд ли это интересует современных иранских прагматиков.
В документе упоминается около 100 проектов, и почти все они концепутально входят в грандиозный геополитический проект «Один пояс, один путь» лидера КНР Си Цзиньпина. Аэропорты, скоростные железные дороги и метро коснутся жизни простых иранцев. Китай планирует развивать в Иране зоны свободной торговли: в Маку на северо-западе Ирана (бывший президент Ахмадинежад начал здесь свою политическую карьеру с губернаторства), в Абадане, где река Шатт-эль-Араб впадает в Персидский залив, и на острове Кешм в том же заливе.
Особую озабоченность США вызвали порты, которые Иран предлагает Китаю взамен на миллиарды инвестиций и глобальную защиту. Два портовых сооружения находятся вдоль побережья Оманского залива.
Один из них — в Джаске — выходит в Ормузский пролив и расположен перед входом в Персидский залив, что даёт китайцам стратегическую точку, через которую проходит большая часть всей мировой нефти. О таком Поднебесной можно было лишь мечтать. Рядом, в Бахрейне, расположена штаб-квартира 5-го флота США, который контролирует Персидский залив и стратегический экспортный нефтяной канал.
Известно, что Китай при Си Цзиньпине усиливает своё морское влияние в регионе, уже построив ряд портов вдоль Индийского океана и создав ожерелье станций дозаправки от Южно-Китайского моря до Суэцкого канала. Эти порты — Хамбантота в Шри-Ланке и Гвадар в Пакистане — коммерческие (пока!), но, несомненно, имеют великую военную ценность при определённом развитии событий.
Как пример — первая китайская зарубежная военная база в Джибути (Восточная Африка), построенная в 2015 году под предлогом поддержки своих сил, участвующих в антипиратских операциях у побережья Сомали. База укреплялась и росла и сегодня находится в нескольких милях от американской базы в той же стране. К тому же НОАК (и Иран — пока мы можем смело ставить знак равенства между ними) военной базой в Джибути создаёт тыл Йемену на юго-западе, позволяя обкладывать Саудовскую Аравию на юге, поддерживая «йеменских повстанцев».
С учётом развившейся в последнее время активности НОАК в Южно-Китайском море в спорных территориальных водах и агрессивной имперской политики КНР можно понять супернервозность в Белом доме, получившем иранскую «весточку» о формировании нового военно-экономического союза Льва и Дракона.
25-летнее соглашение предусматривает также развёртывание телекоммуникационной китайской системы 5G и спутниковой системы Beidou в Иране (и, соответственно, через Иран вхождение на Ближний Восток). Американская война с Huawei, санкции и даже арест в конце 2018 года коммерческого директора Huawei Мэн Ванчьжоу за попытку замаскировать китайские инвестиции в Иран реального успеха не принесли. Несмотря ни на что, сети 5G были развёрнуты и запущены в Иране в феврале этого года.
«Иран и Китай рассматривают эту сделку как стратегическое партнёрство, которое не просто расширяет их собственные интересы, но и противостоит США», — считает Али Голизаде, исследователь иранской энергетики в Университете науки и технологий в Хэфэе (Китай).
То есть Китай и Иран, битые американцами все последние годы, после развала ядерной сделки Трампом в 2018-м, в 2020-м всё-таки сгруппировались и создают мощный геополитический союз в Евразии, противостоящий мировому гегемону и реально имеющий шансы потеснить его (притом что изоляционистская повестка Трампа косвенно этому способствует).
При условии, конечно, что этот проект будет реализован.
Главный советник аятоллы Али Хаменеи Али Ага Мохаммади выступил на иранском телевидении ещё с одной темой, режущей серпом не только США, но и страны, чья экономика является сырьевой. «Нам нужно увеличить добычу нефти как минимум до 8,5 млн баррелей в день, чтобы оставаться игроком на энергетическом рынке, и для этого нам действительно нужен Китай».
«Каждая дорога закрыта для Ирана. Единственный открытый путь — это Китай. Что бы это ни было, пока санкции не сняты, сделка для нас — лучший вариант», — озвучил месседж иранских властей Западу Ферейдун Маджлеси, бывший иранский дипломат и обозреватель иранских СМИ по темам внешней политики.
Совершенно неожиданно — как гром среди ясного неба, как восьмое чудо света, как персонаж картины Александра Иванова — в самом Иране появился яростный противник ирано-китайской «сделки века». И это не какой-нибудь проамериканский либерал и выпускник Дэнверского университета, а самый что ни на есть ксировский ястреб — экс-президент Махмуд Ахмадинежад.
Через несколько дней после того, как кабинет министров Исламской Республики утвердил 25-летний план сотрудничества между Китаем и Ираном, Ахмадинежад выступил против «тайной сделки с иностранной стороной «против интересов страны и нации».
27 июня на встрече с группой людей в провинции Гилян (очевидно, что Ахмадинежад неофициально уже начал свою избирательную кампанию) он упрекнул президента Роухани (не назвав его по имени, но так, чтобы все поняли, о ком речь) в том, что он «продаёт страну»: «Вы владелец страны, чтобы продавать её? Не информируя нацию, забираясь в карманы нации? Мы совершили революцию, чтобы ни одна проблема нации не была скрыта и никто не мог считать себя хозяином нации и её богатств». Под дружные аплодисменты толпы, как водится.
Неужели пчёлы могут выступить против мёда? Как так получилось, что китайский великий проект в Иране оформился публично китайским лидером Си и либеральным президентом Роухани, прозападный на самом деле глава МИД Зариф является сегодня чуть ли не голосом великого китайского проекта, а КСИР, стратегически сотрудничающий с НОАК, вдруг стал противником китайского партнёрства?
О, это и есть Иран.
И Иран ведёт торги.
Ахмадинежад весь июль разогревал народ, так что 13 июля в эфире государственного телеканала «сделку века» вынужден был прокомментировать глава администрации президента Махмуд Ваези. Он успокоил население, заявив, что тайно никто ничего принять не может, документ обязательно пройдёт через парламент, он пользуется поддержкой аятоллы Хаменеи и раньше конца года вряд ли будет парламентское одобрение из-за вспышки коронавируса.
Что же всё это означает на самом деле? Подписан ли план обеими сторонами? Утверждён ли он законодательной и прочими ветвями власти в Иране? А в Китае? Является ли он свершившимся историческим фактом или пактом о намерениях? Почему ксировский ястреб Ахмадинежад выступил против этого плана? Является ли это соглашение о 25-летнем сотрудничестве обратимым?
О, сложная драматургия иранской власти (и сдвинутое на конец года утверждение сделки парламентом) говорят нам только об одном: Тегеран ждёт исхода президентских выборов в США и, возможно, ещё каких-то важных внешнеполитических событий. Тегеран приготовил грандиозный китайский план «Б» на случай провала плана «А».
А планом «А» является ставка на переговоры с США. Китайская дорожная карта сроком на 25 лет — это козырь из иранского рукава, брошенный на игральный стол. Последний аргумент для того, чтобы Вашингтон одумался и вернулся за стол переговоров по новым условиям.
Если выборы в США выиграют демократы, шансы на такой исход довольно велики. Если выиграет Трамп, ситуация более сложная, но для переговоров с ним уже подготовлен «оппозиционер», выступающий против Роухани и китайской сделки века, ксировский ястреб Махмуд Ахмадинежад, который в мае 2021-го планирует вновь участвовать (и победить) на президентских выборах.
Возможно, что критика «тайного плана продажи Родины» — это домашняя заготовка иранских консерваторов, сделавших ставку на Ахмадинежада на выборах. Ему поручено попытаться договориться с американцами, когда ставки уже повышены до исторического максимума (потому что пока Ахмади самый яркий и громкий противник сделки с КНР). А весь либеральный лагерь подставлен персонально как «лоббисты» Китая, ну их как бы и не жалко — их восьмилетка на Олимпе иранской политики и так подходит к концу. Если с американцами не выйдет, всегда можно сказать: я не был против Китая, я был против тайной сделки, которую вёл Роухани. Очень персидский стиль политической комбинации, надо заметить: сложный, витиеватый, цветистый.
Будет занятно, если именно ксировский ястреб договорится со следующим президентом США о снятии санкций (а они автоматически выводят и Китай из-под санкционных рисков, так что обеим странам это на руку).
«Две древние азиатские культуры, два партнёра в секторах торговли, экономики, политики, культуры и безопасности с одинаковыми взглядами… будут рассматривать друг друга как стратегических партнёров», — говорится в преамбуле Соглашения.
О том, что ставки в игре повышены до предела и Вашингтон задумался, говорит то, что большую редакционную статью в Wall Street Journal как ответное послание Тегерану написал не кто иной, как старший советник госсекретаря Помпео и спецпредставитель США по Ирану Брайан Хук.
Она по-прежнему выдержана в агрессивных тонах, сделка названа «отчаянием иранского режима», весь мир призывается в помощь для разработки стратегии противодействия этому союзу, особенно Пекину, которого Хук не преминул обвинить в распространении Covid-19, и так далее. Однако кое-что интересное всё же прозвучало.
«Мы должны сомневаться в способности Пекина финансировать иранскую инфраструктуру в размере $400 млрд. Для сравнения: за последние 15 лет Китай инвестировал в Иране менее $27 млрд, и это было до того, как Covid-19 ударил по экономике Китая. Ходят слухи, что эта сделка включает в себя нефтяные концессии китайским компаниям, обоснование присутствия для китайских военных и долгосрочную аренду китайских островов — всё это вполне правдоподобно, а военная поддержка Ирану, предложенная Китаем, которую обе стороны держат в секрете, только усугубит кризис легитимности иранского режима».
«Кризис легитимности», выражение чудовищной обеспокоенности — это всё устаревший арсенал слов, которыми привычно жонглируют западные медиа и политики. Интересно то, что США считают реализацию сделки правдоподобной, Ирану пока удаётся выворачиваться так как на поле боя с США он теперь не один, а за мощной китайской спиной, и это значит, что Тегеран ведёт торги и с Пекином, и с Вашингтоном. Всё дело в цене.
Точка зрения автора может не совпадать с позицией редакции.