Полиция использовала водомёты, чтобы отогнать протестующих от входа в парламент Грузии вечером 25 ноября.
В этот раз митинги в Тбилиси начались 14 ноября, после того как грузинский парламент не принял поправки к Конституции, чтобы страна могла перейти со смешанной системы выборов парламента на пропорциональную. В митингах обвиняют Саакашвили. А там, чёрт его знает, может, у них темперамент такой, у грузин.
В моей жизни постоянно выскакивали, что называется «из кустов», грузины. Летом 1961-го я сидел молодым поэтом на вокзальной площади в Адлере и очень хотел есть, можно даже без преувеличения сказать — хотел жрать.
Ко мне воистину вышел тогда из пыльных субтропических кустов среднего возраста жулик в кепке-аэродроме, назвался Шалвой Анисовичем и повёл меня кормить. В столовке он сидел напротив меня, пил лимонад и приговаривал: «Ай-яй-яй, такой молодой и такой голодный...» «Ай-яй-яй!».
Через час грузовичок (Шалва сидел рядом с шофёром, мы — несколько русских парней, его добыча, — в кузове) весело вилял вместе с дорогой в чай-совхоз, куда я нанялся работать, подписав у Шалвы какие-то бумаги.
Через несколько суток я сбежал оттуда пешком по Военно-Грузинской дороге. И, представьте, меня преследовали на том же самом грузинском грузовике с участием злых «карабахских» собак. Внизу в ущельях шумели невидимые потоки.
Почему сбежал? Там была райская земля с адским солнцем. Работа оказалась невыносимо тяжёлой, нам приходилось выкорчёвывать пни, освобождая место для чайной плантации, а не красиво в фартуках выращивать чай. Зато я сейчас знаю, на какой прекрасной земле поместился горнолыжный курорт...
В моей московской юности в начале семидесятых откуда ни возьмись появилась целая команда молодых грузинских аристократов-нейрохирургов. Олег Чиковани, Ванечка Дадиани — золотая грузинская молодёжь училась в Москве, и мы проводили вместе время, как его проводит молодёжь везде и всегда, — выпивали, гуляли, смеялись, ходили в кино и на танцы. Олег на несколько лет сделался моим лучшим другом и наблюдал вблизи мой развивающийся роман с чужой женой Еленой.
В 1974 году в жарком городе Сочи. Жили уже не с чужой, а с моей женой Еленой в гостинице «Жемчужина», а номер нам достал самый авторитетный бизнесмен того времени — Тофик Алиев (не грузин, но, как выяснилось уже в последнее время, один из первых авторитетов в СССР).
Сочи был тогда настоящей столицей Грузии, куда взгляд ни кинь — везде грузины. Помню наши поездки в горы, кострища, чудовищно огромные шашлыки, запах горящего мяса и лука и как грузины пытались споить меня — русского мужа красавицы. Горжусь тем, что им ни разу не удалось споить меня, мой в ту пору железный организм победил все их усилия.
Годы шли, через восемь лет, в 1992-м, грузины стреляли по мне в Абхазии артиллерийскими залпами на горе Верещагина. Я был на стороне абхазов. Почему? Да потому, потому что они хотели вернуть абхазов в Грузинскую империю, а абхазы этого не хотели.
А дальше? А дальше вот я их в Гальском районе Абхазии наблюдал уже в этом сентябре — 2019 года.
Там, в Гальском районе, грузины называются мегрелами. Их там подавляющее большинство, узнаете сколько, ахнете — 98,21% населения Гальского района. Около 30 тысяч человек. А всего их неизвестно сколько, говорят, до 80 тысяч. Самым известным в мире мегрелом (или мингрелом — такой вариант правописания также допускается) был Лаврентий Павлович Берия.
Многие из гальских мегрелов утверждают, впрочем, что они этнические абхазы, которых когда-то записали в грузины, и что, мол, они хотят вернуть свои исконные фамилии и свою национальность. Поди знай, правда ли это, может, мегрелы лишь руководствуются конъюнктурными соображениями?
Глава администрации Гальского района по имени Темур тоже, по-моему, мегрел, но находится на своём месте, поскольку воевал в спецназе за абхазскую независимость, и воевал храбро и круто.
Он нам говорил, что с мегрелами ни фига не поделаешь, что их и могила не исправит — слушают все грузинское радио, смотрят грузинское телевидение, потому взгляд на происходящее в Абхазии у них грузинский. Говорят они на языке картвельской языковой группы. Диковатые немного, вроде недавно в Гальском районе русскую семью убили, впрочем, фамилии убитых и обстоятельств убийства не знаю.
На площади у здания администрации танцевал лезгинку ансамбль подростков, лихо и самоотверженно. Дети на абхазских детей не похожи, но вылитые молодые грузины.
Собаки, гаже которых я никогда не видывал за всю мою жизнь, худые и больные, наблюдали за ансамблем.
В высокой эвкалиптовой роще у здания администрации сидела, судя по их чёрным нарядам, группа вдов, собрание у них что ли было. Вряд ли это были абхазские вдовы.
А через несколько дней, обозревая в Кодорском ущелье, в его части, закрытой для публики, высоко в горах разбитую нашими танками казарму НАТО, построенную натовцами для грузин, видели мы и пустые деревни сванов и даже поднялись в их (на скале) часовню, где обнаружили пыльные брошюры об Иисусе Христе на грузинском языке. Часовня была полутёмная, одна бойница соединяла часовню с белым светом. Но для встречи с Богом зачем больше?
Сваны ушли в один день или в одну ночь. Всё оставили, только животных своих увели.
Куда ушли?
Да в Грузию и ушли.
Айва у домов созрела, на айвовых деревьях, урожай некому собирать. Двери даже не закрыли, кое-где заходишь — постели даже застелены.
Сваны считают себя грузинами. И грузины считают сванов грузинами, ибо сваны — наиболее боеспособная часть грузинской армии. О сванах писал ещё древний грек Страбон. Сколько их, сванов, никто не знает, одни источники называют 18 тысяч человек, другие — 30 тысяч.
Договариваются источники и до 70 тысяч.
Сванов, покинувших родину, Верхнюю Сванетию, жалеть не стоит, у них и в XXI веке так и остался обычай иметь рабов в хозяйстве. Особенно престижно было иметь русских рабов.
Выбираясь из Кодорского ущелья, проголодавшись, мы попали к одинокому свану. Он не скрываясь говорил, что ездит к сыну в Тбилиси. «Когда наша армия ушла, ушли и сваны. Я тут один остался», — говорит он спокойненько, под «нашей армией» имея в виду грузинскую армию.
Я всё боялся, что он нас отравит своим вином или сыром, но нет, не отравил. Ещё он охотится прямо с балкона своего дома. Дом большой, раньше был школой. В дом к себе он нас не пустил. В саду стояли ульи, штук сорок, может. Окрашенные голубым.
Точка зрения автора может не совпадать с позицией редакции.