Четыре года, как с нами нет Андрюхи Стенина.
Почти два месяца вплоть до самой его гибели мы с ним работали в буквальном смысле бок о бок. Сначала сидели в окружённом напрочь Славянске. После того как чудом вышли оттуда уже вслед за покинувшим город стрелковским гарнизоном, сопровождали первые операции по освобождению донецкого аэропорта. Затем первыми примчали к месту падения малайзийского Boeing. Ну и наконец, практически перманентно колесили вдоль снежнянского фронта: донбасское ополчение с огромным трудом пробивало коридор, а если быть более точным — стояла задача занять КПП «Мариновка», подконтрольный украинским силовикам.
Нам с Андреем удалось втесаться в доверие к командирам, руководившим штурмами населённых пунктов на этом направлении, и, несмотря на категорический запрет Стрелкова для журналистов всех мастей на съёмку в непосредственной зоне боевых действий (да, в июле такое распоряжение было), мы сопровождали реальные наступательные операции ополчения. С пропуском через особенно строгие блокпосты нам помогал Серёга Корень — оператор агентства Icorpus, которое имело статус своеобразной пресс-службы стрелковского штаба.
Серёге, как главному полевому сотруднику, выделили рабочую машину — синий Renault Logan. Именно на ней мы и выдвигались каждый день из Донецка в Снежное, а оттуда дальше — прямо на фронт. Свои экстремальные вояжи мы совершали почти всегда втроём: Корень рулил авто, я на переднем пассажирском кресле отвечал за логистику и навигацию (Серёга был не местный, из Крыма, и на донецких дорогах ориентировался слабо). Андрюха почти всегда располагался сзади — прямо за водителем, заваливая оставшиеся сидячие места фотоаппаратурой. Аппаратура всегда была у него под рукой — Стенин не упускал возможности выдернуть чёткий кадр прямо из окна машины.
Я сейчас, конечно, когда вспоминаю, насколько безрассудными иной раз были наши вылазки к передовым позициям, аж холодок проходит по коже. Для понимания ситуации обрисую общую фронтовую обстановку. На снежнянском направлении воевали несколько ополченских подразделений, связь и координация между которыми на тот период была, мягко говоря, слабой, а иной раз отсутствовала в принципе.
Командующий Восточным фронтом (так тогда называли территории, о которых идёт речь) мог, например, передвигаться между населёнными пунктами по одной дороге в объезд, так как владел информацией об их состоянии (наши / не наши), а мы отчаянно ездили по другой — напрямик.
Неоднократно проследовав таким образом из Мариновки в Дмитровку и рассказав об этом командиру с позывным Кэп (он и командовал группировкой), мы получили реакцию в виде указательного пальца у виска. «Вы что, совсем бессмертные?! Там же ВСУ вас видят как на ладони», — был его комментарий.
Как минимум дважды мы со Стениным и с Корнем сопровождали неудачные штурмы мариновского терминала — того самого пограничного КПП. Сопровождали — это значит шли в атаку вместе с передовыми отрядами, с той разницей, что в руках у нас были камеры вместо автоматов (по крайней мере, у меня и у Андрюхи; Серёгу, как штабного пресс-службиста, вооружили). Пару раз были жёстко контужены, несколько раз эвакуировали из зоны боевых действий на нашем синем Renault Logan гражданских и раненых. Восточный фронт манил нас и поглощал, мы стали иногда оставаться там ночевать, а опасные и рискованные дороги между гарнизонами сёл, контролируемых ополчением, становились для нас понятными и родными. Так нам казалось.
Хорошо помню, как однажды мы разделились: Андрюха с Корнем ушли с одной штурмовой группой, а я пошёл снимать с другой. Мы не договаривались об этом заранее — как-то в суматохе так вышло. Связь в какой-то момент в тех краях легла полностью, предупредить по телефону возможности не было. Их отряд вернулся раньше. Парни не могли меня найти, информации о том, где я мог пропасть, ни у кого не было. В общем, Стенин, когда я в итоге объявился, чуть ли не с кулаками набросился на меня — я его таким взволнованным не видел раньше. Мол, куда я пропал и почему отбился от команды.
После этого случая прошла ровно неделя — и уже я получил сообщение из Донецка о том, что пропали Андрюха с Корнем. Редакция тогда вызвала мою группу в Москву буквально на пару дней. В силу бытовых обстоятельств пришлось задержаться на гражданке чуть дольше. Стенин продолжал работать в Донбассе и гонять на Восточный фронт. Бои там с каждым днём становились всё ожесточённее. Как мне удалось выяснить позже, парни уже под вечер выдвинулись из Снежного на Дмитровку: по всем данным, вот-вот должна была состояться финальная зачистка прилегающей к Дмитровке Кожевни — населённого пункта, открывающего дорогу к пограничному терминалу.
Отсняв штурм, Стенин с ребятами, судя по месторасположению найденного нами впоследствии сгоревшего Renault Logan, уже возвращались обратно в Снежное — в принципе, по той дороге, которую даже в штабе считали безопасной, не говоря о наших критериях по отношению к фронтовым дорогам. Однако в этот самый момент ВСУ, находившиеся на грани разгрома, решили огрызнуться и начали брать Дмитровку в кольцо. Под этот замес Стенин с Корнем и попали. Их автомобиль оказался как раз на том участке трассы, где украинские военные сразу с двух флангов смыкали клещи.
Восточный фронт и операция, во время которой ополчение реально прорубало коридор в Россию, имеют без преувеличения историческое значение. Если бы тогда не взяли КПП «Мариновка» — не было бы иловайского и всех прочих котлов, а столица ДНР оказалась бы в полной блокаде. Этот фронт стал решающим. И именно на фото он был запечатлён одним Стениным: в тот период больше никому из фотографов не удалось туда прорваться. История помнит тебя, Андрей. Покойся с миром, брат. Мы, твои друзья, не забываем о тебе тоже.
Точка зрения автора может не совпадать с позицией редакции.