Встреча через 300 лет

Когда встреча Э. Макрона и В.В. Путина, приехавшего в Париж отметить 300-летие со времени первого визита правителя России во Францию, всё-таки состоялась, поучительно вспомнить некоторые детали петровского пребывания в Париже в 1717 г.

Сейчас дипломатия, конечно, утратила прежнюю утончённость, но прежде в отношениях между державами символические моменты и исторические аллюзии играли большую роль, и в этом смысле нынешняя встреча через 300 лет довольно интересна.

О визите Петра I во Францию речь шла ещё в 1698 г. во времена Великого посольства, но пришли неприятные депеши из России, и урядник Пётр Михайлов, загоняя лошадей, вернулся в Москву. Но дело было не только в бунте креативных стрельцов. Людовик XIV не сказать чтобы горел желанием видеть своего державного брата. У него были серьёзные претензии и по поводу аннексии Азова, и по поводу укрепления русских позиций в Польше.

До самой смерти короля в 1715 г. версальский двор отвергал любой зондаж касательно визита, причём выдвигавшиеся формальные объяснения тому были не самыми убедительными. Говорилось, например, что поскольку финансы королевства расстроены, нет возможности принять Петра с подобающей торжественностью. После этого, однако, персидское посольство было принято в Версале с такой пышностью, которая поразила даже сам французский двор. Очевидно, финансы как расстроились, так и обратно устроились.

Впрочем, такое бывало и после. Смотрите расстроившуюся поездку В.В. Путина в Париж в октябре 2016 г. Хотя сравнение тогдашнего президента Олланда с «королём-солнцем» вряд ли уместно, но неприятие русского правителя их отчасти роднило.

Всё, однако, изменилось в русско-французских отношениях со смертью Людовика XIV. Во Франции наступили оттепель и перестройка — «По свидетельству всех исторических записок, ничто не могло сравниться с вольным легкомыслием, безумством и роскошью французов того времени. Последние годы царствования Людовика XIV, ознаменованные строгой набожностию двора, важностию и приличием, не оставили никаких следов. Герцог Орлеанский (регент королевства. — М.С.), соединяя многие блестящие качества с пороками всякого рода, к несчастию, не имел и тени лицемерия. Оргии Пале-Рояля не были тайною для Парижа; пример был заразителен. На ту пору явился Law (шотландский финансист и макроэкономист, широко развернувший печатание бумажных ассигнатов); алчность к деньгам соединилась с жаждою наслаждений и рассеянности; имения исчезали; нравственность гибла; французы смеялись и рассчитывали, и государство распадалось под игривые припевы сатирических водевилей». 

Перестройка и ускорение часто способствуют новому внешнеполитическому курсу, и Филипп Орлеанский отказался от идеологических догматов своего венценосного дяди. Уже в мае 1717 г. состоялся въезд Петра в Париж. Русский царь сообщил встречающему его Филиппу, что как только до него дошёл слух о том, что он стал регентом, он тотчас решил ехать во Францию, на что герцог Орлеанский отвечал Петру от имени юного короля, что «он полный хозяин во Франции, что он может приказывать и что все его желания с радостью будут исполнены». 

Сам король Людовик XV, которому тогда ещё не было семи лет, вряд ли был в состоянии проводить самостоятельную внешнюю политику, но царские любезности он принимал с большой охотой. В 1902 г. в Петергофе к визиту французского президента Эмиля Лубэ был установлен памятник, представляющий Петра, держащего на руках Людовика XV. Ваятель Р.Л. Бернштам руководствовался историей, согласно которой при визите в Тюильри Пётр взял на руки короля, поднялся с ним по парадной лестнице и произнёс: «В моих руках — вся Франция».

Затем между царём и королём состоялась беседа: 

— Государь, вы только начинаете своё царствование, а я своё оканчиваю, поэтому я надеюсь, что вы не откажете в своей дружбе моему преемнику.

— Разве вы так стары, Ваше Величество? Погодите, чтобы ваши волосы так же поседели, как у моего дедушки, чтобы назвать себя стариком.

— Увы, я боюсь, что не кончу начатого мною дела. Что же касается вас, государь, то я предсказываю, что вы превзойдёте своего деда умом, славой и могуществом.

Король понравился царю, и он писал в Петербург супруге: «Объявляю вам, что в прошлый понедельник визитировал меня здешний королище, который пальца на два более Луки нашего (царского карлика. — М.С.), дитя зело изрядное образом и станом, и по возрасту своему довольно разумен, которому семь лет».

Макрону лет несколько поболее, однако ситуация остаётся неизменной и спустя триста лет.

Здесь следует заметить, что в политической риторике Макрона отчётливо видно стремление показать, что он сам — может быть, тут косвенный намёк на Олланда — уже является сильным и зрелым государственным мужем, готовым до последнего дыхания отстаивать интересы Франции. По поводу своего рукопожатия с Трампом на встрече в Брюсселе он заявил: «Наше с ним рукопожатие — это не какое-то там простое приветствие, это момент истины», пояснив, что таким крепким рукопожатием он продемонстрировал Трампу, что Франция не пойдёт ни на какие уступки и вообще будет занимать жёсткую позицию.

Аналогично его заявление, что в беседе с В.В. Путиным он уважать себя заставит (в отличие от Жака Ширака, переводившего «Евгения Онегина» с оригинала, Макрон не владеет русским языком и не знает всех тонкостей пушкинской иронии), и его обещание «У меня будет требовательный диалог с Владимиром Путиным, в ходе которого будут затронуты все необходимые для рассмотрения проблемы».

Очевидно, что Макрон остро желает самоутвердиться в качестве сына Франции, иначе он бы не говорил вслух то, что само собой разумеется. Но для этого как минимум надо встречаться с иностранными державными вождями, ибо самоутверждаться в гордом одиночестве не вполне сообразно.

По окончании требовательного диалога в Версале политики вышли к прессе. Макрон объявил, что Франция будет внимательно следить за судьбой гомосексуалистов в Чечне, обличил RT и агентство Sputnik, которые в ходе французских выборов «вели себя как органы влияния и лживой пропаганды — ни больше ни меньше», а также указал, что «ни одна важная проблема в мире не может быть решена без участия России».

В.В. Путин в рамках обмена любезностями напомнил, что 300 лет назад русский царь провёл в Париже шесть недель и пригласил Макрона в Россию, выразив надежду, что тот «сможет несколько недель провести в Москве». На том сеанс взаимоуважения закончился — остаётся надежда, что последующее сердечное согласие и самоутверждение можно будет наблюдать уже с Макроном в Москве.

Точка зрения автора может не совпадать с позицией редакции.