Начало октября ознаменовалось новыми предостережениями нашей стране со стороны боевой демократии.
С опозданием почти на месяц западные VIPы дружно вспомнили ночной обстрел гуманитарного конвоя под сирийским Алеппо. Хотя до сей поры непонятно, кто же именно стрелял и даже был ли конвой вполне гуманитарным — официальные представители МО России утверждают, что конвой включал в себя такие гуманитарные грузы, как тяжёлые минометы, — вожди Запада синхронно установили, что напала на конвой Россия (кто же ещё?), и потребовали отдать российских вождей под международный трибунал, как военных преступников.
Госсекретарь США Джон Керри заявил: «Россия и сирийский режим должны не только объяснить миру, почему они продолжают бомбить больницы и медучреждения, женщин и детей. Эти действия требуют расследования — как военные преступления, и те, кто совершил их, должны быть привлечены к ответственности». Правда, затем официальный представитель Госдепартамента Джон Кирби пояснил, что госсекретарь официально не объявлял, что Россия совершает военные преступления в Сирии — госсекретарь лишь «высказывал своё искреннее мнение, что эти нарушения международного законодательства нужно должным образом расследовать, поскольку они потенциально могут быть квалифицированы как военные преступления». Похоже, Керри почувствовал, что хватил лишнего, и стал сдавать назад.
Прочие были более тверды. Знаменитый филантроп Джордж Сорос воззвал: «Мир становится свидетелем гуманитарной катастрофы исторических масштабов. Она происходит в Сирии. И устраивает её президент России Владимир Путин. <…> Когда эти факты будут полностью установлены, путинские бомбардировки Алеппо будут рассматриваться в числе вопиющих военных преступлений современного мира. Я обращаюсь к народу России, Европы и остального мира: не стойте в стороне, бросьте клич и выразите своё недовольство. Проявление общественного мнения могло бы убедить Владимира Путина покончить с его гнусными преступлениями».
Вняв Соросу, бросили клич власти Франции. Президент Олланд объявил: «Те, кто совершает эти преступления, будут привлечены к ответственности, в том числе и в Международном уголовном суде».
Следом подключились англичане. Министр иностранных дел Великобритании Борис Джонсон назвал Россию виновной в нападении на гуманитарный конвой ООН в Алеппо и отметил необходимость расследования военных преступлений в Сирии в международном суде. Попутно Джонсон призвал соотечественников выразить народный гнев перед русским посольством в Лондоне, что является новым словом в мировой дипломатии. До сих пор дипломатические ведомства при таких событиях всегда занимали позицию «я не я, и лошадь не моя». Даже во время великой пролетарской культурной революции, когда хунвейбины выражали свой гнев у советского посольства в Пекине, МИД КНР был как бы ни при чём. В случае с Джонсоном хвалёное английское лицемерие почему-то дало сбой.
Впрочем, островитян покинуло не только здоровое (или даже нездоровое) лицемерие, но и элементарная осторожность. Во время дебатов в палате общин консервативный депутат Эндрю Митчелл сравнил обстрел конвоя с бомбардировкой Герники в 1937 году.
Дай себе парламентарий труд хоть немного подумать, он мог бы сообразить, что депутату от страны, осуществившей в 1945 году бомбардировку Дрездена, вряд ли стоит поминать Гернику — и бомбардировки городов вообще. В Гернике от бомб легиона «Кондор» по самым максимальным оценкам погибли 300 человек. Это тоже трагедия, но в Дрездене от бомб Королевских ВВС по самым минимальным оценкам погибли не менее 30 000. Иные оценки доходят до нескольких сот тысяч. А ведь Дрезденом дело не ограничилось. Практически все города Германии в результате союзных бомбардировок были превращены в кучи щебня. С соответственным числом трупов мирных жителей.
Причём у англосаксонских бомбардировок было две особенности.
Пик разрушительных налётов на немецкие города пришёлся на начало 1945 года, когда организованного сопротивления на Западном фронте союзники уже не встречали. Городов, намеренных, подобно Сталинграду, биться до конца, не было вообще. Немцы искали случая побыстрее сдаться в плен — и именно на эту победную весну пришлась максимальная лютость бомбардировок. Центр Мюнхена был снесён с лица земли 28 апреля 1945 года.
Другая особенность была в том, что военные, промышленные, транспортные объекты страдали в наименьшей степени. Исторический центр Франкфурта был уничтожен, а на расположенный в паре километров от него самый большой железнодорожный вокзал Германии не упала ни одна бомба. Уединённый квартал Мюнхена, где не было ни транспортных узлов, ни казарм вермахта, ни госучреждений, а только знаменитые музеи, был беспощадно разрушен. Бомбили баварские Афины.
Причём того, что главная цель этих тотальных бомбёжек городов уже фактически побеждённой Германии была не военная, а идеологическая: месть и устрашение, — особенно и не скрывали. Ни тогда, ни потом. Даже было придумано объяснение, что разрушение городов, бесценных памятников культуры, уничтожение заведомо некомбатантных мирных жителей имело глубокой целью полную перековку оставшегося в живых населения, — чтобы никогда больше.
С таким не то что скелетом — бесчисленной горой скелетов в шкафу проливать слёзы по поводу неизбежных, к сожалению, жертв среди мирного населения в ходе уничтожения исламистских людоедов — это как плакать о мирных берлинских жителях, пострадавших в уличных боях Красной армии с бившимися насмерть эсэсовцами.
Да, такова прискорбная правда войны, но не тем, кто её затевал пять лет назад, и не тем, кто всё это время подзуживал и снабжал людоедов, лить крокодиловы слёзы. Чья бы корова мычала, а чья бы и помолчала.