Вопрос у меня вот какой — действительно, как мне кажется, очень простой. А почему, собственно, когда любой из действующих лиц этой истории (т.е. каждый, кто говорил от имени МОК, IAAF, WADA, комиссии Макларена и прочих международных и национальных организаций) произносил магическую формулу «у нас было слишком мало времени, чтобы сделать то-то и то-то» (например, выслушать объяснения другой стороны, перепроверить пробы в статистически значимом количестве, продемонстрировать на практике, как именно можно незаметно вскрыть контейнер с пробой, etc.), за этим не следовала всякий раз обязательная фраза: «Поэтому данное утверждение считается недоказанным, и мы его более не обсуждаем»?
Я понимаю: есть люди, которые очень-очень, ну прямо стопроцентно уверены, что все русские спортсмены кушают допинг ежедневно на завтрак, а некоторые — ещё и на полдник. Что ж, каждый человек имеет право иметь своё мнение, а также право его свободно озвучивать — это называется свободой слова, которую справедливо считают величайшим завоеванием человечества. И если кто-то убеждён, что в олимпийском Сочи, к примеру, работал глубоко законспирированный сантехник под номером 007 — он имеет на это полное право, тут никаких вопросов нет и быть не может.
Убеждение вообще не надо доказывать — оно имеет право на существование всегда, по определению. И даже утверждение предполагает лишь минимальную аргументацию — просто для того, чтобы его восприняли всерьёз. Но это только в случае, когда речь идёт о частном мнении частного человека.
Судья может быть абсолютно, стопроцентно уверен, что перед ним сидит преступник. Но он не имеет права принять какие-либо, даже самые убедительные и очевидные доказательства, если они были получены без соблюдения определённых правил. Например, улики, добытые в результате обыска дома, который проведён без ордера и понятых. Судья, независимо от своих убеждений, обязан квалифицировать такие доказательства как недопустимые — или он сам становится участником другого преступления. Все согласны, надеюсь?
Коллега Василий Уткин, с которым мне довелось позавчера обсуждать эту историю на «Свободе», справедливо заметил, что тут судебного разбирательства и не было; а то, что тут было, происходило по совершенно другим законам.
Вот я и хочу понять: по каким? Какие законы или хотя бы внутренние правила действуют в этом дивном новом мире? Пока что нам этого никто не объяснил. А в том старом мире, мысль о непреходящей и бесспорной ценности которого нам постоянно внушали носители либеральных ценностей (что заморские, что доморощенные), заявлялись совершенно другие правила.
По правилам старого мира после того, как в докладе прокурора прозвучали слова «Мы не знаем, как они вскрывали пробирки, но мы убеждены, что они это делали», видимо, должна была послышаться реплика судьи: «Присяжные, вы не должны обращать внимания на это утверждение — оно ничем не доказано. Прокурор, я делаю вам замечание: если вы будете пытаться воздействовать таким образом на присяжных, то я лишу вас слова».
А по правилам нового мира, мира МОК-WADA-IAAF-Макларена, судья, видимо, должен сказать: «Ну, не знаете — и не надо. Я вам верю, прокурор, вы — хороший человек, улыбка у вас честная; а этот русский — явно преступник, я преступников по глазам вижу».
По правилам старого мира все, кто принимал решения о дисквалификации, были обязаны ретивым расследователям сказать только одно: «Прекратите ссылаться на нехватку времени! Или вы представите полноценные доказательства — или уходите с трибуны. Аргумент «нам не хватило времени, чтобы собрать нормальные доказательства, но это не важно; главное — чтобы все, кого мы хотя бы подозреваем, не поехали на Олимпиаду» — возмутителен и недопустим, поскольку противоречит базовым принципам нашего общества».
По правилам нового мира... Ну, вы сами всё видели.
Хе-хе-хе...