Он был преддверием самой Жизни. Того всеобъемлющего, всеобщего счастья, которое непременно должно было наступить с первой минутой тишины. С первой минутой послевоенного времени.
Мы спешили. Мы проживали три дня в один. Не ради почестей и славы — ради мира на земле. Армия шла вперёд семимильными шагами, в тылу чуть не каждый день гремели победные салюты, сводки Совинформбюро становились вселенскими проповедями, возвещающими о невиданных чудесах, совершаемых Красным Воинством, — мы добивали фашистскую гадину в её логове.
Мы так давно, мы так давно
Не отдыхали,
Нам было просто
Не до отдыха с тобой.
Мы пол-Европы
По-пластунски пропахали,
И завтра, завтра, наконец,
Последний бой!..
Сталин задумывал первомайский военный парад 1945-го как символ той самой, уже даже и не грядущей — свершающейся Победы. Готовились к нему спешно, ничего не планируя сильно заранее. Просто так получалось, просто так угодно было провидению. Но фриц сопротивлялся. Отчаянно. С ожесточением приговорённого к смерти без права помилования.
В канун майских торжеств, 30 апреля, издох и был сожжён в воронке от снаряда, прямо во дворе рейхсканцелярии, без помпы и особых затей, «бессмертный фюрер германской нации». Он горел хорошо, ведь его завернули в ковёр и облили бензином. Агония между тем продолжалась. Бонзы «высшей расы», подобно скоплению пауков, всё ещё жадно делили выпавшую из рук мессии власть, поспешно пожирая друг друга. И 1 мая в Берлине шли ожесточённые бои. И мы ломали им, ариям — покорителям Европы и целой куче «свободных, независимых и сильных народов», хребет. Ломали напряжением всех своих сил. Обрушивая на голову издыхающей твари страшные, поистине библейские удары возмездия.
Последний раз сойдёмся завтра
В рукопашной,
Последний раз России
Сможем послужить.
А за неё и помереть
Совсем не страшно,
Хоть каждый всё-таки
Надеется дожить!!!
Мы сметали их с лица земли. Мы разносили в щепу столицу тысячелетнего рейха, добивая всё ещё извивающуюся в предсмертной блевотине свастику кузнечным молотом. За всех наших. За всех тех, кто приближал Победу, но так и не смог до неё дожить...
А в Москве шёл парад. Первомайский. Первый мирный парад, принявший долгую эстафету ноябрьского студёного и снежного парада 1941-го.
По Красной площади проходили сводные полки Народного комиссариата обороны, слушатели Военной академии имени Фрунзе, кавалерия, мотопехота. Шла техника: машины реактивного огня, гаубицы, артиллерия большой мощности (305 мм), огнемётные танки ОТ-34, тяжёлые танки ИС-2. Вот только фронтовиков в том строю практически не было — мы штурмовали Берлин и его европейские окрестности.
Четвёртый год нам нет житья
От этих фрицев,
Четвёртый год солёный пот
И кровь рекой.
А мне б в девчоночку
Хорошую влюбиться,
А мне б до Родины
Дотронуться рукой!..
Сталин принимал парад с трибуны Мавзолея в маршальской форме. Сталин ждал звонка первого заместителя Верховного главнокомандующего и одновременно командарма 1-го Белорусского фронта — маршала Жукова.
Берлин пал 2 мая.
До подписания акта о безоговорочной капитуляции Германии оставалось чуть менее недели. И чуть более полутора месяцев оставалось до Парада Победы.
Ещё немного, ещё чуть-чуть,
Последний бой, он трудный самый.
А я в Россию домой хочу,
Я так давно не видел маму!..
Песню «Последний бой» (и музыку, и слова) Михаил Ножкин, сын фронтовика, прошедшего Ржев, напишет много лет спустя для фильма «Освобождение».
С Первомаем вас, братья и сёстры.
Будем достойны великих наших предков.
Точка зрения автора может не совпадать с позицией редакции.