Шурочка Азарова. Медсестра Зоя. Её не так уж и часто снимали, сценариями не заваливали. Да она и не особо рвалась к свету софитов, а уж тем более если по головам. Никогда и никому не хотела быть и не была должной. Оставалась собой. Вне зависимости от внешних и, что немаловажно, внутренних обстоятельств. А ведь популярность, словно снежная лавина, накрыла 22-летнюю студентку ГИТИСа. И было от чего не удержаться на ногах. Приёмы в Кремле, толпы поклонников и поклонниц (тут уж досталось так досталось, со всех сторон).
Она удержалась. За что и любим. Беззаветно...
Всего двумя (но какими!) ролями Лариса Голубкина определила не столько своё место в советском кинематографе, сколько место женщины в длящемся бесконечно русском бытии — от края его и до края. Две войны, два величайших вражеских нашествия в истории Отечества (наполеоновский и гитлеровский походы) Голубкина странным, если не сказать мистическим образом соединила для нас в одном (а он как будто бы и один) экранном образе.
Корнет Александр Азаров, а вернее Шурочка Азарова, 17-летняя сорвиголова и по совместительству родная племянница своего почтенного дяди, отставного майора Азарова, готовая на любые шалости (читай, подвиги), лишь бы Родина позвала. И в седле, и с саблей, и с пистолетом — везде она своя, разве что девичьи наряды тяготят безмерно. Оттого (да не только от того) и бальный костюм гусарский. Казалось бы, странно это... Странно это — быть беде. Да беда и случается, как и положено, посреди бала — та самая тьма кромешная, двунадесяти языков армия бонапартишки Наполеона... И Шурочка... Ох, простите, корнет Азаров, в ночи покинув отчий дом...
Догорает свечка,
Догорит дотла.
Спи, моё сердечко,
Спи, как я спала...
Для всерусских, для всех живущих в неизмеримом доме нашем положены правила, иноземным да инородным умом нечитаемые. И оттого нам и страшно, и весело даже посреди огня. На миру и смерть красна.
Сам погибай, а товарища выручай.
Не до ордена — была бы Родина
С ежедневными Бородино.
Это уже в другую войну сказано, в другую великую войну... Ах да! Будет корнету Азарову и орден — Георгий из рук Кутузова: «Заслужил — носи! Крестами так швыряться не пристало!.. Не шпильки, чай...»
Народ по ней, по Голубкиной, натурально сходил с ума. Что там советская статистика, что там всемогущее Госкино! 49 млн посмотрели «Гусарскую балладу» в год выхода (1962-й). Но... То ж отчётно. А по правде, думается мне, много больше. Потому как в кураже гусарском, в дикой удали — хоть бы и в окончании света — девчонка, что вчера с куклами играла, а сегодня без страха в самый стан врага... Это очень по-нашему. Нам и верить в киношную историю не пришлось. Что ж нам верить, когда из поколения в поколение так и живём.
Наши девушки, ремешком
Подпоясывая шинели,
С песней падали под ножом,
На высоких кострах горели.
В 1968-м вышла на экраны первая серия озеровской эпопеи «Освобождение». И мы увидели повзрослевшую Шурочку Азарову — всенародно любимую Ларису Голубкину в роли медсестры Зои.
И было это... как во сне. Когда смешение времён и событий, ушедших и живых, прошлого и будущего — всё обращается в настоящее единое. И мы скрипели зубами в тёмных залах, когда Зоя тащила раненого бойца, а фрицы шли взять её живой. Непременно живой. Мы же знали, хоть и было нам по десять лет, какие они, те фрицы.
Мы взрослели. С каждой серией. И Зоя взрослела. Шла вместе с нами к Победе. Совершенно живая, не допускающая и грамма фальши. Думаю, она не играла. Никогда не играла совсем. Она проживала судьбу Отечества. За всех девчонок. За всех тех девчонок, что делили свою молодость с проклятой войной...
В класс вошла.
За ту парту села,
Где училась я десять лет.
На доске написала мелом
«X + Y = Z».
...Школьным вечером,
Хмурым летом,
Бросив книги и карандаш,
Встала девочка с парты этой
И шагнула в сырой блиндаж.
Очень трудно писать что-то в память о Ларисе Голубкиной. И что значит «в память», если человек, близкий тебе и родной, хоть и лично не узнанный, в памяти твоей растворён навечно?..
Будем жить.
Будем помнить.
Будем смотреть честное кино.
Точка зрения автора может не совпадать с позицией редакции.