Совсем немного, самую малость. Тростникового, сохраняющего жар Солнца. Просто чтобы почувствовать вкус жизни.
Билл Хейли, этот слепой на один глаз всеотец рок-н-ролла, предтеча первых рокеров, юных богов американского Юга, однажды на закате и жизни, и блужданий в лабиринтах того, что надёжно покоится на гранитном основании кантри и блюза, сказал:
«Знаете... Это как сахар в вашей чашке. Рок-н-ролл... Ещё минуту назад он лежал в сахарнице. Колотый крупными кусками. Блики на его гранях... В детстве на такое можно смотреть бесконечно. Придвигаешь сахарницу к себе, один кусочек — в рот, и пожираешь глазами... Колотый сахар. Вы, может, и не знаете. Он никогда не повторяется. Всегда разные грани... Как и рок-н-ролл. Всё одно и то же. Всю жизнь я пел одно и то же, но никогда не повторялся. Так и сахар... Да! Про рок-н-ролл!.. Он растворился. Его больше нет. И никогда больше не будет. Даже если вы и захотите — что сможете удержать в руках? Вопли фанов в ночных клубах? Отблески красных стопов длиннющих лимузинов? Запах нагретого вертушкой винила? Ничего этого нет. Ваш сахар — он растворился в вашем чае. Но... Зато вы можете ощутить сладость жизни. Впрочем, далеко не все пьют сладкий чай. И рок-н-ролл... Тоже слушают далеко не все. Просто — очень многие...»
Уже очень давно не приходит нам никаких известий из-за дальних пределов. Далеко-далеко, за горами горя, за многими бессчётными рассветами пути, высится несокрушимый бастион блюза. Рок-н-ролл не то чтобы мёртв — он растворился в вечности, и только блюз, вечный плач по безвременным потерям мира подлунного, напоминает страждущим о былом величии, о неслыханной вспышке света, на мгновение озарившей мрак унылой статичности бытия.
Уже очень давно.
Нет никаких вестей от тех, кто отбыл на свою планету.
Словно бы ветер истории, укрывающий мягкой, всепобеждающей пылью и руины студии SUN, и терриконы сточенного до прозрачности винила, словно бы ветер истории... Привносит помехи, несовместимые с жизнью, и отдаляет от нас звук, и тот гаснет, и только воспоминания всё ещё заставляют верить в несбыточное. В то, чего, быть может, никогда и не было на самом деле.
Чай крепок и сладок.
И он никогда не остывает.
Последняя нитка, удерживающая эру энергии и излишеств от падения в пропасть забвения. Все они, все великие рокеры, уже ушли. Каждый — в свой день. В своё, назначенное время. Элвис — 16 августа 1977-го. Впрочем, это не имеет никакого значения. Каждая потеря для тех, чей сердечный ритм совпадает с ритмом рок-н-ролла, равносильна концу света. Ибо все ушедшие от нас однажды принесли нам огонь.
Одиночество. Неприкаянность.
Кроме прочего, как же они архаичны! Все они — все кумиры 1950-х. Архаичны и вечны, совсем как динозавры в умных книжках о том, чего никто никогда не видел. Никто никогда не видел — и так поразительно точно описал...
Are you lonesome tonight?
Do you miss me tonight?
Are you sorry we drifted apart?..
Пройдёт тысяча, десять тысяч лет... Мы покорим звёзды, освоим неохватную умом Вселенную. Нам будет чем заняться. Мы станем и чище, и светлее. И кто-то однажды примется за историю нашего времени, которое уже и сегодня видится миром древним и несбыточным.
Тогда снова вспомнят и Уильяма Джона Клифтона Хейли, и Элвиса Аарона Пресли, и многих других, кто просто пел — и от нечего делать, и куска хлеба ради.
Пел весёлые песенки. Пел грустные песенки. Про любовь и небо над головой, горечь встреч и сладость расставаний. Всех их вспомнят и воздадут им должное. Ведь нести радость посреди горя человеческого — тяжкий труд. И только за такой и бывает достойное воздаяние. Пусть и многие жизни спустя...
Всё есть рок-н-ролл.
Все мы растворены в вечности...
Now the stage is bare,
And I'm standing there
With emptiness all around.
And if you don't come back to me,
Then they can bring
The curtain down...
Точка зрения автора может не совпадать с позицией редакции.