Верка Сердючка, она же украинский певец Андрей Данилко, активно выступающий на фестивале русофобки Лаймы Вайкуле в поддержку Украины, дал интервью LTV, где ответил на вопрос, как он может разговаривать на языке агрессора — на русском. «Если бы не русский язык, я бы не смог разговаривать с Лаймой», — сказал он таким тоном, будто весь смысл существования русского языка сводится только к тому, чтобы на нём можно было разговаривать с Лаймой. «Когда мне говорят: «Ты размовляешь на мове агрессора», — продолжил Данилко, — я говорю: «А может, агрессор разговаривает на русском языке?» Понимаете разницу? Язык дан для коммуникации. Я бы с удовольствием знал японский, латышский».
Данилко включил старую песню, и, судя по комментариям украинцев, она пришлась многим по душе.
Её главный мотив: «Это не мы говорим на языке агрессора — это агрессор говорит на нашем языке».
«Наконец-то кто-то это озвучил!» — хвалили Данилко украинцы, хотя мотив не нов, разве что на фоне СВО его попридерживали. Мотив лукав, как и слова: «Я хотел бы говорить на японском». Если б хотел, долбил бы годами чужую грамматику и иероглифы. Но есть ещё один вариант: чтобы говорить на японском, надо быть японцем. А Данилко родился русским, и потому он говорит на русском, а не на японском, латышском или каком-нибудь ещё.
Лукава и попытка представить язык лишь средством коммуникации. Набором букв, который даёт возможность обмениваться информацией. Язык — живой, он прожит поколениями до нас, он сидит корнями в людях, говоривших на нём до нас, переживавших определённые исторические обстоятельства, а эти обстоятельства меняли, обогащали и развивали язык. Корни языка — история, культура, предки. И если человек от рождения говорит на конкретно русском языке, значит, он часть этой культуры. Значит, его предки варились именно в русских исторических обстоятельствах. Значит, он растёт из тех самых корней, из которых растёт русский. Так что признание русского «языком агрессора» равно признанию агрессором собственной семьи.
Как я и говорила, этот спор на Украине давний — между теми, кто легко может отказаться от русского языка и остаться при своём, и теми, кто вместе с отказом от русского теряет всё.
Вот западному украинцу всё равно: он может хоть сто раз на день отказываться от русского, ведь он вполне способен монолитно существовать внутри своей мовы — Западная Украина хоть и местечковая, но вполне самодостаточная. А такие, как Данилко, внутри мовы существовать не могут. У них не просто всё творчество на русском, у них и аудитория русскоязычная. Люди вроде Данилко не хотят запирать себя в душном мирке Украины, где им придётся петь на украинском и для украинцев. Терять публику, терять деньги. Скукоживаться до артистов ущербного местечкового жанра.
Вспомним блогеров, которые с началом СВО браво заявляли, что теперь — всё, русскому — бой, а через год со слезами оправдывались в своих блогах: «Пришлось вернуться к русскому, аудитория тает на глазах». Короче, бизнес и ничего личного.
Да, русский язык для Данилко — бизнес. И он, и такие, как он, будут сопротивляться до последнего. Они будут рассказывать, что это на самом деле агрессор присвоил себе их язык. Но единственная правда в том, что у русского языка слишком глубокие и мощные корни. Что русский мир неизмеримо больше «мовного» мирка.
И если бы люди, считающие себя украинцами, в действительности любили свою мову, они бы умели пожертвовать бизнесом и связями ради неё и запереться в душном мирке Украины. Но большинство желает и украинцами быть, и Россию ненавидеть, и денег заработать.
А для оправдания своей алчности они придумывают нежизнеспособные тезисы и низводят великий и могучий до алфавита, понятного недалёкой Лайме. «Чё я должен себя ломать?» — спрашивает Данилко в том же интервью. Правильней звучало бы: «Чё я должен себе всё ломать?»
Точка зрения автора может не совпадать с позицией редакции.